Валерий Гусев - Похищение Черного Квадрата
Ну что? — торжествующе спросил Алешка. — Подпишешь план операции?
— Опасно, — сказал я. — Все-таки четвертый этаж. Я подумаю. А как Ростик об этом узнает?
— Вот ты об этом и подумай. Главное — чтобы Ростик вовремя подошел к окну.
Я подумал и на перемене поймал Бонифация. За что он еще всем ребятам нравился, так это за то, что не задавал лишних вопросов. Но, правда, глазами спрашивал. И если видел в ответном взгляде что-то не то, «адекватно» на контакт не шел.
Игорь Зиновьевич, можно вас попросить?
Смотря о чем.
Позвоните одному человеку.
— Девочке Оле? — Он добродушно улыбнулся.
Вообще-то, неплохо бы. Но сейчас дело посерьезнее.
Короче говоря, я изложил нашу просьбу, стараясь не проговориться. Игорь Зиновьевич что-то смекнул, но помочь не отказался.
Дима, — сказал он. — Я могу быть уверенным, что здесь ничего такого нет? — Он повертел растопыренной пятерней над головой. — Скорее, что-то вот такое. — И он покрутил пальцами у виска.
Вы правы, Игорь Зиновьевич, — признался я. Мне тоже в нашей задумке казалось «что-то вот такое».
Особенно сильно показалось, когда Алешка вдруг полез на антресоли и долго там копался, переставляя коробки и передвигая чемоданы. Наконец он сказал: «Ура!» — и спустился на пол, держа в руке за ремешок красивую строительную каску.
Эту каску подарили папе на память московские метростроевцы. Папа выступал у них с лекцией, рассказывал о борьбе с криминалом. Всем было очень интересно, папу слушали очень внимательно, задавали очень много вопросов. И он очень честно на них отвечал.
А в заключение вечера встречи рабочие преподнесли ему эту каску. Она была очень красивая, а внутри была сделана надпись: «Полковнику Оболенскому С.А. от друзей-метростроевцев». И кто-то из рабочих пошутил:
— Пусть она сбережет вашу голову от бандитского кирпича.
Эта каска долгое время была у папы в кабинете, а потом незаметно перебралась на антресоли. Потому что папа, конечно, ею не пользовался и голову от кирпичей не прикрывал…
Алешка осмотрел каску, уложил ее в большой пластиковый пакет и пошел к папе. Я понял — клянчить.
Да зачем она тебе? — удивлялся папа. — Ты же в. ней утонешь.
Надо, — упрямился Алешка.
Не скажешь — не дам, — отрезал папа.
Ну, папа, это не для меня. Для моего друга. Он работает на стройке, а его каска — лопнувшая. Когда он ходит, она даже дребезжит. Здорово?
Да нет, конечно.
— А у него очень опасная работа — сверху все время кирпичи падают.
Папа, наверное, вспомнил пожелание метростроевцев про бандитские кирпичи и согласился.
Конечно, пусть послужит доброму делу — я догадался, для кого Алешка выпрашивал этот горшок. Но мне тогда и в голову не пришло, что это есть часть Алешкиного плана.
Глава VIII
«Я САМ ПОХИТИЛСЯ!»
Главное и самое сложное в этой задумке Алешка взял на себя. Только он, с его неотразимым обаянием, мог уговорить дядю Женю на эту авантюру. И Алешка это сделал. Как ему удалось — особый разговор.
А сейчас… Я и теперь дико волнуюсь, вспоминая, что мы тогда натворили. Хорошо еще, что никто об этом не узнал. Даже Бонифаций не подозревал, что стал поневоле нашим соучастником.
И вот в один прекрасный осенний день в квартире Петелина раздался телефонный звонок. Игоряшка был дома и взял трубку:
Але-е! Кто говорит?
Здравствуйте, — вежливо сказал Игорь Зиновьевич. — Это вы, Игорь?
Ну! Собственной персоной. Что надо?
Это Игорь Зиновьевич. Помните меня? Русский язык и литература.
О! Бонифаций! — фамильярно воскликнул Игоряшка. — Тезка!
Хотелось бы повежливей, — в этот момент Бонифаций очень пожалел, что разговор ведется по телефону. При непосредственном контакте Игоряшка уже поглаживал бы затылок.
Да ладно. Свои люди.
Вам передали приглашение на вечер встречи выпускников?
Была пацанва какая-то. Даже фотку мою сделали, а я не просил. Жаль, им уши не надрал.
Так вы придете? Отмечать вас по списку?
Может, и приду. Может, и нет.
Ну, хорошо, решайте. А сейчас передайте трубку Кузнецову.
Ка-какому Кузнецову?
Ростиславу. Ученику третьего «Б».
Таких не держим, — Игоряшка взял себя в руки.
