Владимир Сисикин - Сыщик

Шарик по имени Шарик Шарик хихикнул. Глядя поверх очков, Руслан набычился и резко спросил:

— Ну шо, будем сознаваться или…

— Ты мне должен сначала обвинение предъявить. Во всех книжках так написано. Ты должен сказать: «Признаете ли вы, что совершили…» и те де и те пе. Понял?

Руслан некоторое время подозрительно смотрел на сыщика, затем осведомился:

— В каких это книжках написано?

— В умных, Русланчик, в умных. В таких, где настоящий следователь допрашивает подследственного.

— Ну ладно. Если обманываешь, пеняй на себя. Признаете ли вы, шо… шо…

— Совершили… — подсказал Шарик.

Совершили и тэ дэ и тэ пэ?

— Хи-хи. Не признаю. Никаких тэ дэ и тэ пэ я не совершил.

Овчаренко трахнул громадной лапой по «прытоко-лу» и крикнул:

— Не для того я шкурой рисковал, тебя из огня вытаскивал, шоб ты меня за нос водил! Бачишь?

— Ты меня вытащил? Как ты там оказался?

— Нашу Школу на пожары бросили. Я как увидел, что твоя подозрительная личность под самым огнем валяется и уже тлеть начинает, сразу понял: вот кто аптеки запаливает! Я тебя сразу вычислил. Только не повезло тебе — хлороформом надышался…

— Я преступника ловил, я…

— Не надо ля-ля! Лучше сознавайся!

На пороге появился Рекс Буранович Доберман-Пинчер. По его опаленной шерсти было видно, как славно потрудился начальник на пожаре. Красота Рекса Бурановича приобрела грозный дымный оттенок. Доберман-Пинчер положил на стол чемоданчик и узел, брошенные Черным чулком, затем пристально посмотрел на Руслана.

— Овчаренко, ты опять из себя следователя строишь? А ну, дай мои очки! Сколько раз я тебе говорил: не лезь не в свои дела. В чем он тебе сознаваться должен?

Овчаренко струхнул:

— Мы, Рекс Буранович, так… балакали… Играли… Я вроде следователь, а он вроде…

Руслан покосился на Шарика, ожидая, что тот его выдаст.

Шарик промолчал.

Начальник надел очки, сел за стол и прочитал Русланов «прытокол». Потом скомкал бумагу, швырнул на пол и тихо произнес:

— Нашел время для игрушек. Почему не оказана первая помощь пострадавшему? За вр-рачом! Р-рысью! Марш!

Овчаренко пулей выскочил из кабинета.

— Так, Шарик Шарик Шарик, знакомы тебе эти предметы? — Доберман-Пинчер указал на узел и чемоданчик.

Шарик рассказал, как обнаружил преступников и что произошло потом.

— Итак, — подвел итог Рекс Буранович, — получается задача со многими неизвестными. Не установлена личность поджигателей. Неизвестно, какую цель преследуют преступники, истребляя аптеки и аптечные склады. Взломан почему-то магазин «Оптика». Известно лишь, — начальник открыл чемоданчик и высыпал на стол горку облаток и пузырьков, — что бандиты уничтожают то, что не могут унести с собой. Но с какой целью они это делают? На таблетках не разбогатеешь. Непонятен и такой факт: большая часть похищенного — это сильнодействующие снотворные средства.

За дверью послышался торопливый топот, и в комнату ворвался Руслан Овчаренко.

Доберман-Пинчер грозно обернулся к нему:

— Я тебя куда посылал? Где вр-р-рач?

— В теле…

— Где?

— В теле… же… В телевизор же чрезвычайное сообщение показывают!

Овчаренко кинулся к телевизору, включил. Пока аппарат нагревался, Овчаренко, едва переводя дыхание, частил:

— Ну мы их быстренько скрутим… Тиканули, бандюги… Вот работенка нам подвалила, да, Рекс Бура-цыч? Только бы след взять…

На экране появилась очаровательная диктор Лань Лесная. Она, нервно теребя янтарные бусы, что-то читала по бумажке.

— Вот видите, видите, — бубнил Овчаренко, — она говорит, шо…

— По-мол-чи, Овчаренко, — поморщился начальник.

Диктор сказала:

— Повторяю. Из места заключения, совершив подкоп, сбежали особо опасные преступники: Крот, Крыс и воровка Нюрка Муха. Особые приметы беглецов: Крот — сильно близорук, телосложения коренастого, обладает большой физической силой. Крыс — нет верхнего левого клыка. Нюрка Муха — на левом крыле татуировка: «Они устали», на правом: «Но их не догонишь».

Рекс Бураныч, — взвился Шарик, — Муха с татуировкой, она мне глаз чуть не выколола! Значит, Черный чулок — это Крыс или Крот.

