Валерий Гусев - Грабеж средь бела дня
Что нормальный человек на это ответит? Вот и я так же.
Назавтра, повинуясь долгу совести и какому-то скрипучему и назойливому внутреннему голосу, я отловил после уроков Мишку Рогова и спросил его о том, как он провел вчерашний день.
Мишка как-то странно отреагировал на мой вопрос. Удивление в его взгляде быстро сменилось настороженностью, а потом и явным недоверием. Он даже отступил на шаг и зачем-то почесал лоб. Но я постарался все его чувства преодолеть завалявшейся в кармане конфетой.
– Чего вы ко мне пристали? – спросил Мишка, разворачивая фантик. – Мне и так тошно.
– Кто пристал? – я даже схватил его за рукав.
Мишка сунул конфету в рот, чуть поморщился:
– Так себе конфетка-то, кисловатая… Кто пристал, кто пристал? Сперва менты, потом твой мелкий братец, – он опять зачем-то почесал лоб, наталкивая меня на смутную догадку. – А теперь ты пытаешь.
Так, становится все интереснее.
– А чего Алешка у тебя выпытывал?
Мишка хихикнул – скользкая конфетка едва не выпрыгнула из его рта. Он загнал ее обратно:
– Про колдуна. Ты, говорит, спал под гипнозом?
– А ты ему сказал, что…
– …Что сплю под одеялом. И что он дурак.
– А Лешка?
Мишка помялся немного, а потом признался:
– А он меня в лоб. Учебником.
Так я и думал. Молодец Лешка! Никому не позволяет дураком обзываться. Тем более что это очень далеко от действительности.
– Вот пристали… – опять занудил Мишка. – Какой-то гипноз… Колдун какой-то в волосах… Я в этот ваш гипноз вообще не верю. Мне когда Жучков предложил…
Опять Жучков!
– Стоп! – сказал я тоном следователя. – С этого места поподробнее!
– Я вообще-то жвачку больше люблю, – Мишка хрустнул конфетой и проглотил ее остатки. – Особенно – свободную от сахара… И вообще что-то у меня с памятью плохо стало.
– С совестью у тебя плохо, – не выдержал я, но взял себя в руки, повинуясь скрипучему внутреннему голосу.
– Будешь обзываться, – пригрозил Мишка, – ничего не скажу. А то взяли моду, чуть что – книжкой в лоб. Да еще грозятся…
– Кто?
Вместо ответа Мишка одной рукой схватился за лоб – память отшибло, а другую с раскрытой ладонью протянул ко мне.
Я эту пантомиму понял, но у меня ничего подходящего («свободного от сахара») в карманах не было.
– В долг поверишь? – решил я поторговаться.
– В долг? – Мишка на секунду задумался. – Тогда две штуки.
Сторговались, значит.
Из рассказа Мишки я сначала понял одно. То, что наша версия с гипнозом – довольно слабая. А потом я понял другое. То, что наш неведомый враг – довольно сильный. Хитрый и изобретательный.
В день кражи Мишка не спал под гипнозом. Он вообще не спал. И даже напротив – очень неплохо развлекался.
…Дело было так. Когда Юрий Сергеич, разозленный моим «хулиганским» звонком, уехал по делам, тут же явился Жучков, собственной персоной. И спросил Мишку:
– Предки на работе?
– Ага!
– Гуляем?
– Ага!
– Деньги есть?
– Не-а!
– Эх ты! – Жучков достал из кармана и повертел перед Мишкиным носом пачкой мятых десяток. – Видал?
– Где взял?
– Где взял, там больше нет, – усмехнулся Жучков. – А впрочем… Держать язык за зубами будешь? Не проболтаешься?
– Кому?
– Никому! Я только тебе, по дружбе, тайну открою.
И он рассказал под большим секретом, что у него есть страшный родственник. Колдун!
– Он все может! – жарко шептал Жучок. – Он там… это… порчу снимает, сглаз всякий. Запои. Запоры…
Мишка ни запорами, ни запоями не страдал. И от порчи тоже. Он так и сказал Жучкову.
– Да погоди ты! Слыхал, как Санек по алгебре отличился? Это он его заколдовал, под гипнозом ему в башку формулы засунул, понял?
Тут Мишке стало немного интереснее, какие-то перспективы появились. А что? «Без труда и без науки!..»
– Он все может! Он меня на удачливость обработал. Чтоб мне всегда везло. И от безденежья заколдовал!
– Ну и что? – Мишка открыл до отказа рот.
– А то! Я как от него вышел, смотрю – возле мусоропровода кошелек лежит. А в нем – во! – и он снова потряс перед Мишкиным носом своими десятками. – Пошли? Я его попрошу, чтобы он тебя тоже на всякие находки загипнотизировал. Ему пара пустяков: поспишь часок и богатым проснешься.
Но Мишка отказался. Он был парнишка не то чтобы трусоватый, но осторожный. Ну на фиг, подумал он. Заколдует еще на всю жизнь. Так и будешь деньги у каждого мусоропровода собирать. Куда их потом девать?
