Роберт Стайн - Предательство
Он смотрел на Мэри побелевшими глазами, смертельно белыми глазами с закатившимися зрачками.
— Дядя Бенджамин!
Ветер крепчал, раскачивая тело так, что руки болтались во все стороны.
Бенджамин качнулся навстречу девушке. Его рот раскрылся, словно он хотел что-то сказать. Но Мэри могла расслышать лишь шум ветра.
Девушку снова затрясло в конвульсиях непереносимого ужаса. Она отшатнулась от страшной фигуры, и вокруг закачалась густая влажная трава. Мэри снова начало выворачивать наизнанку, но рвать уже было нечем.
«Ребекка. Бенджамин. Они оба мертвы. Мертвы. Мертвы. Мертвы».
Это повторяющееся слово подействовало на сознание Мэри, словно холодный дождь.
Словно холодный, холодный дождь, омывавший дядину шляпу. Холодный, как смерть.
«А что, если все кругом умерли? Неужели моя семья уничтожена?»
Мэри оглянулась на дом. Теперь он казался очень далеким. Далеким и темным. Он находился с другой стороны грозы.
«Неужели все убиты? — терзалась Мэри. — Неужели нес?»
А потом пришла мысль: «А что если теперь мой черед?»
Глава 7
Назавтра дождь прекратился, но небо оставалось таким же пасмурным и облачным. А еще через день хоронили Ребекку и Бенджамина.
Могилы вырыли на краю того самого поля, которое расчищал Джереми. В изголовье поставили обычные для этих мест белые валуны, поскольку достать других камней было негде.
Стоя у незарытых могил и слушая надгробное слово священника, Мэри глядела на одетых в черное плакальщиков.
Кое-кто пришел выразить соболезнование с соседних ферм и из деревни. Но на их лицах было написано скорее любопытство, чем скорбь.
Мэри быстро оглядела соседей и перевела взор на членов своей семьи. Глядя на них, она перестала слышать слова священника.
Прошедшие два дня стали настоящим кошмаром в большом каменном доме, еще недавно заполненным смехом. Теперь лица всех членов семейства были бледными и осунувшимися, глаза обведены красными кругами и наполнены слезами, вокруг ртов пролегли морщины от скорби и… страха.
Дальше всех стоял Эдвард Файер, опустив плечи и склонив голову. Руки он сложил на груди.
Сперва Эдвард не поверил в смерть отца и жены. Он яростно тряс Мэри за плечи и кричал, чтобы она прекратила молоть всякий вздор, изо всех сил стараясь спрятаться от ужасной действительности.
Но громкие всхлипывания сестры убедили Эдварда, что она не бредит. С отчаянным воплем парень выскочил на улицу, под проливной дождь, и, размахивая перед собою перевязанной рукой, побежал навстречу кошмару.
После этого Эдвард стал молчаливым, из него нельзя стало и слова вытянуть. Юноша целыми днями молился про себя. Его глаза были пустыми и печальными. Эдвард ходил по дому молча, словно живой труп. Констанция плакала без перерыва и пыталась приласкать Эзру. Поскольку сын покойного почти что потерял дар речи, всеми приготовлениями к похоронам занимался Мэттью.
Эзра немедленно почувствовал, что произошло что-то ужасное. И пришлось объяснять ему, что его мать больше никогда не вернется.
Рассказать мальчику обо всем выпало Констанции. Мэри в это время глядела в угол комнаты, противоположный очагу.
У Констанции беспрерывно бежали по лицу слезы. Она посадила Эзру к себе на колени и стала объяснять ему, что мать отправилась на небеса.
— А можно и мне с нею? — спросил мальчик неожиданно.
Женщина пыталась сдержаться, но эти слова заставили ее зарыдать еще сильнее, и Мэри пришлось увести мальчика.
С Эзрой, как и обычно, было больше всего мороки. Все то время, пока готовились похороны, он вертелся рядом со взрослыми и начинал реветь в голос, стоило только кому-то сказать неосторожное слово.
«Бедный малыш», — думала Мэри, глядя на него, казавшегося таким крошечным и покинутым в своих черных бриджах и куртке. Черная шляпа была ему велика на несколько размеров, поэтому все время съезжала на уши.
Священник продолжал бормотать. Мэри перевела взгляд на отца. Мэттью стоял совсем рядом, и его огромный живот колыхался от каждого вздоха, а глаза сузились и уставились куда-то вверх.
Его реакция на известия о двух смертях была наиболее странной. Мэри ожидала, что он сильно расстроится и будет переживать, особенно из-за потери брата.
Однако Мэттью лишь испугался. Он прищурил глаза, нервно заходил по комнате, словно пытаясь отыскать кого-то чужого.
