Поль-Жак Бонзон - Тайна похищенного пса

Мади невозможно было узнать: она сильно побледнела и, несмотря на запрет доктора, привстала в своем кресле.

— Мади! Что случилось?

Она так сильно дрожала, что едва могла говорить.

Кафи!.. Я его видела… здесь!.. Но вы пришли слишком поздно!..

Ты его видела?.. Ты уверена?..

Абсолютно уверена… его увезли на машине, примерно пять минут назад.

Теперь задрожал я. Уже много раз кому-нибудь из ребят казалось, что они обнаружили Кафи, но это была ложная тревога. Но Мади… Она не могла ошибиться!

В машине, говоришь?.. У тебя хоть было время ее разглядеть?

Эта машина ехала мимо меня, а потом у нее заглох мотор; она остановилась неподалеку — вон у того платана с толстыми кривыми ветками.

И что дальше?

Водитель вышел и поднял капот, чтобы разобраться с мотором. Он дважды пытался тронуться, но мотор не заводился. Тогда шофер снова вылез из машины и пошел за механиком в ближайший гараж. Его шея была закутана шарфом, как при простуде, и шел он как-то странно.

А что же Кафи?

Мне показалось, что в машине еще кто-то есть, — я видела, что там что-то шевелится, но разглядеть было невозможно, потому что водитель не закрыл капот и он бросал тень на машину. Потом я вдруг заметила в окне собачью морду — это была немецкая овчарка. Я сразу подумала о Кафи и стала звать собаку. Из-за шума проходящих мимо машин она меня не услышала. Я позвала погромче: «Кафи!.. Кафи!..» Вдруг собака навострила уши, ища, откуда ее зовут. Заметив, что пес на меня смотрит, я закричала изо всех сил. Тогда он выпрыгнул через открытое окно и осторожно приблизился. Пес стоял примерно в двадцати метрах и внимательно меня разглядывал; я снова назвала его по имени. Он опять поднял уши и наклонил голову. У меня была возможность хорошенько его рассмотреть: это был черный пес с рыжими лапами, точно такими, как ты описывал! Я его снова позвала, очень ласково. Он держался настороженно, но подходил все ближе и ближе. Оказавшись примерно в трех метрах от парапета, он потерял ко мне всякий интерес и, тщательно принюхиваясь, подошел к тому месту, где ты, Тиду, сидел. Потом он зашел за коляску, и я поняла, что он обнюхивает ручки — там, где ты держался, когда мы шли. Я не могла обернуться, но пес был так близко, что его можно было погладить. Тогда я сказала: «Тиду!.. Где Тиду?» — и он радостно залаял, но вдруг отскочил и убежал: это водитель вернулся к машине и посвистел ему.

Мади замолчала. В ее глазах блестели слезы. Наклонившись над «каретой», мы слушали, затаив дыхание. Без сомнения, это был Кафи. Ни разу с момента его исчезновения я так сильно не волновался.

А потом, Мади? Что было потом?

Человек в шарфе так разозлился, что ударил Кафи, загоняя его в машину. В это время механик разбирался с неисправностью в моторе. Я пыталась привлечь внимание водителя, но безуспешно. Тогда я попросила проходящего мимо пожилого господина позвать его, но тот ничего не понял: по-моему, он был глухой. Пришлось ждать следующего прохожего — даму, выгуливавшую маленькую собачку. Увы! Машина уже уехала, и она смогла привести лишь механика, но тот сказал, что видел этого водителя впервые.

Мади на минуту замолчала. Она была очень расстроена.

— Ах, как же не повезло… — вздохнула девочка. — Если бы только вы были здесь! Это все из-за меня! Если бы я могла встать, побежать!..

Некоторое время мы стояли молча. В самом деле, какое невезение!

А что это была за машина? — поинтересовался Корже.

Я ее видела только сзади и не разобралась, что за марка; единственное, что я могу сказать, — это то, что она была черная.

А номер?

Увы! Его загораживал тот бордюрный камень. Когда машина тронулась, я сумела разглядеть только две последние цифры — 69.

Понятное дело, — махнул рукой Бифштекс. — Это код Лиона, он нам не поможет.

В какую сторону она поехала?

Сначала по аллее вдоль набережной, а потом свернула направо к центру.

Разве эту машину найдешь!.. Но вдруг Мади стала очень внимательно вглядываться в то место, где стоял автомобиль.

— Вот что я вспомнила… Когда машина тронулась, водитель что-то выбросил из окна: то ли бумажку, то ли картонку. Пойдите посмотрите — чем черт не шутит!

Мы побежали. Я нашел на тротуаре маленькую пустую коробочку и принес ее Мади.

— Да, должно быть, это.

