Валерий Гусев - Сокровища старой церкви
– У них сейчас другие контакты.
– Постой, а может, это все фантазии? От чрезмерной твоей бдительности?
– Это тоже фантазии? – и Андрей положил перед следователем листок из школьной тетради со схемой церкви.
Платонов присвистнул.
– Отдать на экспертизу?
– А я и без экспертизы эту руку знаю. Не знаю только, как этот листок ко мне попал?
– Подбросили…
– Подбросили. – Андрей встал. – Поеду, поздно уже. А ночь сегодня будет трудная.
Но в село участковый поехал не сразу, завернул по дороге в музей, к обаятельному директору.
Староверцев уже собирался уходить. Он церемонно поздоровался и заметил:
– Меня начинают тревожить ваши визиты, Андрей Сергеевич.
– Я позже все вам расскажу, – пообещал Ратников. –
И, надеюсь, вы узнаете очень много интересного. И я отвечу вам на все ваши вопросы. У вас их будет много. А сейчас…
– Да, да, – засуетился Староверцев. – Я отчасти выполнил вашу просьбу. – Он переворошил бумаги на столе, нашел нужную. – Просмотрел все наши архивы, чтобы найти хоть что-то, относящееся к данному вопросу. Сведения очень скудные. Но интересные. Вот отрывок из семейной переписки Шуваловых. К сожалению, ни автора письма, ни адресата установить не удалось – письмо без начала и без конца, – но это значения в данном случае не имеет. Важен факт…
«Как бы его вежливо остановить, – думал Андрей, – он так до ночи не доберется до сути».
– … А факт, голубчик, вот какой. Я вам процитирую этот отрывок. «Папинька теперь покоен. А что до меня, то эта его идея, казавшаяся прежде смешной и нелепой, согласись со мной, нынче представляется и остроумной, и своевременной. Времена настают беспокойные, и такого рода убежища, такого рода хитрость, как пустотелый постамент под саркофагом, становятся не токмо полезными, но и необходимыми устройствами…» – Староверцев поднял на Андрея глаза, произнес значительно: – Надеюсь, вы понимаете, что речь идет о склепе на кладбище вашего села? И вполне возможно, что не только сам постамент пуст изнутри, но под ним тоже пустота…
– И никому это за много лет не пришло в голову? – не без сомнения поинтересовался Андрей.
– Друг мой, да как можно! Громадный мраморный монолит на львиных лапах! Кто может подумать? А между тем… Я полагаю, что этот склеп, так сказать, врезали в подземный ход на его изгибе, в непосредственной близости к церкви. И через полый постамент спускается в подземелье что-то вроде отвесного колодца. Но, подчеркиваю, это только мои предположения.
– Надеюсь, Афанасий Иванович, что вы ни с кем больше не делились этими предположениями?
– Ну что вы, голубчик! Как можно!
– А если вдруг кто-то заинтересуется…
– Я отговорюсь незнанием, – подхватил директор, – и тут же сообщу вам.
– Спасибо, Афанасий Иванович. Надеюсь скоро порадовать вас.
– Постойте, – вдруг спохватился директор. – Не знаю, будет ли вам это полезно, но вчера нас посещала очень милая девочка. Девушка, – подумав, поправился он. – И тоже интересовалась этими вопросами.
– Кто такая? – спросил Андрей, уже догадываясь об ответе.
– Знаете, – растерялся Афанасий Иванович, – она не назвалась.
– Как выглядит?
– Прекрасно, я бы сказал!
– Конкретнее, Афанасий Иванович, – улыбнулся Андрей.
– Веснушки. Ямочки, когда улыбается. Волосы вьются. В брюках и кроссовках.
Глава X
НОЧЬЮ НА КЛАДБИЩЕ
– Пойдешь с нами, Кролик?
– Чуть что – так сразу Кролик, – привычно заныл Васька. – Я вас здесь подстрахую.
– У него над жадностью страх возобладал, – важно изрек Мишка.
– Вот пусть на шухере и постоит, – решил Колька. – За могилкой спрячется.
– У меня сегодня ухи болят, застудил.
– Полечить? – деловито осведомился Колька. – Или лучше в лоб?
– Право выбора за тобой, – подначил и Мишка.
– Выбирай в лоб, – посоветовала Галка. – В лоб – один раз, а в ухи – два. Если по разу в каждое. – И, не дожидаясь Васькиного решения, сказала: – Я вместо него с вами пойду. Только домой забегу. А Васька пусть здесь посидит. Если кто зайдет, скажет: ребята на рыбалку ушли, с ночевкой.
– Ладно, – с удовольствием согласился Колька. – Встречаемся у церкви. Миха, собирай инструмент.
Галка выскочила на улицу. И никто в наступившей темноте не видел, что она пробежала мимо своего дома и скрылась где-то в проулке. Недалеко от дома участкового.
По кладбищу пробирались в темноте, почти ощупью, не решаясь включать фонари, – по деревне уже поползли слухи.
