Большая книга ужасов – 90 - Мария Евгеньевна Некрасова
– У меня такое чувство, что они нас преследуют. – Ленка отошла в глубину зала, поближе к остальным.
– Не говори ерунды: в столовку животные пришли, что тут такого! – всё-таки Мышка плохой шутник.
– В столовку, где уже двадцать лет нет еды? Смотри, они даже нас не боятся…
Крысы по одному забегали в зал и сбивались в кучу у входа на лестницу, как будто специально перекрывая выход. Они по-прежнему возились, пищали, дрались, в общем, вели себя как крысы, но в их действиях будто была какая-то организованность.
– Что-то мне тоже неуютно. – Настя светила фонарём на эту стаю, всё прибывающую и прибывающую, они даже не разбегались от света! Серёга тоже направил туда фонарь.
– Может, и правда напасть хотят… – он говорил это с сомнением, чувствуя, как это самое сомнение тает с каждым словом. Их уже было много. Сотня, две или три, ковёр, шевелящийся зубастый ковёр, растущий тонкой ниточкой из-под двери… А за дверью, там, на лестнице, зашуршало.
Звук был, как будто что-то тяжёлое волокут по бетонному полу. Крысы шумят не так: они цокают коготками, пищат. А здесь было большое, солидное, тяжёлое…
Ленка завопила. Кажется, Серёга тоже, такой силы был вопль. Настя вцепилась в Мышку:
– Скажи, что здесь есть второй выход на лестницу! – И, не дожидаясь ответа, поволокла его вперёд в том направлении, где не было крыс, туда, где мог бы быть выход.
Зал казался бесконечным, хотелось обернуться, но было боязно: а вдруг гонятся, вдруг рядом, сейчас надо сматываться, подальше, подальше, от крыс, от этого тяжёлого. Они шли, вроде, быстро, но невыносимо долго, оглушительно топая, и всё равно слышали, как за спиной цокают коготками крысы, как оглушительно шуршит нечто. Зал кончился. Ленка, как-то оказавшаяся впереди, толкнула ближайшую дверь, выскочила на лестницу. Битые ступеньки уже не пугали: вниз, вниз, вон отсюда!
Глава VIII
Ленка
Многоэтажки завораживали своими размерами и молчаливой солидностью. Как слон в зоопарке, как Пизанская башня и Москва-сити. На ладошке пусть дуры фотографируют. Ленка надевала отцовский дождевик, волочившийся по земле, укладывалась в грязюку (А где на стройке чистое место найдешь? Там ракурс не тот.) и снимала снизу. Дома получались огромными серыми исполинами, уходящими в небо, нависающими над зрителем.
Мать не одобряла её увлечения: «Что за занятие для девочки»; «Фотографов никто не любит, их все бьют». Что ж, она права. Если бы Ленка снимала людей, может, так бы оно и было. Никому не нравится быть застигнутым врасплох, быть снятым в невыгодном ракурсе, а Ленку тянуло к неожиданным решениям. Она могла торчать на стройплощадке вечно, суя объектив в каждый угол, щёлкая каждую деталь под ворчание матери. Хотя этот переезд она же и придумала: «Павлику нужна своя комната, и воздух нужен, в центре разве детей вырастишь? Есть у меня уже одна жертва урбанизации», – это про Ленку.
Павлик из тех младших братьев, кто пока никак себя не проявляет, кроме ночных воплей, конечно, но это не такая уж и проблема. Ленка ещё сама не решила, как к нему относится. Из-за ночных воплей, например, можно санкционированно прогулять школу: «Я не выспалась, а сегодня контрольная, хочешь, чтобы у меня двойка была?», – а переезд, который тоже, как ни крути, из-за Павлика, увлекал, как всё новое.
Ленка любила приезжать сюда с отцом, пока дом строился. Фоткать эти махины и причудливый строительный мусор, потихоньку убалтывать отца на высокий этаж. Мать хотела второй из-за детской коляски, но разве со второго что увидишь? А ей хотелось увидеть всё, запечатлеть всё, найти нужный ракурс для каждой пылинки. Пока отец ворчал, поскальзываясь на грязюке: «Вообще не продвинулись, не дай бог ещё на год затянут, я с ума сойду», – Ленка носилась (чаще ползала) по стройке и снимала, снимала…
Чтобы вечером вдумчиво разбирать. Ленка усаживалась за компьютер, перекидывала файлы, наливала чай в термокружку (потому что он частенько успевал остыть) и рассматривала на экране фотки своего будущего дома и двора.
Иногда в кадре оказывались люди. Ленку это расстраивало: во‐первых, они там просто были не нужны, а во‐вторых, она не помнила, чтобы они попадали в кадр в момент съёмки, значит, Ленка невнимательная, сама не видела, что снимала, увлекшись; ну или… Если честно, в первый раз она даже испугалась. На том снимке был дом, ещё не достроенный, ещё без крыши, с незастеклёнными окнами, но уже вытянувшийся во всю свою вышину. Рабочих не было и быть не могло, они с отцом старались приезжать в обед, чтобы Ленка могла пофоткать, никому не мешая. А человек в кадре был. Он торчал из пустого оконного проёма на самом верхнем этаже и как будто махал Ленке рукой.
Сперва она просто расстроилась (не заметила, растяпа). С её точки, с земли, человек выглядел муравьём, не мудрено, что она не заметила. Решила убрать в Фотошопе, стала увеличивать снимок, крутила колесо мыши, пока злополучное окно не выросло во весь экран. Получился «портрет» в оконном проёме, как в рамочке. Отлично получились черты лица: резко, нипочём не скажешь, что снимок многократно увеличен. Старик. Глубокий старик, странно, что такие вообще работают на стройке. И форма на нём – другая, не рабочая, а похожа на форму охранника. И ещё сверху – наброшенный белый халат, непонятно зачем и откуда. Он посмотрел со снимка прямо на Ленку и подмигнул ей.
Нет, показалось. Всё-таки показалось, она потом долго убеждала себя, что показалось. А тогда охнула, отпрянула от компьютера, спасибо, что не завопила, а то обязательно бы прибежал кто-нибудь из родителей, что она скажет? Щёлкнула мышкой: «Удалить», «удалить»! Сердце трепыхалось где-то в горле. Хорошо, что фотку можно удалить.
Ленка свернула окно Фотошопа и долго таращилась на рабочий стол. Глупый пейзаж «по умолчанию», который менялся то ли в зависимости от времени суток, то ли просто когда хотел. Она поменяла тему рабочего стола на одну из своих старых фоток, пошла налила чаю вторую кружку, хотя первая так и стояла нетронутой, даже не остывшей. В общем, не сразу заставила себя вернуться к фоткам.
Люди ещё появлялись. Иногда рабочие в ярких жилетках, но чаще этот приметный старик в белом халате. Как будто он специально хотел попасть в кадр, летал от этажа к этажу, от дома к дому, но ведь это же невозможно! Да и Ленка бы заметила… И что, в конце концов, он делал на стройке в этом своём белом халате? Почему-то халат удивлял больше всего. Чего
