Дмитрий Щеглов - Карамба, или Козья морда
– Чернец, – значит простой монах. А Феофан – был старшим, – встрял в скучную лекцию Данила.
– Считай он у них бригадиром был, чтобы тебе понятнее было, – отвлекся в сторону Хромой.
– После Феофана Грека в музеях сохранилась двусторонняя икона Донской богоматери, выставленная сейчас в Третьяковской галерее в Москве, и была в начале двадцатых годов в нашем городе утеряна икона великой святой Софии Цареградской. В живописи, в византийском искусстве – Феофан Грек, был революционером, из него так и лилось человеческое, земное. Его руку узнать…
– Раз плюнуть? – снова перебил Хромого Данила.
– Плюнуть придется не раз, и не два, чтобы снять беззаконные поновления позднейших времен. Икона, от греческого слова, обозначающее «изображение» возникла задолго до зарождения древнерусской культуры, но самое широкое распространение получила на Руси. Православная церковь боялась, объемной, круглой скульптуры и восставала против нее. Первопричина этого явления самоочевидна. Дерево, а не камень служили у нас основным строительным материалом. Значит, не только мозаике, но и фреске – живописи на свежей, сырой штукатурке, не суждено было стать на Руси основным убранством церквей. Иконы – удобством размещения в храме, яркостью и прочностью своих красок (растертых на яичном желтке), написанных на досках (сосновых и липовых, покрытых алебастровым грунтом – «левкасом»), как нельзя лучше подходили для убранства русских деревянных церквей. Приковывая к себе взоры молящихся, иконы превращали даже самую убогую церквушку в сказочную сокровищницу. Если рассматривать более близкий период, знаменитого церковного реформатора патриарха Никона и его противника протопопа Аввакуума, основателя старообрядческого раскола, то …
– А еще ближе, можно что-нибудь рассмотреть? – в очередной раз перебил Хромого Данила.
– Например?
– Например, вот эту икону, что мы принесли вам показать, – и Данила протянул указательный палец в сторону Настиных носилок.
Хромой, как пророк, разглагольствовавший с крыльца, ястребом слетел во двор, и остановился напротив иконы. Во-первых, его поразили ее размеры. Ее запросто можно было использовать вместо двери в избу, настолько она была велика. Во-вторых, она была настолько черна, что разглядеть на ней что-либо было просто невозможно. Тщательно ощупав ее по краям, изучив обратную сторону, Хромой с придыхом произнес:
– Четырнадцатый век.
А Данила добавил: – Феофан Грек.
– Тип и расположение шпонок, толщина доски указывают на конец четырнадцатого, начало пятнадцатого века. Что-либо сказать о живописи не могу, она сокрыта под защитным слоем олифы, которая темнеет, через восемьдесят, много – сто лет. Надо снимать этот слой и смотреть, но делать это лучше в мастерской. По-моему смутно вырисовывается женский лик…
– Это Софка, Смордыгадка.
– Ты хочешь сказать, что это утерянная икона великой святой Софии Цареградской?
– Ага.
– Но, тогда это величайшее научное открытие, – взволнованно произнес Худой.
– Конечно, коллега, – нахальство Данилы не имело границ.
А добила Худого Настя. Пока мы так увлеченно разговаривали, она незаметно вошла во двор и обратилась с вопросом к Худому.
– Петр Петрович, не могли бы вы объяснить смысл вот этих записей. И она стала читать:
– Иде Володимер на родимичи. Бе у него воевода Волъий Хвост, и посла и Володимер перед собою, Волчья Хвоста; съерете радимичи на реце Пищане, и победи радимиче Волъчий Хвост…. Быша же радимичи от рода ляхов; пришедъ ту ся вселиша, и платят дань Руси, повоз везут и до сего дне.
– Ничего не понятно, – сказала Настя.
История, была видимо любимым коньком Хромого. Поэтому он мог бесконечно говорить и сыпать фактами и цифрами из истории, как рачительная хозяйка просо цыплятам:
– То, что вы сейчас зачитали, является текстом «Повести временных лет» великого летописца Нестора. А страница в ваших руках, более позднее, типографское, ее издание. Но, все равно вы все молодцы, что интересуетесь древней историей Руси. Теперь, в отношении не понятого вами текста. Речь в нем идет о племени радимичей живших на реке Сож и первый раз покоренных в 885 году киевским князем Олегом. Второе покорение радимичей состоялось в 984 году в правление князя Владимира. Вот о нем и говорится в зачитанном вами отрывке. А чтобы вам понятно было, в чем там дело вспомним историю.
