Йенс Хольм - Тайна лесного браконьера
— Если мы сами решим эту проблему, то очень поможем полиции. Уже одно то, что сбережем ее время, многое значит, — нашлась она.
— Конечно, это так. Но закон есть закон.
— Кто это сказал?
— Мой отец.
— Фу-ты, — презрительно усмехнулась Катя. — Вы, мужчины, вечно думаете: в мире нет ничего важнее закона.
Мне очень понравилось, как она сказала: «Вы, мужчины». Я только было хотел ответить, но она продолжила:
— Если бы мы передали дело полиции, то она произвела бы обыск в доме, нашла по нашей подсказке деньги и вернула их нам. Верно?
— Да, я тоже так думаю.
— И тогда Лаурсена сажают в тюрьму. А хорошо ли это, сделать несчастным даже плохого человека, разбить ему жизнь? Так что, если мы проникнем в дом сами и вернем свои деньги, то это будет гораздо надежнее — банкноты сразу же окажутся в наших руках без судебной волокиты — да и быстрее. К тому же Лаурсен не попадет из-за этого в тюрьму. А если его и посадят, то не из-за наших денег. И вообще, мне кажется, что законы подчас довольно глупые.
С этими словами наша амазонка взобралась на подоконник.
Через несколько минут Катя открыла входную дверь и тихонько окликнула меня. Было темно. Она взяла мою руку и провела по коридору. Затем мы вошли в комнату. Отпустив мою ладонь, она стала копаться в печи.
— Есть! — торжествующе воскликнула она, расправила скомканную газету, вынула оттуда деньги и передала их мне. Я пересчитал банкноты. Их было десять. Новеньких, немного помятых, но совершенно целых. Какое чудесное чувство — снова держать их в руках!
Катя затолкала газету обратно в печь и закрыла дверцу. Мы вышли на улицу и захлопнули за собой дверь. Затем убрали лестницу и стол. Дело было сделано.
Оказавшись на улице, мы некоторое время молчали. А когда отошли от дома и очутились на более или менее освещенном месте, я сказал:
— Подожди чуть-чуть. Давай присядем.
Опустившись на траву, я достал деньги и протянул их своей подруге. Затем отыскал лист бумаги, на котором были записаны номера банкнот.
— Я прочту вслух номера, а ты сравни их с теми, что стоят на деньгах, — попросил я. — Итак, приступим. № 6712724?
— Да, — подтвердила она, перебрав несколько банкнот.
— № 6712725?
— Да, — вновь откликнулась Катя и добавила: — Знаешь, тебе не нужно больше называть номера. Я уже подобрала их по порядку. Следующий номер оканчивается шестеркой. Потом идут семерка, восьмерка и девятка. И в заключение — тридцать, тридцать один, тридцать два и тридцать три. Да, это наши деньги. Впрочем, мы это и так знали. Зачем тебе понадобилось проверять?
— Понимаешь ли, я чувствую себя увереннее, когда знаю, что все в полном порядке, — пояснил я.
С этими словами положил банкноты в задний карман брюк и тщательно застегнул его, чтобы они случайно не выпали. И тут же мы побежали к лесу. По пути я рассказал о метках, которые обещал оставлять Очкарик. И действительно, на опушке, там, где начиналась лесная тропинка, мы заметили несколько маленьких клочков бумаги.
Мы углублялись в лес все дальше и дальше. Вдруг послышался какой-то шорох. Я мгновенно остановился. Катя налетела на меня сзади и тоже замерла. Наступила такая тишина, что мне слышно было, как часто бьется ее сердце.
— Это я, — послышался шепот, и из темноты выступил Эрик. — Очкарик идет за ним. Лаурсен колесит по всему лесу и собирает свои силки и капканы. Нам нужно только подстеречь его, и он сам попадет в наши руки. Рядом с тем местом, где мы сидели с «лесным человеком», браконьер установил капкан. Я договорился о Очкариком, что мы подойдем прямо туда и спрячемся.
Идея показалась мне хорошей. Минут через десять мы отыскали нужное место, не потратив на это много времени и усилий. Потом осмотрели капкан. Он был снабжен ржавыми железными челюстями с ужасно острыми зубами. Горе бедному животному, которого угораздит попасть в него!
Мы прождали примерно полчаса, молча притаившись в густой траве. Мы ненавидели живодера, уничтожавшего лесных зверюшек. И эту ненависть обращали на комаров, которые не давали нам покоя. Наконец, послышались торопливые шаги. Это был Лаурсен. Прижавшись к земле, мы перестали обращать внимание на мошкару.
Браконьер включил карманный фонарик лишь тогда, когда оказался рядом с капканом, и нагнулся, чтобы снять его. Нас увидеть он не мог, но я боялся, что он услышит стук моего сердца, так сильно оно билось. Вдруг я понял, что совершенно не знаю, как нам быть дальше.
