Блин и зеленая макака - Некрасов Евгений Львович
— Погодите, мне записать нечем, — сказал в трубку Иван Сергеевич.
Мужчины уже вышли из подъезда. Не отнимая от уха трубку, полковник открыл дверцу «Нивы», сел и записал в блокнот: «Гер. Панфиловцев…» Блинков-младший влез на заднее сиденье и заглядывал ему через плечо, сверяясь с листком из тетради Синицкой. Сомнительная то ли семерка, то ли единица оказалась единицей, то ли ноль, то ли восьмерка — нолем. Грубых несовпадений не было. Тот самый адрес!
Что же получается? Часа два-три назад Синицкая звонила тетке с макакой, и та дала ей свой адрес. За это время можно пешком дойти до Панфиловцев и вернуться. Но Ирка не вернулась. А тетка стала отвечать на звонки: «Ошибка в объявлении».
Сыщик приучил себя не давать воли воображению. Факт тот, что Синицкая на Панфиловцев, в квартире одиннадцать, и не может позвонить домой. А что с ней случилось — увидим.
— По коням! — скомандовал Иван Сергеевич и рванул с места. Старший Блинков захлопывал дверцу уже на ходу.
Полковник названивал не переставая. Не зная номера нужного отделения милиции, он без затей набрал «02». С пульта его соединили с отделением, в отделении дали номер участкового… Закончив переговоры, он откинулся на спинку сиденья и сильнее притоптал педаль. «Нива» понеслась, как на гонках.
— А пожалуй, Олег, придется вам с Митькой посидеть в засаде, — сказал полковник. — Я тебе наручники дам…
— Кого хоть ловим? — тоном готового на все человека спросил старший Блинков.
— Да все преступников, кого ж еще… Понимаешь, я не имею права врываться в чужую квартиру. Не захотят — не впустят: на их стороне закон. А они не захотят, потому что девочка скорее всего у них. Так что мне надо ехать за участковым.
— Он тоже таких прав не имеет, — вставил Блинков-младший.
— А я и не знал, — отрезал полковник, хотя, конечно, прекрасно все знал. — Короче, одиннадцатая квартира — на третьем этаже. Ты, Олег, встаешь выше по лестнице и наблюдаешь за дверью. Можешь подойти, послушать, но осторожно и недолго. Митька остается на втором этаже, ни за чем не наблюдает и не высовывается. Минут через двадцать подъезжаем мы с участковым, вот и вся ваша засада. Но может случиться, что за это время из одиннадцатой выведут девочку. Тогда Олег действует по обстоятельствам, а Митька звонит во все двери, кричит «Пожар!» и выбегает на улицу. Если выйдет кто угодно без девочки, это не ваше дело. Олег поднимается на следующий этаж, Митька быстро выбегает на улицу.
— А кто в этой квартире? — спросил старший Блинков.
— Откуда мне знать? Прописаны двое, муж и жена, а так неизвестно, кто там еще. Поэтому и говорю: действуй по обстоятельствам. Держи…
В полутьме звякнули наручники.
— Ключик не потеряй, — предупредил Иван Сергеевич. — Лучше сразу повесь на свою связку. Во-он тот дом. Я ближе подъезжать не стану.
Иван Сергеевич затормозил, и Блинковы сошли на тротуар. Провожая взглядом отъезжающую «Ниву», Митек заметил, что полковник снова поднес к уху трубку, и захихикал.
— Ты что? — спросил старший Блинков.
— Спорим, Иван Сергеич участковому звонит?
— Что ж тут смешного?
— То, что минут через пять они встретятся! А сейчас он позвонит и скажет: «В одиннадцатой квартире пьяная драка». Тогда участковый должен пойти и проверить.
— А того, что там держат Синицкую, недостаточно, чтобы пойти и проверить?
— У нас доказательств нет, одни догадки, объяснил папе сыщик.
Они подходили к старой пятиэтажке, собранной как будто из кубиков с облупившейся кафельной плиткой.
— Единственный сын, я не понимаю, почему вы решили, что Синицкая здесь, — признался старший Блинков.
— Она сюда звонила — раз. Записала этот адрес — два. Листок из тетради вырвала, значит, взяла с собой — три…
— Это я понял. Но вдруг с ней по дороге что-нибудь случилось? — предположил старший Блинков. — Ты бы спросил ту женщину: «К вам девочка не приезжала?»