Мы с Данилой тоскливо посмотрели друг на друга и погрозили кулаком Насте. Вряд ли в нашем городишке кто так долго стал бы слушать его разглагольствования. Но лучше здесь урок истории, чем у нас во дворе хворостина. Даже Балбес захотел его послушать. В отличие от нас, он очень тянулся к знаниям, потому что сидел тихо и внимательно с открытой пастью слушал хозяина.
– Все покоренные народы обязаны были выплачивать дань. Существовал четко установленный порядок сбора дани, по черной кунице с человека в год. Эта дань была долгосрочной и регулярной.
В покоренных землях были установлены «уставы и уроки». «Устав» – это порядок, определяющий сбор дани, а под «уроком» – подразумевалась; плата, подать, налог. Князь сам определял норму урока.
Кроме того, радимичи обязаны были поставлять киевскому князю воев для участия в войнах и походах киевского князя. Воями, в древности разумели воинов из народного ополчения, в отличие от княжеской дружины.
Вообще способ сбора дани носил разбойнический характер. Землю радимичей князь объезжал с дружиною.
Желание взять большую дань, толкало князя к насилиям, вызывавшим открытое сопротивление данников. Так было, по всей вероятности и в тот раз. Радимичи восстали.
Но право сбора дани с покоренных племен, киевский князь мог передать своим приближенным высокопоставленным мужам, к примеру Волчьему Хвосту.
Наличие среди княжеских ратников воеводы, успешно действовавшего и добывающего победу без участия князя и, стало быть, его, дружины, говорит о том, что против радимичей воевали не только дружинники, ведомые Владимиром, но и народное ополчение (вои), возглявляемые Волчьим Хвостом. Это и понятно, поскольку победить войско племенного союза радимичей с помощью одной княжеской дружины было невозможно. Вои сами шли с Волчьим Хвостом, надеясь поживиться добычей. Надо полагать, что они получали и какую-то часть дани. Вот как я понимаю, этот летописный рассказ о наложении дани Волчьим Хвостом на радимичей.
В это время Данила потянул меня за рукав, прошептав на ухо:
– Пойдем отсюда, а то я скоро от знаний опухну. Хромой может быть, всю жизнь мечтал преподавать, а ему не повезло, вот на нас и отыгрывается.
А мне нравился рассказ Хромого, несколько, правда, академический и суховатый. Я тоже встал вслед за Данилой. Мы пожали с Хромым друг другу руки.
– Насчет иконы не беспокойтесь, если это Феофан Грек, как вы утверждаете, место ему в государственном музее. А если икона окажется более поздней работы, мы ее отдадим в местную церковь. Согласны?
– Угу.
– А почему ты ему ничего не рассказал про Дионисия, старца, покойника в подвале? – спросил Данила.
– Ты, что не понял, он один из тех, кто приходил реквизировать церковные ценности.
– Да ты что?
– И кресты на церквах сшибал. Так, что наш Дионисий в подвале, ему кровный враг.
Данила недоверчиво почесал в затылке:
Если Хромому в 2000 году лет семьдесят, то, сколько должно было быть ему в двадцатом году? Минус десять, – и ехидно добавил, – во, комуняка, сам еще в проекте был, а кресты на церквах уже сшибал.
Несносный все-таки мой друг, Данила. Вечно старается подловить на арифметике. В следующий раз, аргументы для спора и гипотез надо будет брать абстрактные, общечеловеческие, чтобы не к чему было придраться.
Глава 8
Когда мы с Данилой появились у нас во дворе, вселенский женский собор закончил работу, и родственники утопленников разошлись по домам. Бабушка решила посадить меня под домашний арест, и поэтому была не против того, чтобы мои друзья остались со мною. Мы с Данилой развалились в креслах, а Настя как кошка с ногами взобралась на тахту.
– С Фитилем понятно, они даже ему не сказали, что ищут, а только проверили на вшивость, – продолжая думать о Хвате с Гориллой, высказал я вслух свои соображения.
– Будут они делиться, как же жди, – имея в виду платину, а не информацию поддакнул Данила.
– Я так думаю, – задумчиво сказала Настя, – если Фитиль сказал Хвату, что это наш блокнот, а Хват после этой дурацкой экспертизы с почерком может запросто ему поверить, а почему бы и нет, то…, и она не закончив мысль, перескочила на другое. – Вы не очень то надейтесь, что Хват всерьез сказал, насчет блокнота, который из плавок выпасть не может. Смотрите, что получается, – и она по новой начала втолковывать нам логику рассуждений Хвата.
Наши вальяжные позы в кресле принимали все более строгий вид, пока мы не стали похожи на бегунов стартующих, на стометровке.
