Дмитрий Щеглов - Формула Бельмондо
– Что-то давно Марфы Егоровны не видно! – сказал я. Данила сумрачно ответил:
– Бабка третий день как в больнице лежит.
– Что с ней?
– Сердце прихватило! Скорую ночью вызывал. После этой Капель и прихватило. А знаешь, что? – вдруг он мне предложил, – давай вместе к ней сходим.
– Давай! – мгновенно согласился я. – Чего же ты мне раньше не сказал?
– А чего говорить! Настроение только портить тебе и себе.
Я сразу предложил Даниле сбегать домой, и взять Марфе Егоровне что-нибудь вкусненькое.
– Ничего не надо! – безапелляционно заявил мне мой дружок. – Я другое, придумал. Пожалуй, с тобой соглашусь! Нечего мне сторону этой Гусыни против Капель занимать. Надо так: и нашим и вашим, фифти-фифти. Пятьдесят на пятьдесят!
– Молодец! – обрадовался я – давно бы так. Тебе ни эта Капель, ни эта Гусыня никто. Ты должен как тигр лежать на горе и наблюдать, наслаждаться их схваткой.
Данила еще раз уточнил:
– Значит, ты считаешь, что мне на Гусыню и на Капель надо наплевать?
– Естественно! Плюй! – и я еще раз привел тысячу неотразимых доводов.
– Ну, хорошо! – согласился Данила. – если ни той и ни этой, как ты предлагаешь, то выбирай, кого мы будем резать, Ваську или Борьку?
– Как резать?
– А так! Нам только за половину уплачено Гусыней, за одного. Второго я не собираюсь бесплатно кормить. Так что думай, кого мы будем на обед бабке готовить.
– Ты это серьезно? – еще раз уточнил я у приятеля.
Тот удивленно посмотрел на меня. Это я, москвич, никогда не задавал себе вопросов, откуда берется мясо на прилавках, а мой дружок более прозаически смотрел на эти вещи. Сам всегда и рыбу почистит, и голову курице отхватит. Вот борова заколоть, раньше приходил сосед. Теперь вместо него живет Капель.
– Ну, выбрал? – нетерпеливо спросил он. – По весу они почти одинаковы.
А мне было жалко и страуса Ваську, и этого жгучего брюнета, поросенка Борьку. Между тем одним из них придется пожертвовать на лечебную похлебку для больной.
– А Капель не заругается? – в очередной раз я попробовал оттянуть судьбоносное для живности решение.
– Наоборот, рада будет! Она сказала, страуса забирай, если хочешь! – уверенно заявил Данила.
– Решай сам! – сказал я приятелю.
Свой выбор он остановил на поросенке Борьке, обосновав его тем, что тот попрошайка. Вечно, мол, терся в ногах у гостей Капель и выпрашивал еду.
– Друг Борька, ты где? – позвал поросенка мой приятель.
Поросенок не заставил себя долго ждать. Когда он явился пред ясные очи Данилы, тот усадил его в корыто, налил воды и долго оттирал с мочалкой. Борька жмурил глаза, довольно хрюкал и не знал, что это его последние блаженные минуты. После помывки, Данила вытер его сухой тряпкой и взял в руки нож. Я отвернулся.
Во дворе раздался истошный свиной визг. Дело было сделано! Я ушел в сад и оттуда наблюдал, как мой дружок управляется. Внутренности полетели в таз, а туша была быстро и профессионально разделана на дубовом столе.
– Ты можешь из него, какой-нибудь деликатес приготовить? – спросил Данила. Спросил бы что полегче. Я только и умел, что садиться за стол. Пришлось звонить Насте и просить помощи. Минут через десять она появилась с поварской книгой в руках.
– Вот, бабке в больницу хотим что-нибудь приготовить! – Данила показал на тушку кабанчика. К этому времени мы уже сидели на кухне. – Поможешь?
– Отойдите в сторону! – сразу приказала она. О, что тут началось. Вот кто прирожденный диктатор. Она близко нас с Данилой больше не подпустила к свиной тушке. Большая часть сразу ее уехала в холодильник, а меньшая поступила в обработку. От Насти, единственной дочки успешных родителей, я не ожидал такой сноровки. Из задней ноги она нарезала порционные куски мяса, слегка их отбила, посолила, поперчила и затребовала муку. Мука у моего приятеля была. Он иногда делал для свиней болтушку. Эта мука и пошла в ход. Запанировав куски мяса, Настя выложила их на сковородку. Морковь, петрушка, сельдерей были нарезаны кубиками, а репчатый лук и картофель – дольками. Коренья и лук обжаривались с жиром, отдельно обжаривался картофель. Куски свинины покрылись румяной корочкой.
Я подумал, что процесс жарки на этом и закончится, но это была только половина дела. Потребовались еще помидоры и баклажаны и одно яблоко. Все это безропотно мы принесли с огорода. Настя священнодействовала. Потребовала какой-то сотейник. Данила порылся в тумбочке и достал чугунную утятницу.
– Пойдет?
– Самый оно!
