Выстрел в лесу - Анелюс Минович Маркявичюс
— Разве в неволе — звери! — воскликнул Алпукас. — Вольный зверь — совсем другое дело.
— Может, и другое, — согласился Ромас, — да не увидишь его в лесу. Сколько ходили, даже зайца не спугнули.
Алпукас хитро улыбнулся:
— Увидишь… пошли!
Через полчаса они выбрались к небольшой поляне, посреди которой, у куста, бил ключ и валялись остатки обглоданных веников, которыми подкармливали голодных косуль во время прошлогодних морозов. Лужайку со всех сторон окружала молодая лесная поросль, лишь кое-где высились мшистые ели и вековые сосны.
— Под вечер сюда приходят косули на водопой, — прошептал Алпукас.
Ребята выбрали неприметное место под раскидистой елью и залегли во мху.
Кругом было до жути тихо. Они лежали не шевелясь, не сводя глаз с поляны. Время тянулось медленно, ребята потеряли ему счет. Казалось, они лежат здесь целую вечность. А кругом стояла все та же глухая тишина.
У Ромаса занемела нога, и он осторожно вытянул ее. Потом затекла рука. Только он хотел шевельнуться, как впереди, под развесистой старой сосной, хрустнул сухой валежник, потом раздался похожий на вздох шорох.
Мальчики навострили уши: косуля!..
Но на поляне было по-прежнему пусто. День клонился к вечеру. Солнце опустилось на макушки деревьев, по лужайке разлились тени.
— Пошли, никого тут не дождешься, — прошептал Ромас.
— Еще немножко! — жалобно попросил Алпукас.
Он и сам уже чувствовал, что пора идти, но все еще надеялся. Хотя бы одна… хоть на миг… лишь бы Ромас поглядел… Он решил потихоньку сосчитать до ста, а тогда, если не появится, уходить. До сорока он сосчитал довольно быстро, но, когда перевалил за полсотни, губы стали двигаться медленней и медленней. Когда Алпукас, вконец отчаявшись, тяжело выдохнул: «Сто…» — елочки справа раздвинулись, и из-за них беззвучно выплыли ветвистые рога, а затем появился их владелец…
Дети обмерли. Алпукасу хотелось закричать от радости, толкнуть товарища локтем, но он не смел шевельнуться, а Ромас и вовсе замер от удивления. Такого зверя он еще не видывал.
Между тем олень, показавшись во всей своей красе, поднял голову, потянул ноздрями воздух — раз, другой — и застыл…
До чего же он был хорош в этот тихий предвечерний час среди лесной зелени!
До чего же он был хорош в этот тихий предвечерний час среди лесной зелени! Подрагивающие ноздри, горящие нетерпением глаза, величественная крона рогов… Бархатисто переливалась гладкая сероватая шерсть со светлыми подпалинами на брюхе.
— Что, не говорил?! Это из тех, что дедушка привез, — зашевелил губами Алпукас.
Олень негромко промычал. Хрустнули ветки, и на поляну вышла самка с двумя детенышами, совсем еще маленькими оленятами, которые смешно взбрыкивали тонкими, неловкими ногами. Они неторопливо приблизились к источнику и приникли к воде.
Под большой сосной раздался шорох. Дрожь пробежала по телу оленя; самка оторвалась от ключа и подтолкнула мордой оленят. Все трое затрусили к краю поляны.
Олень вслушивался, наставив уши, раздувая ноздри. На макушке разлапистой ели застрекотала сорока, где-то на Чертовом болоте откликнулась выпь: бу-бу-бу, заскрипел дергач.
Олень снова затрепетал. И в тот миг, когда он подобрался, готовясь к молниеносному прыжку, из-под сосны грянули выстрелы — один и тут же другой.
Над головами мальчиков треснул и бессильно повис сук. Олень взвился, словно подброшенный пружиной, и тяжело рухнул на колени, уронив рогатую голову…
Крик ужаса вырвался у ребят. Какое-то мгновение было тихо, только по дальним прогалинам и перелескам катилось эхо выстрелов. Потом Алпукас и Ромас с воплем бросились через поляну.
Если бы не куст, мальчики, пожалуй, нос к носу столкнулись с браконьером, вылезавшим из-под дерева с дымящимся ружьем в руках. Услышав голоса, он согнулся в три погибели и нырнул в чащу.
Ромас и Алпукас увидели, как за пушистыми сосенками мелькнули желтые сапоги.
Угрюмые сумерки
Давно уже осталась позади лесная поляна, давно уже мальчики мчались во весь дух, неся страшную весть домой, а им все казалось, что за каждым деревом притаился браконьер с ружьем.
А ведь они хорошо знали, что здесь его быть не может. Убийца оленя как в воду канул. Без толку покружив по краю поляны, ребята вернулись к оленю. В открытых глазах животного застыл ужас смерти. Мальчиков обуял страх. Смерть прошла на волосок от них: картечь перебила ветку прямо над их головами. Еще бы немного… Они отпрянули от убитого зверя.
Ослепленные страхом, мальчики неслись к дому, не разбирая дороги, пока не выбились из сил. На опушке, запыхавшись, свалились под деревом. Тут лес редел, расступался. Но они по-прежнему боязливо озирались: не крадется ли кто-нибудь по пятам.
— Здесь-то его не будет, Алпукас, он уже небось далеко отсюда, — приободрился Ромас.
— Браконьер?
— Ага, браконьер, — подтвердил Ромас, хотя впервые слышал это слово.
Только теперь он стал понемногу приходить в себя и обдумывать, что случилось: совершено преступление — браконьер убил ценного, заповедного зверя.
Это было незаурядное происшествие, пожалуй, самое большое в его жизни. Но Ромас постарался взять себя в руки. Его практичный ум уже осмысливал событие и пытался представить себе, что будет дальше: браконьер сбежал; удастся ли его поймать? Что следовало бы предпринять в первую очередь? Может, стоило задержаться на поляне?..
— Слушай, Алпук, а если браконьер вернется за оленем?
— Вернется? — испуганно посмотрел на него Алпукас.
— Там же никого нет.
— Верно! — взволновался Алпукас. — Идем быстрее!..
Деревья снова пошли гуще. Дорогу преградили заросли папоротника. Обогнуть их? Но почему Алпукас забеспокоился? Он оглянулся, замедлил шаг, присматриваясь к земле.
Ромас почувствовал: неладно, ой неладно! Алпукас свернул вправо:
— Тут ближе…
Через несколько шагов он круто взял влево, бормоча:
— Тропинка была… Прямо к дому…
Бедняга никак не хотел признавать, что сбился с дороги. Вот-вот покажется знакомый бурелом, взгорок или лощина… Ведь лес ему как дом родной: каждая тропка исхожена, каждый уголок изведан. Но солнце уже укатилось за деревья, становится все темнее и темнее, а места казались чужими — будто впервые попал сюда.
Там, на поляне, возле ключа, лежит убитый олень, нужно как можно быстрее сообщить дедушке! Обидно, хоть плачь…
— Заблудились, — упавшим голосом сказал Алпукас.
Ромас не почувствовал страха. Жаль, конечно, что Алпукас так сплоховал. Мальчик пытался что-нибудь придумать, силился вспомнить, как отыскивают дорогу в лесу. Ведь он читал… не то в книге, не то в пионерской газете…
— Алпук, когда от дома смотришь, то солнце куда садится — в лес?
— В лес, — эхом отозвался Алпукас.
При солнце он и сам нашел бы дорогу.
