Юрий Коваль - Промах гражданина Лошакова
– Ложись! Все на дно! – приказал капитан. – Басилов, работай!
– Какая уж тут работа? – ворчал Басилов. – Сейчас кокнут – и вся работа. Зачем, дурак, канат перегрыз?
Машина стала, и Квадратная Будка подскакала к окошку.
– Четвертак! – задыхаясь крикнул Пахан. – Четвертак до Картошина.
– Мало, – зевнул Басилов и прикрыл нос газетой.
– На бензин прибавим.
– Да что вы там прибавите? – твердил Басилов, не высовывая из-под газеты носа. – Прибавят рубль и уже орут: мы прибавили, мы прибавили. Мало. Ясно?
– Червонец добавим! – закричал Пахан.
– Деньги вперёд, – сказал Басилов и откуда-то из-под газеты высунул стакан, который оказался почему-то у него под рукой. – Ложи в стакан.
Пахан полез в карман, достал какие-то рубли, стал пересчитывать, и тут капитан со старшиною выскочили из машины и навалились на него.
Вася замешкался. Ему надо было вывести из строя Зинку, но как это сделать? За руки, что ль, её хватать?! К тому же свербила мысль, что это мамаша Шурочки.
– Ложись, Зинка! – крикнул он. – Ложись! Мы с Шурочкой обо всём договорились!
– Чего? – крикнула Зинка. – Кто?! Ты?
– Ложись! Не лезь в это дело!
Но Зинка в дело влезла немедленно. Она ударила Васе под дых, кинулась к капитану и укусила его за коленку. Капитан ослабил хватку, и Пахан вырвался. Не раздумывая ни секунды, одним махом, прямо с бетонного берега он прыгнул в канал.
Его огромное чёрное тело упало в воду, как куб угля, и сразу пошло на дно.
Долетев до дна, Пахан коснулся его ногами и дико толкнулся вперёд и вверх, вынырнул, глотнул воздуху и снова углем рухнул на дно. Он, оказывается, совсем не умел плавать и так, огромными прыжками отталкиваясь ото дна, передвигался на другой берег.
Напрасно капитан и старшина пытались стрелять. Угадать, где в другой раз выпрыгнет он из воды, было невозможно. То там, то сям выныривала вдруг моржовая рожа, фыркала и ухала на дно.
И тут новое тело, не раздеваясь, плюхнулось в канал. Это было тело Васи Куролесова.
Глава пятнадцатая. Второе убийство
Мокрый и дрожащий, в пиджаке, с которого текло, босиком – ботинки остались на том берегу – Вася сидел в ольховом кусту, поджидая Пахана.
Моржовая будка допрыгала тем временем до берега. Чертыхаясь, на четвереньках Пахан пополз по бетонной плите наверх, к лесу. Он полз, полз прямо к тому кусту, в котором таился Куролесов.
И Вася выступил навстречу, подняв к небу мокрые кулаки.
– У-у-у-у… – дрожал он. – У-у-у-убийца! Это ты убил меня и завалил брюквой? Ты? Отдай мои часики!
– Чего? – потрясённо спросил Пахан, протирая ладонью нефтяные очи. – Кто убил?
– Ты, Пахан-собака, ты убил и брюквой завалил. Отдай мои часики! О, как мне холодно под брюквой, холодно мне… Отдай часы с музыкой!
Вася синел и зеленел прямо на глазах, только нос его оставался по-прежнему седым и лиловым. А над головой Куролесова маячило облако, которое тоже синело, зеленело и дрожало, пугая Пахана.
– Зачем ты убил меня, Пахан? Ведь я же хороший. Я ведь был от Фомича, а ты меня убил, и пуля попала в сердце. На, гляди, что ты наделал. – Тут Вася задрал рубаху и показал свой синий живот и совершенно целое сердце. – У-у-у-у! Убийца ты, Пахан! Каин, зачем ты убил брата своего, Авеля?
У Васи, кажется, начинался настоящий бред:
– А потом пришёл Мишка и сказал, что морковь слаще, а папа ударил Петю, потому что Басилов только думает на бензин, когда уже звёздочки взошли…
Облако совершенно возмутилось. Оно в первый раз слышало про убийство, потому что зародилось немного позднее. Услышав такое, оно отодвинулось подальше, заволновалось, забурлило и, разогнавшись, изо всей силы въехало Пахану в лоб.
Пахан зашатался.
Удар получился не такой сильный, вроде как диванной подушкой, но сам факт – облако, бьющее по лбу, – потряс Пахана. И действительно, видывали мы перистые облака, видывали кучевые.
Облако дерущееся – это был первый случай в отечественном облаковедении.
– Облака на меня напускаешь? – прохрипел Пахан, признавая, наконец, Васю. – Я тебя убил один раз, но полагается дважды.
Он выхватил пистолет и… но пистолет не выхватился. Пахан шарил в мокром кармане.
– Где? Где пушка? – хватался он за пиджак. – Утопла? Пушка утопла!
Да, дорогие читатели, пушка утопла во время адских подводных прыжков, вывалилась из кармана и растворилась в солоноватых водах канала Москва – Клязьма.