— Где-то я их имена встречал, — задумчиво произнес Доберман-Пинчер, — и совсем недавно.

— В письме же! Помните, я вам письмо давал от жильцов? Крот и Крыс хотели дом обрушить, а я их поймал.

На экране появились фотографии бандитов.

— Просьба ко всем гражданам, — говорила диктор, — знающим о местонахождении преступников, сообщить…

Вдруг она осеклась, повернула голову и посмотрела в сторону Ее большие глаза сделались огромными. Она хотела вскочить, но чей-то чрезвычайно знакомый Шарику голос приказал:

— Ни с места!

А другой не менее знакомый голос шумливо добавил:

— А то копыта откинешь…

Пришли из туч с лопатой

Погода в этот день была пасмурная.

Тучи шли низко-низко, и башня телевизионного центра этими тучами была как бы обрезана наполовину.

Вверху, в тумане, возникли две смутные фигуры и по лестницам, расположенным внутри ажурной конструкции, стали спускаться вниз. Если бы этот наш любопытный наблюдал за телебашней с самого утра, со вчерашнего дня или даже, предположим, со дня ее постройки, он всё равно не увидел бы, как эти фигуры на нее поднимались.

— Гм-гм, — сказал бы любопытный, если бы он был…

Так вот, эти никогда не поднимавшиеся фигуры по мере спуска становились всё видней. И теперь оказалось, что ничего загадочного в них нет. Это были обыкновенные рабочие. Да, да! Самые обыкновенные! Они были в пластмассовых защитных касках. Они были в новеньких синих комбинезонах.

И один из них нес лопату.

Мог бы возникнуть вопрос: что они там копали, эти трудяги? Дождик они там разгоняли этой своей лопатой?

Но этот вопрос ни у кого не возник, потому что за спуском, как уже сказано, никто не наблюдал.

Тот, который тащил лопату, панически боялся высоты. Еще страшнее ему становилось оттого, что вышка покачивалась. Она покачивалась так, слегка. Известно, что даже небоскребы качаются, однако стоят себе, не падают. Но у страха глаза велики, и тот, который тащил лопату, при каждом порыве ветра приседал, ему казалось, что так к земле ближе. Вниз он старался не смотреть, а если смотрел вверх, то башня, он чувствовал, начинала чертить в облаках гигантские восьмерки, словно мачта штормующего корабля.

— Ну всё, — хныкал он, — сейчас ляпнемся! Спутник этого труса спускался с небес более уверенно.

На носу у него были очки с очень сильными линзами, которые туман покрывал радужной пленкой. Очкарик то и дело протирал их и торопил своего жалкого лопатоносца.

Наконец четырехглазому надоело отлеплять скрюченные пальцы своего спутника от каждой железки. Он отобрал лопату, протер очки, прицелился и треснул товарища лопатой пониже спины.

— Ай-яяяяяй! — взвыл тот, бросив перила и схватившись за ушибленное место.

— Вперед! — скомандовал Очкастый.

— Я пи-пи хочу! — жалобно сказал трус. И тут же получил лопатой по тому же месту, только в два раза больнее. Кубарем скатился на землю, топнул одной ногой, потом другой, задрал голову и посмотрел вверх:

— Ты гля, теперь не качается!

— Ну и трус же ты, ну и трус! — презрительно сказал Очкастый. — Держи свою лопату.

— Лучше пять минут быть трусом, чем всю жизнь покойником, — осклабился его спутник. Улыбка у него была щербатая.

Очкастый и Щербатый тронулись через двор к зданию телецентра.

— Еще раз повторяю, — сказал Очкастый. — Если спросят, мы — мастера. Я ремонтирую телевизоры, ты производишь отделочные работы. Нас вызвал комендант. Повтори.

Щербатый прикрыл глаза и забарабанил:

— Значит, так, м-мм… Еще раз повторяю: если спросят, мы мастера…

— «Еще раз повторяю» не надо.

— Ах, да! Еще раз повторяю: не надо, если спросят мастера…

— Балбес! «Еще раз повторяю» повторять не надо! Понял?

— Понял.

— Повтори. Пауза.

— Так повторять или не повторять?

— Повторяй!!!

— То надо повторять, то не надо… Теперь забыл, что повторять.

— Если спросят, понял, дурак? Если спросят, мы — мастера. Я ремонтирую телевизоры, ты производишь отделочные работы. Нас вызвал комендант. Повтори. Только не торопись. Соберись с мыслями. Собрался? Ну давай.

— Если спросят, понял, дурак, понял… Очкастый затопал ногами и закричал:

— «Если спросят» не надо!!! Это если к нам подойдут и спросят: «Кто вы?», мы ответим: «Я ремонтирую..» — и так далее!!! Понял?