Но события развернулись сами собой. Эрик вдруг вскочил и с криком «Держи его!» набросился на Лаурсена. От неожиданности тот выронил фонарь. Я прыгнул сзади на него и сжал руками его шею. Все трое мы свалились на землю. Я ужасно боялся, чтобы кто-нибудь из нас случайно не угодил ногой или рукой в капкан. Ведь Лаурсен не успел отключить его механизм, прежде чем Эрик набросился на него. Мы бешено колотили друг друга. При этом никто не издал ни звука. Я никогда не думал, что у меня столько сил.
Тут появился Очкарик, продравшийся сквозь заросли кустарника. Услышав шум, он понял, что началась свалка, и поспешил на помощь. Катя тоже присоединилась к нам. Она схватила браконьера за ноги и не давала ему пустить их в ход.
Итак, нас стало четверо против одного. На плече у Лаурсена была свернута веревка, на которую он подвязывал собранные силки и капканы. Отпустив на мгновение вора, я попытался овладеть веревкой, чтобы связать его. Но ему удалось увернуться. Вскочив на ноги, он сбросил с себя Эрика и Очкарика.
Освободившись, Лаурсен, не теряя ни секунды, бросился прочь через подлесок. Около капкана остался невыключенный карманный фонарик. «Идиот! — ругал я себя. — Преступник сейчас скроется. И в этом моя вина!»
— Все за ним! — крикнул Эрик и начал преследовать беглеца. Мы тоже не стали медлить. За нами побежала и Катя. В ее руках были веревка и фонарь. Поэтому двигалась она гораздо медленнее нас и скоро отстала.
Потеряв Лаурсена из вида, мы ориентировались лишь на звук его быстрых шагов. Он ускорил бег, пытаясь оторваться от нас. Боюсь, что это удалось бы ему. Но вдруг браконьер издал громкий крик. Мы помчались вперед настолько быстро, насколько позволяла эта проклятая темнота, сразу поняв причину крика. Случилось то, что должно было случиться: он угодил в руки «лесного человека», господина Свенсена, как его величал Очкарик!
И вот мы у цели. Какое захватывающее зрелище! Свенсен со знанием дела колотил браконьера, который уступал ему по всем статьям. Даже наша помощь не потребовалась.
«Лесной человек» широко улыбался. Похоже, драка доставляла ему удовольствие. А вот Лаурсен держался из последних сил и имел жалкий вид.
— Минутку, ребята, — обратился к нам Свенсен. — Сейчас он будет готов, и вы его получите. Я только сведу с ним последние счеты.
«Лесной человек» опять занес кулак. Браконьер попытался увернуться, но точный удар настиг его.
— Это тебе за маленькую белку, которую я недавно обнаружил в твоем капкане. Ну как тебе это нравится, негодяй?!
Всем своим видом преступник давал понять, что такое обращение ему решительно не нравится. Упав на землю, он прикрыл голову руками. «Лесной человек» сдержался: лежачего не бьют! Постояв несколько минут спокойно, чтобы отдышаться, немного покашлял и тут заметил веревку, которую держала Катя.
Скоро Лаурсен лежал, крепко связанный. Он был так обессилен и подавлен, что не оказывал ни малейшего сопротивления Свенсену, когда тот его связывал.
— Вот и все! — сказал «лесной человек». — Теперь, ребята, вы сами управитесь и доставите его куда нужно. Доброй ночи! И не забудьте: ни слова обо мне полиции. Но, конечно, если нельзя будет избежать огласки, не придумывайте ничего, а расскажите все, как было. Полиция должна знать правду. Поймите меня правильно: я не хочу прятаться и чего-то скрывать. Просто мне хочется жить спокойно.
— Доброй ночи! — пожелала ему Катя. — И большое спасибо за вашу помощь!
Некоторое время мы прислушивались, как господин Свенсен прокладывал себе путь прямо через подлесок к своему логову. Потом Эрик спросил:
— А деньги у тебя, Ким?
Я вынул банкноты и протянул ему. А он передал их Очкарику. Связанный по рукам и ногам Лаурсен, лежавший на земле, злобно глядел на нас, но не произнес ни слова.
После этого Эрик побежал в поселок и привел полицейских. Лаурсен пытался за это время несколько раз разжалобить нас, прося отпустить его. Но он не вызвал У нас ни малейшего сочувствия. Мы ненавидели его за то, что он таким безжалостным и мучительным способом истреблял бедных лесных зверюшек. И все же я сказал ему: мы не будем заявлять в полиции, что он украл тысячу крон, если он сам промолчит об этом.
С Эриком пришли Ларсен и один из полицейских, которые днем беседовали с нами. Они развязали ноги Лаурсену, и мы все вышли из леса. Ларсен и полицейский вели браконьера, а наша четверка тащила вещественные доказательства — капканы и силки.