Это была коробочка из-под таблеток от кашля. Наверное, человек в шарфе был простужен и, приняв последнюю таблетку, выбросил упаковку… Вряд ли это нам могло быть полезным.

Вдруг Корже воскликнул:

— Смотрите!.. Сюда!..

В коробочке лежала бумажка с надписью:

Мы переглянулись. Корже и Бифштекс чесали в затылке — наверное, чтобы лучше думалось.

Я знаю, где это, — сказал наконец Бифштекс. — Улица Траверсак… да, так и есть — это маленькая улица, почти такая же крутая, как От Бютт, рядом с собором на холме Фурвьер.

Фурвьер! — воскликнула Мади. — Ты сказал, Фурвьер?.. Это же было в моем сне!..

Мади взяла меня за руку.

— Тиду, я точно знаю — мы там обязательно найдем Кафи!..

НОВЫЙ СЛЕД

Бифштекс не ошибся. Отвезя Мади домой, мы тут же побежали на Фурвьер. Фурвьер — это такой же холм, как и Круа-Русс, только на другой стороне Соны. Улица Траверсак начиналась прямо у подножия холма и, извиваясь, шла вверх к собору, где и заканчивалась. Аптека «Зеленая змея» находилась внизу; это была старая аптека с витриной, уставленной флаконами и склянками. По воскресеньям она не работала; впрочем, нам все равно ни к чему было туда заходить.

На следующий день все ребята собрались в Пещере у Пиратского Склона. Мы с Корже и Бифштексом восстановили в мельчайших подробностях события вчерашнего дня. На этот раз никто не сомневался в том, что Мади видела именно Кафи. Никакая другая собака ни за что на свете не покинула бы машину, которую охраняла, не стала бы обнюхивать парапет и ручки у коляски и радостно лаять, услышав мое имя.

Как жаль, что Мади не удалось разглядеть номер машины! Мы могли бы разыскать ее владельца… а значит, и Кафи! Нашей единственной надеждой была коробочка из-под лекарства.

— Естественно, — рассуждал Корже, — человек покупает лекарство в той аптеке, рядом с которой живет или работает.

Да, — согласился Стриженый, — но меня удивляет то, что Кафи взял человек из этого района, ведь всем известно, что богатые здесь не живут. Прокормить такую собаку, как Кафи, непросто — это довольно дорого.

Я тоже об этом подумал, — кивнул Сапожник. — А как он выглядел, этот автомобилист? Что сказала Мади?

Я же говорил — он находился примерно в пятидесяти метрах от Мади, поэтому она его плохо разглядела. На нем были серая шляпа и шарф, а лица она вообще не видела… О машине известно следующее: она черного цвета, не старая и не новая, таких в Лионе тысячи.

А я считаю, что с тех пор как Кафи исчез, у него все время был один и тот же хозяин, — добавил Гиль — новый член «Гро-Каю», прозванный так потому, что долго жил в районе Гильотьер.

Почему же ты так считаешь?

Мы знаем, что его увели грабители, орудовавшие на улице Руэтт, а эти люди не могут жить в богатом квартале.

Да, — согласился Сапожник, — Мади тоже об этом подумала… но зачем ворам понадобилось оставлять у себя такую собаку? Они могли ее продать и получить деньги. И не говорите мне, что они к ней привязались, — на грабителей это не похоже.

Тогда, может быть, они ее используют?

Для чего? Хоть Кафи и немецкая овчарка, но ведь его же не дрессировали, правда, Тиду?

Чем больше мы задавали вопросов, тем меньше находили ответов. Одно не вызывало сомнений: отныне наши поиски будут сосредоточены на Фурвьере.

К счастью, дни стали длиннее и до семи часов вечера было светло. Если мы немного задерживались, то наши родители все равно не волновались — они думали, что мы у Мади.

Теперь мы выходили на поиски каждый день: в хорошую погоду с Мади, а в дождь и холод — одни. Улицы на Фурвьере еще круче, чем на Круа-Русс, поэтому с коляской можно было справиться только вчетвером. Наш маршрут всегда пролегал мимо аптеки, как будто зеленая змея, изображенная на ее вывеске, могла открыть нам тайну. Однажды мы с Сапожником даже зашли вовнутрь и убедились, что там действительно продают те самые таблетки. Мы их купили и попытались выяснить у аптекаря, хорошие ли они и часто ли их покупают, но он так подозрительно на нас посмотрел, что мы убежали, не дождавшись ответа.

Дни шли один за другим. Мы уже давно прочесали все улицы Фурвьера, заглянули во все окна, на все балконы, залезли на все заборы, за которыми мог быть сад или двор. Все впустую!

Я утешал себя тем, что Кафи жив и находится где-то рядом, но мысль о том, что его бьют, не давала мне покоя. Мой бедный пес! Ведь мне было так же больно, как ему!