– Холодно мне, Пахан, – говорил Вася, икая. – Дай мне горячей брюквы, согрей мне ноги шерстью барса. Спасибо, что ты меня убиваешь во второй раз, дай я обниму тебя.
И Вася пошёл к нему, жалобно улыбаясь и протягивая скрюченные пальцы.
Пахан попятился.
В этот самый момент облако разогналось посильнее и только хотело ударить пыльной подушкой, как из кустов выскочила рыжая собачонка маленького роста. Это был Матрос, который вырвался, наконец, из тюремного заключения. Не раздумывая ни секунды, Матрос вцепился Пахану в зад, а облако грохнуло по макушке.
Отбиваясь от облака, стряхивая со штанов Матроса, Пахан пятился назад, к каналу, из вод которого торчали, между прочим, ещё четыре руки, в которых жители деревни Глухово легко опознали бы руки, пилившие берёзу.
Эпилог
До чего же надоел Куролесову преступный мир со всеми его засадами, погонями, выстрелами!
«Хватит, – думал Вася, отправляясь на электричке в деревню Сычи. – Останусь трактористом, женюсь на Шурочке, станем поросят держать».
Облако Васино летело за ним над электричкой и радовалось, что Вася решил остаться трактористом. Особенно почему-то нравилось облаку, что Вася с Шурочкой станут держать поросят.
Пару недель поработал Вася в колхозе и стал просить отгул. Отгула ему не дали, и Вася, тоскуя, стал писать в Картошин письмо:
«Здравствуй дорогая Саша! Отгула мне не дали. А как дадут, я сразу приеду. А сейчас отгула никак не дают. Когда дадут отгул, я сразу приеду, а без отгула приехать не могу, потому что нельзя ехать, раз отгула нету. Не дадим, говорят, отгула, и вот я всё жду, а отгула всё нет и нет. Если б был отгул, разве же б я сидел? Плохо мне, Саша, без отгула…»
Здесь Вася приостановился, задумался, о чём бы ещё написать. Да чего писать, раз отгула нету? Надо кончать письмо и написать, что он ждёт ответа. Но как он ждёт? С какою силой? Он долго думал и так закончил: «Жду ответа, как тёмное царство луча света».
Вася отправил письмо, и не успело оно ещё доехать до города Картошина, как ему дали отгул. Вася взял отгул, захватил ещё мешок картошки в подарок и поехал в город Картошин. За ним увязался Матрос и, конечно, облако. Вася легко разыскал улицу Сергеева-Ценского, дом 8, стукнул в дверь.
– Саша! Здравствуй! Вот и я, наконец! А это тебе мешок картошки в подарок!
– Вася! – обрадовалась Шурочка. – Заходи! Заходи! Помнишь, как мы с тобой целовались?
– Конечно, помню, – сурово отвечал Куролесов. – Как такое забыть? Огурцы-то ещё не все съела?
– Кажется, один огурец остался!
Вася прошёл в комнату, и облако шмыгнуло за ним, а Матрос остался на крыльце.
В комнате было уютно, а на диване сидел человек в синих носках, который хрумкал каким-то огурцом. Облако заволновалось.
– Познакомься, Вася, это мой муж Николай Иванович, тоже огурцы любит. Кажется, он и съел последний огурец. Коль, ты что, последний съел?
– Слушай, Шурк, – сказал Николай Иванович, – жрать охота, а, кроме огурцов, в доме нет ничего.
– Как это нет?! Вон Вася мешок картошки привёз!
– Неужто? – закричал Николай Иванович и подскочил от счастья на диване. – Давай сварим скорее в мундире! Вася, милый, садись на диван.
– Спасибо, спасибо, – солидно говорил Куролесов. – А я думаю: дай зайду, погляжу, как Шурочка живёт, картошечки подброшу.
Пока Васю усаживали да варили картошку, облако поболталось по комнате, отыскивая свою вторую половину, но ничего не нашло и вылетело через форточку на улицу. Тут оно и улеглось на крыльце рядом с Матросом.
– Вася! Приезжай к нам ещё! – требовал Николай Иванович, поедая уже сваренную картошку. – Мы с Шурочкой гостей любим.
– Слушай, Саша, – сказал Вася, – а как насчёт облака? Ну, помнишь, которое раздвоилось?
– А я его засушила и положила в книгу. Вроде как цветок.
– В какую ещё книгу?
– «Приключения Васи Куролесова». Читал?
– Просматривал. А моё облако ещё дышит и летает.
– Ну, Васьк, ты тоже неправ. Я долго ждала, облако и засохло.
– Какое ещё облако? – требовал пояснений Николай Иванович. – Ешьте картошку, черти! Вкусная!
– Синеглазка, – отвечал Вася. – Ну, я пошёл, мне надо ещё в магазин «Канцтовары».
Шурочка вышла проводить его на крыльцо.
– А нашу улицу переименовывают, – сказала она. – Вместо Сергеева-Ценского будет просто Сергеева, тоже писатель такой есть. Леонид.