– Как хочешь, – не очень-то огорчился его отказом Жучок. – Мне больше достанется. Пошли в бассейн, я угощаю. А по дороге еще денег наберу. Под ногами валяются.
И они пошли в бассейн. Только Жучок сначала позвонил отцу на работу. Чтоб не волновался.
– Не, бать, ты не дергайся. Мы часа на три, не больше. С кем? Да с Мишкой Роговым, из двадцатого дома, из восьмой квартиры. Все, пока!
По дороге Жучок-младший внимательно смотрел под ноги, заглядывал в урны, но денег больше не нашел. А когда они переодевались в бассейне, строго предупредил Мишку:
– Ты про бассейн помалкивай, не трепись. А то набегут халявщики, понял? Я тебя по дружбе прошу. Или в лоб схватишь, усек?
А когда Мишка, накупавшись, вернулся домой, его ждал неприятный сюрприз. Вы уже об этом знаете.
Я задал Мишке несколько наводящих и уточняющих вопросов и расстался с ним, пообещав не откладывать надолго расчет за информацию. По глазам Мишки я видел, что он очень доволен: хорошая сделка. Наболтал всякой ерунды за вполне реальную вещь.
Но это как сказать! Я шел домой, а скрипучий внутренний голос твердил мне: «Кажется, мы на верном пути, милейший Ватсон. И скоро прольем свет на эту темную историю».
Лешка был уже дома. Делал вид, что усиленно занимается. Сидел за моим столом, сжав голову руками, и что-то старательно бубнил вполголоса.
Когда я вошел в комнату, он обернулся и деловито промолвил:
– Дим, мама сказала, чтобы белье из прачечной забрать. И мусор вынести.
– Кому сказала? – уточнил я.
– Не мешай. – Он отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи. – Я ружье нам с тобой зарабатываю, двойки исправляю.
Психолог. Но я тоже не прост. Я молча взял ведро с мусором, а перед Алешкой молча положил на учебник квитанцию из прачечной. С намеком.
– Это что? – невинно притворился он.
– Это то! – я не стал притворяться. – Я – мусор, ты – прачечная.
– Я не про это, Дим. Я – про адрес. Смотри!
И он сунул мне под нос квитанцию. Я уставился на нее, хлопая глазами.
Алешка мне помог:
– Прочитай штамп на квитанции, адрес прачечной.
Я прочитал вслух: «Проезд Курочкина, 16».
– Ну и что?
– Проезд Курочкина, Дим! «Про… кур…»! Вспомни! Это же наш знакомый адрес! – Алешка, как воробей с одной ветки на другую, перескочил за свой стол и стал рыться в ящиках. – Вот! – он выхватил тетрадку и распахнул ее. – Вот, Дим! Неразобранный адрес! Курочкина, 16. «Про… кур…» Проезд Курочкина! Там Лелька из нашего класса живет! У нее родители богатые, магазин открыли. Мясомолочный. Побежали, пока их не обокрали! Раз родители нам не верят, будем детей предупреждать.
Я сунул квитанцию в карман, подхватил ведро, и мы помчались на Курочкин проезд.
И мы успели! Прибежали вовремя! Чтобы увидеть уже типичную картину: у подъезда толпились любопытные, их разгоняла милиция, и в подъезд никого не пускали.
Я поставил ведро, поправил его сбившуюся крышку и сел на нее. Алешка исчез в толпе.
Вскоре он, работая локтями, выбрался обратно и доложил:
– Точно, Дим. Ограбили Лелькину квартиру. Они недавно новую мебель купили. Жулики все вывезли. На фургончике «Газель» и на трейлере. Побежали дальше!
– Куда?
– По следующему адресу! Это из твоего класса. Улица Белых Голубей, дом два, квартира сто двенадцать! Может, успеем предупредить…
Я подхватил ведро…
На этот раз мы в самом деле успели. Только мы завернули во двор, как туда въехали две машины. «Газель» с собачьей бомбошкой за стеклом и фургон с надписью по борту «Доставка мебели в любую точку планеты Земля».
Они подрулили ко второму подъезду и остановились. Из «Газели» выпрыгнул на асфальт какой-то парень в кожаной куртке, вылитый Чебурашка: маленький носик вроде пуговки и оттопыренные кепкой и без того большие уши. Он постоял немного, огляделся и скрылся в подъезде.
Мы с Лешкой как-то сразу, не сговариваясь, поняли друг друга и тоже вошли в подъезд. Будто мы тут живем.
Лифта внизу не было. Чебурашка, как только хлопнула дверь, шагнул к почтовым ящикам и стал вроде как бы отпирать свой, чтобы достать из него рекламные листки. Алешка пристроился к нему, отвлекая от меня внимание. А я, незамеченный, тихонько шмыгнул на лестницу и разыскал на каком-то этаже сто двенадцатую квартиру.
Стал звонить в нее и колотить ногой в дверь. Квартира сто двенадцать не отозвалась. Отозвалась сто тринадцатая. Дверь распахнулась, и сердитая бабка в переднике и с поварешкой в руке стала орать на меня:
