Алексей Биргер - Нож великого летчика ()
А рядом с эстрадой пристроился старик... Как же его назвать? "Художник-силуэтчик", наверно. Перед ним лежала стопка листов черной бумаги, и он за десять копеек - или за рубль? после стольких денежных реформ цены в голове путаются, что когда было - вырезал ваш силуэт, вам надо было только несколько секунд посидеть неподвижно, а он очень легко вел ножницами, рисуя ими совсем как карандашом, и сам он был весь в черном, и он наклеивал силуэты на плотную белую бумагу, вроде ватмана, и отдавал вам, а мне было так весело, что, вот, мы пьем шампанское, и оркестр играет, и певица поет, и мы будем смотреть французский фильм про Париж - про тот Париж, который мы знаем и помним - и я спросила этого старика, нельзя ли вырезать не только мою голову и бюст, но и руку с бокалом шампанского, и он сказал, что, конечно, можно, только это будет стоить чуть подороже, и я согласился, и он вырезал... Я так и сохранила этот силуэт, вот найду и покажу его вам, когда йод подсохнет...
Так она рассказывала, перескакивая с одного на другое, а я, улучив момент, спросил:
- Кстати, а как фамилия того генерала, у которого вы воспитывали сына?
- Клементьев, - ответила она. - А что?
- Да ничего, - ответил я. - просто интересно.
В общем, наши боевые раны обработали, ещё раз угостили нас чаем, и мы отправились домой. Мы немного спешили - ведь было уже около половины девятого.
- Только теперь не отпускайте Гиза с поводка, - предупредил я, уходя. - А то мало ли что. Вряд ли этот тип рискнет ещё раз его похитить, и вряд ли Гиз теперь за ним пойдет, но береженого Бог бережет, сами знаете...
- Уж мы за этим проследим! - сказала Шарлотта Евгеньевна, опережая Мадлену Людвиговну.
- Ребята, этот нож мы должны вернуть хоть кровь из носу! - сказал Димка, когда мы вышли во двор. - Есть у меня одна догадка...
- У меня тоже есть одна догадка, - сказал я. - Знаете, с кем мы столкнулись?
- Ну? - спросили мои друзья.
- С внуком того самого генерала Клементьева!
- Да брось ты! - ошалело проговорил Юрка, а Димка выразился намного резче:
- Слушай, тебя не пора по-пырому в Кащенку отвезти?
- Да нет, ребят, я не сбрендил! - стал с жаром доказывать я. - Вы послушайте!.. Этот тип, которого мы видели - ему ведь не так много лет, просто он уже, как говорится, в расход выходит. А так, не удивлюсь, если ему всего шестнадцать-семнадцать, при том, что выглядит он на тридцать. Дальше. Внук генерала был последним - до меня, в смысле - кому Мадлена Людвиговна показывала нож и рассказывала о его ценности. Она говорила о нем, как о маленьком мальчике, он и остался для неё маленьким мальчиком, но ведь это было семь лет назад! Мы сами не сообразили, что за семь лет мальчик должен вырасти! Допустим ему тогда было лет девять-десять... ну, может, одиннадцать. Сколько получается ему сейчас?
- От шестнадцати до восемнадцати, - пробормотал Димка, а Юрка молча кивнул.
- Пошли дальше. Мадлена Людвиговна упомянула, что мальчик глядел букой, такой был угрюмый бутуз. Похоже по характеру на типа, с которым мы столкнулись? Но и это не главное! А главное вот что. Ограда могилы этого восемнадцатилетнего парня, которого друзья поминали водкой, и скамья участка Смирновых, выкрашены точно такой же краской - и, судя по всему, в одно и то же время! Очень похоже на то, что друзья этого парня его поминали и красили ограду, а тут Смирновы были на кладбище и попросили их: вы, мол, лавочку у нас не покрасите, если краска останется, а мы вам доплатим? Те согласились, и мазанули лавочку, и этот тип запомнил, что лавочка участка Смирновых - это очень укромное место! То есть, получается, опять-таки, он из тех, кому семнадцать-восемнадцать лет - иначе бы что ему делать в компании друзей этого помершего парня?
- Кстати, как зовут этого помершего парня, ты не запомнил? - спросил Юрка.
- Запомнил, - сказал я. - Савраскин Макар Анатольевич. А что?
- Надо бы у Седого спросить, - сказал Юрка. - Он всю округу знает. Если он подтвердит, что внук генерала Клементьева стал отпетой шпаной, и что этот внук дружил с Макаром Савраскиным, который не так давно окочурился - то, значит, ты прав. Ему резко не хватало денег на выпивку и гулянки - и он вспомнил про нож гувернантки его отца. Про нож, который стоит очень дорого. А заодно решил и собаку на Птичке загнать - чего церемониться?
- Седой сейчас должен быть или на стройке, или на школьном стадионе, сказал Димка. - Давайте его сразу и найдем. Чего на завтра откладывать? Завтра у нас других дел будет полно.