Поеживались, вздрагивали то ли от обильной холодной росы, покрывшей все кусты и травы, капающей с деревьев, то ли, что скрывать, от страха.
Покосившиеся кресты, кривые оградки, за которыми, кажется, кто-то прячется, могильные холмики – и тишина. Какая бывает только на кладбище ночью. Мертвая, словом. Будто на всем свете все замерло и нет нигде жизни.
И все время ждешь, что эта тишина вдруг взорвется либо страшным воем, либо хрустом костей, либо замогильным стоном.
Колька шел первым, и Галка с Мишкой все время жались к нему с двух сторон, чувствуя в нем более храброго, инстинктивно подбираясь под его защиту.
Тихо. Так тихо, что даже слышно, как шлепаются капли росы на могильные плиты.
Очень тихо. Только далеко-далеко тоскливо воет собака.
И вдруг над кладбищем пронесся заунывный одинокий звон колокола.
Ребята аж присели от неожиданности.
– Птица в темноте зацепила, – шепотом успокоил их Колька.
И тут же над ними пронеслась бесшумная тень и хрипло захохотала, заухала.
Мороз пробежал от затылка по спине до самых пяток и там остался – даже ноги отнялись.
– Филин, – так же едва слышно объяснил Челюкан.
– Не к добру, – лязгнул ему в ухо Мишка. Чуть ухо не откусил. – Пошли назад.
– Поздно, – как-то странно проговорил Колька и пригнул друзей к земле.
Невдалеке бесшумно возникла средь могил черная фигура с черным лицом.
– По-покойник, – простучал зубами Мишка и зажал рот рукой. Галка схватила Кольку за плечо. Все трое так и застыли.
Покойник невесомым шагом подошел к склепу, неподвижно постоял у его ограды, словно к чему-то прислушиваясь.
Самым страшным было его лицо. То есть никакого лица не было. Чернота одна. Иногда только холодно поблескивали глаза.
Вот скрипнули ржавые петли ограды, и покойник вошел в нее. Так же оцепенело постоял у входа в склеп. Опять раздался ржавый скрип – и мертвец скрылся в гробнице.
Ребята окаменели.
– Он к себе вернулся, – простонал чуть слышно Мишка. – Во, свет зажег…
Действительно, внутри склепа забегал слабый огонек. И через мгновение послышался какой-то неясный визг.
– В гроб ложится, – выдохнул Мишка.
– Ща в лоб, – прошептал Колька. – Комментатор.
Свет исчез.
Мишка и тут не удержался:
– Крышкой накрылся. Все, я домой. У меня волосы дыбом стоят, потрогай.
Колька встал, шагнул к склепу. Галка схватила его за руку, удерживая.
И тут опять низко-низко – ребята даже присели – пронеслась с уханьем тень филина, а немного погодя вновь заунывно простонал колокол на звоннице.
Это уже перебор. Пятясь, медленно, не сводя глаз со склепа, ребята начали отступать. Потом повернулись разом, как по команде, и побежали, спотыкаясь, задыхаясь, чувствуя, как ветки кустов стараются остановить их бег, задержать до подхода главного страха.
Одним махом вылетели с кладбища, одним духом пронеслись и влетели на Колькину терраску. Остановились, перевели дыхание.
Кролик деловито спал на Колькиной койке. Во сне он лицом еще больше был похож на поросенка. Нос пятачком, ресницы белые, и сопит-похрюкивает.
Мишка сдернул его с кровати на пол. Кролик сел, потер глаза, сладко зевнул:
– А где Колька?
Галка с Михой переглянулись: и правда, а где же Колька?
Послышались ровные шаги по ступеням, вошел Колька. Спокойный. Не запыхавшийся. Он, оказывается, не мчался, подгоняемый страхом, а шагом прошел весь путь.
– Испугались? – спросил он без злорадства.
– А ты не испугался? – выпалил Мишка. – Что ж не остался?
– С вами остался бы, – честно сказал Колька. – Одному страшно. – Взглянул на Мишкины руки, осмотрел терраску. – А где инструменты, Миха?
Мишка так и разинул рот.
– Там, – выдавил он через некоторое время.
– Оставил? – Колька сжал зубы. – Забыл?
Мишка понурил голову.
– Серега, – распорядился Колька холодным голосом, – ты ставь чайник, а ты, – это Мишке, – иди за инструментами.
– Это бесчеловечно, – прошептал Мишка и обессиленно сел мимо табуретки. Рядом с Кроликом. И крыска Машка, из-под подушки выбравшись, села рядом.
– Правда, Коль, – заступилась Галка, – утром сходим, как рассветет. – Или… – Серега коварно улыбнулась. – Или Кролика пошлем. Где ты их оставил, Миха?
– Возле могилки, где мы стояли, под скамеечку убрал, – соврал Мишка. Инструменты он бросил на самой дорожке. Ну кто их найдет? – Утром, Коль, пойдем. Все равно надо дело доделать. По свету быстрее управимся. И не страшно. Да, Коль?