Затем, схватившись за свой амулет, выскочил из комнаты.
Поздно ночью, когда дом погрузился в скорбную тишину, Мэри застала отца в его комнате, сидящим возле письменного стола. Лицо его скрывала тень. Держа медальон перед собой обеими руками, Мэттью громко повторял, словно песню, надпись на амулете: «Dominatio per malum».
Мэри заинтересовало значение этих слов.
Может быть, это какая-то молитва?
Но девушка не знала латыни.
На следующий день Мэттью снова выглядел скорее испуганным, чем грустным. Его глаза так и бегали из стороны в сторону, будто в поисках незваного гостя.
Мэри хотела поговорить с отцом обо всем случившемся, но он отворачивался каждый раз при ее приближении. И девушке пришлось почти все время потратить на то, чтобы успокоить свою мать.
Священник продолжал читать молитвы. Один за другим два сосновых гроба опустили в могилы.
Вдруг среди толпы крестьян Мэри разглядела Джереми. Он был одет в черные бриджи и рубаху навыпуск, На голове красовалась старая замусоленная шляпа с разорванным полем.
Несмотря на печаль, девушка невольно улыбнулась. Она никогда прежде не видела этой шляпы.
Мэри не встречала Джереми в эти два дня. Почти все хозяйственные дела на ферме застопорились, и работника отправили домой.
Мэри не ожидала, что парень придет на похороны. Их глаза встретились, и девушка попыталась понять, о чем он думает.
Джереми опустил взгляд с озабоченным видом.
После того как могилы закидали землей, священник и крестьяне быстро удалились. Констанция и Мэттью повели Эзру домой. Эдвард остался стоять, глядя на холмики.
Мэри увидела, что Джереми медленно зашагал к сараю, стоявшему в конце огорода. Она набрала полные легкие воздуха и помчалась вдогонку.
— Джереми, подожди!
Девушка нагнала его только у самого сарая и буквально бросилась к нему в объятия.
— Джереми. Ох, Джереми. Мне… Мне тебя так не хватало. Ты необходим мне. Правда.
Схватив парня за руки, она потащила его за сарай, чтобы не было видно из дома, и поцеловала, притянув его голову к своей.
К ее изумлению, парень стал сопротивляться и мягко отстранил ее.
— Джереми, это было так ужасно! — воскликнула девушка. — Целых два дня продолжался сплошной кошмар. Я…
Она резко оборвала фразу, увидев на лице парня озабоченное выражение. Мэри снова кинулась к нему, но он отступил на шаг.
— Джереми, что такое? — спросила девушка с неожиданным испугом. — Что случилось? Почему ты на меня гак смотришь?
Парень взглянул ей прямо в глаза.
— Мэри, я должен тебе кое-что сказать, — произнес он тихим дрожащим голосом.
Девушка открыла было рот, но слова застряли у нее в горле. Она уставилась в глаза Джереми, пытаясь найти ответ в их голубой бездне.
— Джереми, я…
— Пожалуйста, позволь мне сказать, — оборвал он ее резко. — Это трудно. Очень трудно.
— Что? — спросила девушка шепотом.
— Я… я знаю, кто убил Ребекку и Бенджамина, — сказал Джереми.
У Мэри пробежали по спине мурашки. Она почувствовала, как наваливается тяжкий ужас.
— Кто? — прошелестела девушка.
Глава 8
Джереми опустился на землю и потянул Мэри за руку, чтобы она присела рядом. Они прислонились спиной к деревянной стене сарая. Парень крепко сжал девичьи ладони.
— Я молился, чтобы этого не произошло, — сказал он, сняв свою ужасную шляпу и отбросив подальше.
— Так что же, Джереми? — спросила Мэри. — Кто убил Ребекку и Бенджамина?
Джереми посмотрел ей в глаза с напряжением.
— Мой отец, — сказал он. — Мой отец убил их обоих.
Мэри вскрикнула и отдернула руку.
— Я… я не понимаю, — она вскочила было на ноги, но парень усадил ее на место.
— Я объясню, — проговорил юноша. — Только, пожалуйста, не перебивай.
— Ты же говорил мне, что твой отец болен! — воскликнула Мэри сердито. — Ты утверждал, будто он настолько немощен, что не может принимать гостей. А теперь говоришь…
— Мой отец — злой человек, — продолжал Джереми, погружая пальцы в мягкую почву. — Но у него есть на это причины. Ему причинили слишком много зла.
— Я… я ни слова не пойму из того, что ты сказал, — заявила девушка.
— Я все тебе объясню, Мэри, — повторил парень тихо. И ты должна выслушать эту печальную историю до конца. Так, как рассказал ее мне отец. Эти события случились еще до моего рождения.