Мы с этим согласились, и отправились искать Седого. Нашли мы его не на стройке и не на школьном стадионе, а за стадионом, где он сидел на полуразвалившейся скамье и аккуратно раскуривал папиросу. Уже наступали сумерки, и огонек папиросы - крепкого кубинского горлодера без фильтра, в те времена вся Москва была завалена кубинским табаком, и ещё египетский встречался (сигареты "Нефертити", которых никто сейчас не помнит, а тогда они многим нравились) - высвечивался будто один из отблесков дымно-розового заката над Москвой.
- Ну? - спросил Седой, когда мы остановились перед ним в нерешительности. - Не телитесь, выкладывайте, чего надо. Про марки спросить хотите?
- Нет, Седой, не про марки, - проговорил Димка. - Хотели спросить, ты не знаешь, как погиб такой Макар Савраскин?
- Нормально погиб, - буркнул Седой. - В машинном отделении лифта его током ударило, когда он раскурочить что-то там пытался... А что?
- Да вот, хотели узнать, не было ли среди его друзей парня, который внук генерала Клементьева... - проговорил я.
- Клим? - Седой вскинул голову. - То есть, вообще-то его Пашкой зовут, но все кличут его Климом. Есть такой. А что? - опять повторил он.
- Да нет, ничего... - проговорил я. - Просто узнать хотели...
Мы сделали движение, чтобы уйти, но Седой с неожиданной резкостью сказал:
- Стоп на месте! Начали - так договаривайте. Чего вы с Климом не поделили?
- Он... - я сглотнул. - Он одну вещь украл... Точнее, две вещи, но одну мы заставили его сегодня вернуть...
- Вернуть? - Седой прищурился. - Заставили? Что-то вы больно целенькие, только у тебя морда покарябана.
- Ну да, мы с ним сцепились немножко, но... - начал Димка.
- Сцепились? Немножко? - Седой напрягся, потом потянулся, расправляя плечи. - Пацаны, вы в своем уме?
- А что? - это теперь Юрка спросил.
- Да то, что вижу вас непокалеченными. Это же недоумок, и без всяких тормозов. Ему на перо вас поднять - раз плюнуть.
- Он и хотел, - сказал Димка. - Но нас трое было, а Ленька стальным прутом вооружился, и даже огрел его разок. Он больше не рискнул сунуться.
- Ты его огрел? - Седой смотрел на меня как-то странно.
- Ну да... - сказал я.
- Ох, пацаны!.. - Седой встал, затянулся в последний раз и в сердцах выбросил окурок куда-то вдаль. - Вы хоть понимаете, с кем связались? По нему давно тюряга плачет, он полный дебил, по три года в каждом классе сидел, сейчас второй год в седьмом классе тужится... Он вон в той школе учится, - Седой показал рукой в сторону, где далеко за нашим кварталом встречались Бакунинская и Большая Почтовая. - То есть, не учится, потому что на уроках не бывает. Учителя от него стонут и ждут не дождутся, когда дотянут его до восьмого класса, чтобы можно было выпихнуть его в ПТУ. Если бы не дед - герой войны, он бы уже десять раз мотал срок в колонии. Говорят, дед его отмазывает до поры до времени, но сам так зол на него, что велел ему не появляться у него перед глазами... Он же с настоящей бандой связан, мелких таких шпаненков, которые самые опасные, а его друзья-приятели постарше уже все через срока прошли. Кое-кто и сейчас сидит. Улавливаете?
- Улавливаем... - потеряно пробормотали мы.
- Так что теперь ходите только вместе, по людным улицам, и никуда не суйтесь, ясно? - сказал Седой. - Полгода должно пройти, не меньше, чтобы он про вас позабыл и перестал искать. А увидите его - сразу бегите на другую сторону улицы, а ещё лучше, прячьтесь, если есть, куда спрятаться. Стальной прут вам не всегда вовремя подвернется, а его финка всегда при нем.
- Не получится нам прятаться, - хмуро сказал Юрка. - Мы на завтра с ним встречу назначили.
- Встречу? - у Седого дрогнули губы, словно он собирался то ли рассмеяться, то ли выругаться.
- Ну да, - объяснил Димка. - Мы с ним должны встретиться, чтобы он вернул нам вторую украденную вещь.
- И где вы должны встретиться? - полюбопытствовал Седой.
- На пустыре за Гороховым полем, - ответил я.
Седой присвистнул.
- Ценная вещь? - спросил он.
- Очень, - ответил я. - Нож. Мало того, что сам нож обалденный закачаешься, главное, что он когда-то принадлежал самому Сент-Экзюпери. Любой коллекционер за такой нож удавится.
Седой стоял, расставив ноги, и рассматривал нас, словно мы были редкими экземплярами в каком-то музее. Потом он вытащил помятую белую пачку, вытащил оттуда очередную кубинскую горлодерину и стал медленно катать её в пальцах.