В утятницу Настя начала укладывать слоями: овощи, мясо, картофель, новый слой: овощи, мясо, картофель, поджаренная приправа.
– Бульоном бы все это залить! – сказала она нам. Данила нашел пару кубиков куриного бульона.
– Пойдет?
Я думал, что Настя откажется, но у нее, слава богу все шло в дело. Растворив эти кубики в кипятке, полученный прозрачный бульон она вылила в сотейник, и поставила его на огонь.
– Пусть немного потушится.
Пока мясо тушилось, мы с Данилой ходили рядом и глотали слюнки. Минут через пятнадцать знатная повариха выключила газ, сняла крышку с утятницы, посыпала блюдо зеленью петрушки, глубоко втянула ноздрями замечательный аромат изысканного блюда, и, когда мы подумали, что вот оно уже готово, неожиданно заявила:
– Лавровый лист, не положили. Я забыла, а вы не напомнили.
– И что теперь?
– Есть нельзя?
– А ничего. Все равно его все выбрасывают! – успокоила нас шеф повар, – и без него съедобно!
Мы с Данилой облегченно вздохнули. Я тихо шепнул Насте, из кого был приготовлен этот праздничный обед. Она не удивилась, а наоборот приняла сторону Данилы.
– Правильно, а из страуса Васьки мы такое сациви сделаем, пальчики оближите. Правда, я еще ни разу сама его сама не готовила, но думаю, это не беда.
У меня мгновенно родились подозрения, что она и свинину первый раз жарила. Я вкрадчиво ее спросил, как называется то, блюдо что она приготовила.
– Свинина, тушеная по царски! Блюдо кесарей!
Да, скромностью наша подружка явно была не обременена. Следующее блюдо из страуса она объявит блюдом богов. Данила попробовал заглянуть в утятницу. Его величественно отодвинули в сторону.
– Мы пойдем к Марфе Егоровне! – важно заявила Настя. – Вот, если ей блюдо не понравится, тогда ты Данила сможешь его попробовать. Хоть все съесть. А пока нельзя.
Данила пучил ошарашенные глаза на Настю. Вечно с ней одно и то же. Допусти ее к какому-нибудь делу, и ты уже никто. Всю дорогу к больнице он шел и канючил:
– Пробу надо бы снять, прежде чем старому человеку предлагать твое варево. – назидательно гудел мой дружок.
– Пробу снимают, когда боятся, что кушаньем отравятся. А я голову даю на отсечение, что у меня получился великолепный обед.
И только по прибытии на место, мне стало ясно, почему Настя близко не подпускала Данилу к блюду кесарей. У нее был слой из компонентов, а если мой дружок влезет ложкой, то вся красота пропадет.
Марфа Егоровна лежала на четвертом этаже. В палате было четыре такие же, как она старушки. Настя протягивала ей букетик цветов, который я сорвал с клумбы перед больничным зданием. Увидев нашу неразлучную троицу, Марфа Егоровна прослезилась.
– Максим, Настя вот кого я не ожидала. Как ты там один справляешься Данилушка?
Настя отодвинула в сторону непутевого внука, поставила на тумбочку утятницу и стала докладывать. Ее докладу любой бы начальник штаба позавидовал:
– Марфа Егоровна, вы за Данилу не беспокойтесь. Я за ним так смотрю, так смотрю, вот Максим не даст соврать. Прямо с утра прихожу и спрашиваю, что ты собираешься делать, какие у тебя планы? И если у него нет планов, то я ему их составляю. За боровом надо проследить? Надо! Вот, чтобы он вдруг не забыл, я ему напоминаю.
Соседкой у Марфы Егоровны попалась злоязычная старушка.
– Значит, он за боровом ухаживает, а ты за ним? – спросила она Настю. Не на ту напала старушка.
– Ну не за мной же ему ухаживать? – отбрила старушку Настя. – В плане у него нет ухаживаний за девушками.
– А за боровом, значит, есть!
– А за боровом есть! – подтвердила Настя.
Данила готов был сквозь землю провалиться. То, что никто из его элитных соседей не держал никакой живности, давно его угнетало.
– Мне этот боров весь имидж портит! – как-то заявил он мне.
– Какой имидж? – не понял я.
– Ну, как же! – пожаловался мой дружок. – Прошлый раз захожу Капель, у нее гости из Москвы были. Они со мной вежливо поздоровались. А бабка в это время кричит: «Данила, ты свинье отруби давал?» Давал, кричу в ответ. А она снова: «А чего тогда он разрывается?» А я его неделю до отвала кормлю, а неделю на голодном пайке держу. Мясо через слой с салом тогда получается. Пришлось вернуться накормить ненасытную прорву. А пока я его кормил, ее гости в дом зашли. Не буду же я повторно набиваться в их кампанию.
Комплекс у моего приятеля. Стыдно ему, что они так бедно с бабкой живут. Вот мой дружок, то мажордомом себя назовет, то ассистентом, то дрессировщиком. Наверно, и сюда в больницу приходил, что-нибудь невероятное про страуса Ваську рассказывал.
