Екатерина Вильмонт - По следу четырех
— Не надо верить анонимным звонкам! — вставила Таня Воротынцева.
— Перед Матильдой мы уже извинились. Надо заметить, если Верстовский тут действительно ни при чем, звонок этот был вдвойне подлым! Не только испортили праздник Корбут, выходной директору и классному руководителю, так еще и сознательно бросили тень на Богдана Верстовского. Словом, хороший букетец! Ну, ни у кого не хватит смелости признаться? — горячилась Клавдюшка.
Все молчали. Клавдя пристально посмотрела на Ляльку. Та гордо держала голову.
— Ну что же, вы меня разочаровали, я всегда считала, что у меня порядочный класс!
— Нет, Клавдия Сергеевна! — нарушил молчание Макс Гольдберг. — Из-за одной паршивой овцы обвинять всех нас — несправедливо. А кстати, паршивую овцу сразу видно… по волосам!
И тут все увидели, что Верочка попалась на старую как мир уловку — она схватилась за волосы.
— Ну, что я говорил! — торжествовал Макс. — На воре шапка горит!
Верочка вскочила и выбежала вон из класса. И никто не решился побежать за ней, даже Лялька.
— Ну что ж, кажется, мы все выяснили! — подвела итог Клавдюшка. — Но я прошу вас, ребята, давайте забудем об этом! Я надеюсь, Вера уже осознала всю… неблаговидность своего поступка. Только не устраивайте травли! Никаких бойкотов и так далее.
— Клавдия Сергеевна, вам не кажется, что безнаказанность в данном случае будет не слишком полезна? — спросил Марат Исаков.
— Исаков, ну уж сделай одолжение мне лично!
— Если вы так ставите вопрос… — пожал плечами Марат.
— Поверьте мне, ей сейчас невыносимо стыдно! И это хорошо. А ваши меры могут только озлобить ее!
— Куда больше! — проговорила Людка Кошелева.
— Все! Мы договорились? Тогда продолжим урок. Исаков, к доске!
В среду после школы Костя с Матильдой должны были ехать к Черемушкинскому рынку знакомиться с Раисой. Мы с Митей решили тоже на всякий случай поехать с ними. А то мало ли что… Но держаться мы будем в стороне.
— Значит, Матильда, мы с тобой брат и сестра, — наставлял Мотьку Костя.
— Слушай, а может, мне одной к ней подлезть? Так ведь проще будет, а? — спросила Матильда.
— Почему? — удивился Костя.
— Меньше врать придется! Я ей про себя могу правду рассказать или почти правду! Живу одна, мать замуж вышла, отца не помню, словом, девчонка из неблагополучной семьи, а на тебе, Костя, большими буквами написано — мамин сыночек!
— Знаешь, старик, а ведь Матильда права! — заметил Митя.
— Но как же ты к ней подберешься, к этой Раисе? Я ведь уже с ней познакомился… — растерянно проговорил Костя.
— Уж как-нибудь подберусь, дело нехитрое!
— Пожалуйста! — согласился Костя. — Мне же лучше! Уж очень она… как бы это сказать… обдрипанная!
— Ну! А я что говорю! — закричала Матильда.
— Ты хочешь сказать, что ты тоже обдрипанная? — усмехнулся Костя. — Что-то незаметно!
— Если хочешь знать, я просто скорее найду с ней общий язык, вот в чем дело! А где надо, сыграю роль.
— По вдохновению? — поддразнил Матильду Митя.
— Именно по вдохновению! Печенкой чую, что-то тут будет! Куда-то она меня выведет!
— Девчонки, а вы уоки-токи взяли? — встревожился Митя.
— Взяли, конечно! — ответила я.
Когда мы вышли из метро, Матильда заявила:
— Я иду вперед, вы можете наблюдать только издали, я с вами не знакома! А ты, Костя, вообще держись подальше!
— Слушаюсь, ваше благородие!
— Моть, а мне тоже нельзя с тобой? — спросила я.
— Пока нет, а там посмотрим! Все, я пошла!
И Матильда решительно направилась к переходу через Ленинский проспект. Мы немного подождали и двинулись за нею. Вот она уже подходит к палатке, заглядывает внутрь. Судя по ее поведению, Раиса на месте. Отлично! О чем-то они говорят, и вскоре Раиса уже впускает Матильду внутрь. Ну и Матильда!
— Мне это не нравится, — проговорил Костя.
— Почему? — спросила я.
— Потому что в этих палатках такая публика трется! Ужас просто!
— Да разная там публика бывает, — заметил Митя. — И студенты, и врачи, и педагоги!
— Ты эту Райку видал? Типичный педагог! И окружение сугубо педагогическое! — раздраженно откликнулся Костя.
Он, видимо, очень волновался за Мотьку. Прошло еще минут двадцать, и Мотька вышла из палатки. Что-то еще сказала, стоя на пороге, помахала ручкой и не спеша пошла в нашу сторону. Поравнявшись с нами, она сделала вид, что не знает нас, и направилась к метро. Мы за ней. Я то и дело проверяла, нет ли за Мотькой хвоста. Но нет, все было спокойно.