— В том-то все и дело! ОНА БОЯЛАСЬ, ЧТО Я СПРОШУ! Обезьянки, говорит, нет, в объявлении ошибка. Получается, что Синицкой как бы незачем к ней приезжать. Мы бы и поверили, если бы не нашли адрес в тетрадке. А так выходит: приезжать вроде незачем, а эта тетка дала Синицкой адрес. Значит, врет!
На полу в подъезде корчился придавленный таракан размером со сливу.
— Американский, — заметил старший Блинков, прихлопывая его ногой. — Странно, у нас они не приживаются, если специально не разводить.
Сыщик подумал, что это не самая большая странность из тех, которые ждут впереди. Он по-прежнему не понимал, что могло случиться с Недостижимым Идеалом. Почему Синицкую понесло к этой врунье с обезьяной? Что произошло в одиннадцатой квартире?!
Глава X
Ошибка недостижимого идеала
Сильно пахло зверинцем и дезодорантами. Запахи не перебивали друг друга, и получалось вроде ношеных носков в кустах сирени.
— А макаки у вас есть? — спросила Синицкая. — Я хочу такую же, как Маня.
— Какая Маня? — Голос у женщины в белом халате был настороженный.
— Я же говорила вам по телефону. Моей однокласснице подарили обезьянку, зовут Маня, покупали у вас.
— Не помню, — буркнула обезьянья торговка.
— Жалко. А Маня вас помнит.
— Почем ты знаешь?
— А ей запах ваших духов нравится. Это «Ангел»?
— Ну, — подтвердила торговка. — Они попадаются привязчивые, особенно молодые. Какие болеют, я их отпаиваю горячим молоком. А они, значит, помнят… Удав тебе не нужен? Есть тигровый питон, три с половиной метра. Возьму недорого. Лопает раз в полтора месяца, очень практично.
— А что он ест?
— Кроликов.
— Живых?! — ужаснулась Ирка.
— Не дохлых же. Змею холодным мясом не накормишь. Мне раньше самой было противно. Привяжу антрекот на ниточку и дразню его, как котенка, а этот живоглот — ноль внимания. У змей зрение такое: что живое, тепленькое — замечает, а дохлятину как будто и не видит совсем… А есть боа-констриктор, полтора метра. Этот крысами питается, белыми.
Рассказывая, обезьянья торговка вела Синицкую по коридору. В приоткрытую дверь Ирка успела заметить комнату, плотно заставленную потертой мебелью, и бормочущий телевизор. Запах зверинца стал гуще.
— Иди, выбирай, — торговка подтолкнула ее к следующей двери.
— А вы?
— Нагляделась, глаза б мои их не видели. Лучше телек посмотрю. Иди, иди, только ненадолго.
За дверью было темно. Шагах в пяти перед Синицкой в воздухе плавали непонятные желтые блестки. В следующую секунду она сообразила, что это глаза, десятки пар глаз отражают падающий из коридора свет! Ирке стало жутко. Она захлопала по стене, ища выключатель, нашла, щелкнула, и комната как будто взорвалась! Обезьяны загомонили, зацокали, завизжали, забегали по клетке!
Самый старший, самый большой и седой обезьян долго болтался вниз головой, разглядывая Ирку.
— Дверь закрой! — крикнула женщина. — Соседи жалуются.
Прикрыв за собой дверь, Синицкая осматривалась. Комната была перегорожена пополам проволочной сеткой. С обезьяньей стороны обои свисали лохмотьями. Сородичи Зеленой Мани деловито сновали по сетке. Некоторые висели, вцепившись всеми четырьмя лапками, и смотрели на Синицкую, как заключенные.
Самый старший, самый большой и седой обезьян долго болтался вниз головой, разглядывая Ирку, потом вяло шлепнулся и уковылял в коробку. Эти коробки из-под телевизоров, поставленные одна на другую в три, в четыре этажа, занимали целый угол комнаты. В неровно прорезанных лазах виднелось грязное тряпье.
Какой-нибудь восторженный дошколенок, может быть, не заметил бы ни вони, от которой почему-то закладывало уши, ни больных обезьяньих глаз. А Синицкой стало тоскливо. Вдобавок ко всему по обоям шмыгнул здоровенный таракан. Ближайшая макака сцапала его и сунула в рот. Ирка отвернулась и…