Не валяйте дурака, Игорь. Я звоню по просьбе его бабушки, Калерии Андреевны. Она беспокоится, что он не посещает школу.
У него… это… ангина. Приболел малец. Но я его наблюдаю.
Врача вызывали? — напирал Игорь Зиновьевич. — Передайте ему трубку. Или мне в милицию обратиться?
И тут Игоряшка струхнул. И позвал к телефону Ростика.
Бонифаций довольно долго, чтобы Игоряшке надоело подслушивать, говорил с Ростиком на школьные темы, передавал ему приветы от одноклассников, а от Алешки Оболенского совет: почаще подходить к окошку и дышать свежим воздухом. Это очень полезно.
— Особенно при твоей ангине, — многозначительно добавил от себя Бонифаций. — Самое лучшее время для этого от двух до трех часов дня. Ты меня понял, Ростик?
Ростик, как вскоре выяснилось, все понял. Дело только в том, что мы с Алешкой его не поняли.
И вот в тот же прекрасный осенний день возле Игоряшкиного дома появился рычащий и чадящий экскаватор, похожий на бронтозавра.
Его появление никого не удивило: Игоряшка частенько заезжал на нем домой. Странно было только то, что остановился экскаватор не у подъезда, как обычно, а с другой стороны дома, на узенькой пешеходной дорожке.
Но об этом никто не подумал. Встревожились только постоянные обитатели скамеек. В это время дня на них сидели бабушки и мамы. Бабушки вязали носки своим внукам, мамаши покачивали коляски со своими детьми.
Все они тут же всполошились и недовольно заговорили:
Опять раскапывать будут.
Потом опять закопают.
И снова копать начнут.
И так до зимы.
Скажете! Они и зимой теперь копают.
Бабушки подобрали свои вязанья и уложили их в пакеты, мамаши укатили своих любимых детей в колясках. И никто не обратил внимания на то, что вместо «копательного» ковша на конце стрелы было закреплено что-то вроде решетчатой металлической бочки с дверцей.
Я в это время стоял за углом дома и смотрел по сторонам на случай опасности. О которой, если она появится, должен был своевременно известить главных действующих лиц. Похитителей и похищаемого. Такой опасностью мог быть, например, случайный милиционер или тот же Игоряшка. И не знаю, не на этот ли случай снабдил меня Алешка папиной каской?
Экскаватор остановился в нужном месте. Из его кабины выбрался и спрыгнул на землю Алешка. Он принял командирскую позу — встал, расставив ноги и уперев руки в бока, вскинул голову и скомандовал:
— Вира! Вира помалу! — и где только нахватался? Я вот до сих пор путаю эти «вира» и «майна» — которая из них что означает. Какая — «вверх»-«вниз», какая — «поднимай», какая — «опускай», без конца путаю.
Но дядя Женя не путал команды. Стрела экскаватора дрогнула и пошла задираться вверх — плавно, аккуратно.
— Стоп! — выдал Алешка очередную команду. Стрела послушно замерла.
Я так думаю, что дядя Женя вряд ли прислушивался к Алешкиным указаниям. Он действовал самостоятельно, но соблюдал правила игры.
— Вира! — опять взвизгнул Алешка. — Идем на контакт!
И стрела стала удлиняться, будто экскаватор вытягивал шею, как доисторический ящер. Корзина все ближе жалась к дому, точно напротив нужного окна. И наконец словно застыла, плотно к нему прижавшись.
— Есть контакт! — воскликнул Алешка.
В ту же секунду, повинуясь действиям дяди Жени, наверху что-то щелкнуло, и запертая ранее дверца сдвинулась в сторону. Теперь Ростику оставалось только шагнуть из окна в корзину. Дверца защелкнется, и экскаватор помчится вдаль со своей добычей. Как хищный диплодок, ухвативший маленького птеродактиля и содравший его с дерева.
Так и случилось. Отчасти. Окно распахнулось, из него высунулся птеродактиль Ростик и завопил:
— Леха! Меня не хитили! Я сам похитился! Удирай! Игорь уже двери отпирает. — И он захлопнул окно.
Наша тщательно продуманная и подготовленная операция, потребовавшая столько сил, ума и хитрости, бесславно провалилась.
— От винта! — грустно скомандовал Алешка и махнул рукой.
Лязгнула дверца в корзине. Поползли друг в друга составные колена стрелы. Экскаватор как бы съежился и опять стал довольно компактным.
— Димка! — крикнул мне Алешка. — Давай на стройку! — и взобрался в кабину.
Экскаватор фыркнул, выбросил клуб черного дыма и не спеша покинул зону действия.
Размахивая пакетом с каской, я тоже не спеша пошел за ним.
Бронтозавр вполз за ограждение, добрался до своей любимой траншеи, остановился, опустил голову-корзину на ее край и, словно вздохнув, затих.
Алешка и дядя Женя выбрались из кабины. Я подошел к ним.