Уже в вагоне метро мы наконец подошли к ней.
— Ну, что? — спросил Костя.
— Порядок! Мы теперь с ней подружки! Она мне будет покровительствовать!
— Покровительствовать? В чем? — воскликнул Митя.
— В продаже краденого!
— Что? — хором закричали мы.
— А вы думали, в чем?
— А что это ты собираешься продавать, какое краденое? — поинтересовалась я.
— А вот!
Мотька вытащила из кармана тонкую золотую цепочку.
— Что это? Откуда? — испугалась я.
— Это мамина. Тут замочек сломан, и она ее не носит.
— Так ты собираешься ее продавать?
— Точнее — я собираюсь ею торговать! А продать не продам, конечно!
— Но как?.. — не могла я взять в толк.
— Очень просто! Я начала с того, что предложила ее Раисе задешево…
— А если бы она согласилась? — спросил Костя.
— Если бы да кабы, во рту выросли б бобы…
— Матильда, не груби! — одернул ее Костя. — И будь добра, расскажи все по порядку, слово в слово.
— Ладно, домой сейчас придем, тогда расскажу, а то тут шумно очень, орать приходится.
Дома Матильда поставила на плиту здоровенную кастрюлю щей.
— Вот пока щи согреются, я вам все расскажу. А ругать вы меня будете уже после щей. Договорились? — лукаво спросила она.
— Ладно, рассказывай! — прикрикнул на нее Костя. — Не томи!
— Ну вот, подхожу я к палатке, кругом никого, я сразу к этой Раисе, мол, так и так, есть золотая цепочка, нужно ее сбыть. Она говорит: «Покажь». И приглашает зайти. Захожу. Она берет цепочку, пристально разглядывает, потом спрашивает, откуда она. Я говорю: «Моя, от мамы осталась», и между прочим вкручиваю ей, что я сирота казанская, живу вообще одна…
— Ты спятила, да? — взвился Костя. — Может, ты ей и адрес дала?
— Пока нет, — невозмутимо отозвалась Мотька. — Но она, Раиса эта, ко мне прониклась… Посочувствовала. Она вроде бы тоже сирота, живет с теткой. Сказала, что узнает насчет цепочки, и еще сказала, если хочу, могу завтра с утра вместе с ней пойти на толкучку!
— Зачем? — вырвалось у меня.
— Как зачем? Ясное дело, торговать!
— Чем? — быстро спросил Костя.
— Я буду свою цепочку толкать… и кое-что еще…
— Матильда, ты чего-то недоговариваешь, — определил Митя.
— Понимаете, чтобы втереться к ней в доверие, я намекнула, что у меня еще кое-что есть… не мое.
— Краденое! — ахнула я.
— Конечно! А как же иначе она поймет, что я своя и мне можно доверять?
— Но что же ты хочешь там толкать? Мамины цацки? — поинтересовался Костя.
— Нет! У меня у самой есть сережки с бирюзой, бабушка подарила, когда я в школу пошла.
— И ты их продашь? — испугалась я.
— Что я, псих, что ли? Я же сказала, торговать — еще не значит продать!
— Иными словами, ты притворилась воровкой? — заключил Костя.
— Так получилось!
— А вдруг тебя заметут? — предположил Костя.
— С какой это радости? — возмутилась Матильда.
— Ну, мало ли…
— Не беда, вы меня отмажете! В крайнем случае обратитесь в милицию, у меня перед ней заслуг немало! — гордо проговорила Мотька. — На то вы и друзья!
— Шарапов наших дней! — сквозь зубы проговорил Костя.
— У тебя есть другие предложения? — осведомилась Мотька.
— Пока нет, к сожалению.
— Вот то-то же!
Похоже, Матильда страшно собой гордилась. Когда Митя с Костей ушли, я спросила:
— Моть, у тебя есть какие-то конкретные планы?
— Конкретных нет, просто я печенкой чую, что эта Райка связана с теми бабами.
— Почему? Из-за сахарницы?
— Нет, просто… Понимаешь, она несчастная очень, эта Райка, и одинокая, если я к ней поближе подберусь, она может расколоться…
— Вотрешься к ней в доверие, а потом сдашь милиции?
— Это меня и мучает, я только ребятам говорить не хотела… но… Я посмотрю, как там и что… Может, и без нее обойдемся. Словом, завтра меня в школе не будет! Скажешь, что я… подвернула ногу.
— А если тебя кто-нибудь заметит?
— Буду хромать, большое дело! Должна же я к врачу сходить, рентген ноги сделать, правда?
— Правда, — засмеялась я. — Только, Мотька, уоки-токи не забудь!
— Да нет, нельзя идти на такое дело с уоки-токи!
— Почему?
— А вдруг кто заметит? Что я им скажу? Это уже почти удостоверение муровца. Такая девчонка с уоки-токи, сама подумай!
