Мария Некрасова - Толстый – сыщик подводного царства
На десятой минуте бега Тонкий начал уставать. На пятнадцатой подумал, что зря он это затеял. Следить за опером – все равно что бодаться с быком. И вдруг свет далеких фар погас.
«Понятненько», – сказал себе начинающий оперативник, хотя ни черта ему не было понятно. Одно из двух: или машина спустилась в низину, или остановилась (стоп-сигналов на таком расстоянии Тонкий не разглядел бы). Он засек место – где-то рядом с маяком – и бежал еще минут двадцать. Маяк был уже близко. Тонкий перешел на шаг, потом нырнул в подсолнухи и продолжил путь по полю. Маяк видно и отсюда – не собьешься. Зонтики-переростки так шумели на ветру, что можно было негромко петь, если бы хотелось, и никто бы не услышал.
Тонкий шел, маяк все приближался. Он выглянул из подсолнухов, чтобы посмотреть, где там тетя. И не нашел ни тети, ни машины.
«Спокойствие, только спокойствие», – сказал себе Тонкий, но спокойствия это ему не прибавило. Он уже точно прошел место, где погасли фары. Низины здесь никакой не было, значит, машина остановилась. Тетя, конечно, умеет прятаться, на то она и опер. Тонкий не удивился бы, если б узнал, что она успела вырыть себе окоп. Но машина! Не иголка все-таки.
Раздумывая над этим, Тонкий чуть не врезался в бампер тетиного «жигуленка», но вовремя отскочил и притаился. «Жигуленок» был умело замаскирован подсолнухами, надломленными прямо на корню, так что над машиной получился шалаш. Уф, а Тонкий уж думал, что потерял тетю. А вот и она… И какой-то невысокий толстячок рядом… Засада?
Тонкий лег и закрылся широкими подсолнуховыми листьями. В лунном свете белела тетина футболка и носки ее кед. Толстячок, весь одетый в темное, присел на корточки и превратился совсем уж в гнома.
– Он сказал в пять?
– Сказал: «Заберешь после пяти», – ответила тетя. – Значит, к пяти должен привезти и спрятать.
– Где ж здесь прятать-то? – буркнул Толстячок. – Дорога да подсолнухи. Здесь так спрячешь, что сам потом не найдешь. Ты ничего не перепутала?
Тонкий не услышал ответа. Наверное, тетя молча кивнула, или ей просто нечего было возразить…
Интересно, кто должен приехать и что спрятать, чтобы заинтересовать тетю? Оружие? Наркотики? Улику? Гадать не хотелось – зачем, когда, может быть, вот сейчас все увидишь сам. Тонкий глянул на часы – пять утра. Сейчас!
Светало. За стеблями подсолнухов Тонкий, к своему ужасу, разглядел мохнатые собачьи лапки. Собака топталась и юлила у ног толстячка. Учует!
Он стал пятиться ползком. Услышав шорох, собака вытянула голову с длинными ушами, похожими на варежки. Черная, вот он ее и не заметил в темноте… Тонкий замер. Он ясно видел отблески луны в собачьих глазах. Глаза смотрели прямо на него!
Продолжалось это несколько секунд. Тонкий успел обдумать, что скажет тете («Нихт шиссен, их бин племянник Саша!» Он знал, что потом будет стыдно, однако ничего умнее не пришло в голову). О том, что ответит старший опер, думать не хотелось.
Наконец собака раскрыла пасть. Залает, понял Тонкий, но вместо лая из пасти вырвался смачный зевок. Собака отвернулась и положила голову на лапы.
Отпустила, удивился Тонкий. Он точно знал, что собака его заметила!
Ветер, как назло, утих. Тонкий уползал на манер ниндзя, ощупывая землю перед собой и отбрасывая с пути сухие листья. Потом встал и отошел метров на пятьдесят, с запасом. Скоро станет еще светлее, тогда тетя отловит любимого племянника без всяких собак… Несерьезная псина. Такой только на диване валяться… Значит, все-таки не засада? В смысле собака не собирается здесь преступников ловить? А что тогда?.. Все, что угодно. Собаки все могут. Переводить слепых через дорогу, играть в баскетбол, искать оружие, наркотики, потерявшийся пульт от телевизора… Кстати, по телику показывали таможенных собак, которые ищут наркотики. Собаки были породы лабрадор, ретривер и… Точно! Русский спаниель, как у Толстячка!
Стало ясно, почему спаниелю было до лампочки, что в подсолнухах ползают неизвестные подростки. Таможенные ищейки работают в аэропортах и на вокзалах, прямо под ногами тысяч пассажиров, поэтому их учат не обращать внимания на посторонних… Пофигизм спаниеля подтверждал догадку Тонкого: собачка таможенная, значит, ждет работы по специальности – искать взрывчатку и наркотики. Продавец привезет их к пяти, потом явится покупатель. А тетя с Толстячком в засаде, чтобы это дело засечь… И начинающий оперативник Александр Уткин в засаде – его место ничуть не хуже тети-Музиного.
Тонкий стал пялиться на дорогу. Дорога была разбитая, серая от пыли. То есть желтоватая… То есть рыжая… То есть освещенная фарами! Дождались?
Мимо проехал синий фургончик «Газель» – вроде микроавтобуса, только без окон в салоне. Остановился он примерно посередине между Тонким и тети-Музиной засадой. Шофер выскочил и, не захлопнув дверцу, побежал с горы. Еще толком не рассвело, и Тонкий не разглядел его лица. Зато заметил, как блеснула отполированная лысина.
Как только лысина скрылась из виду, Толстячок, тетя и собака высыпали на дорогу. Собака, болтая ушами, чесала впереди. Толстячок только успел ей крикнуть:
– Ищи!
Подскочив к фургончику, собака начала пылесосить носом. Колеса, кабина… У кузова она встала на задние лапы, дотянулась до щелки под дверью, потянула носом особенно сильно и чихнула.
Тонкий, прячась в подсолнухах, подобрался поближе. Он впервые видел, как работает таможенная ищейка. В минуту собака пропылесосила фургончик и уселась, глядя на хозяина.
– Пусто, – вздохнул Толстячок.
– И здесь? – Тетя Муза подергала запертые дверцы кузова. – Он забыл ключи в замке, сейчас открою.
– Не стоит, – покачал головой Толстячок. – Чапа в «КамАЗе» с душистым мылом находил, я уж не говорю о закрытых чемоданах.
Тогда тетя Муза молча рванула вниз – за шофером!
Правильно, господа, наркота не в фургончике, она у шофера. Сейчас он будет ее прятать…
Толстячок с собакой побежали за тетей, Тонкий, отпустив их шагов на пятьдесят, – за ними. Плешь сверкнула под горой и скрылась в зарослях шиповника. Следом метнулся черный мохнатый комок. Тетю с Толстячком Тонкий потерял из виду и только подумал, что надо бы притормозить, как вдруг, огибая куст, с разбега налетел прямо на них. Эти двое просто сидели, доверив погоню собаке.
– Та-ак… – начала тетя. – Мой племянник полюбил ночные прогулки, плавно переходящие в утренние?
– Я проснулся – тебя нет. Пошел искать, – объяснил Тонкий.
– Нашел?
– Ага.
– Тогда иди спи дальше.
Тонкий развернулся и пошел прочь. С опером не поспоришь.
Разумеется, он сделал крюк, чтобы не видела тетя, и еще побродил по гребню горы, надеялся засечь шофера. В лицо бы ему посмотреть, запомнить приметы… Тонкому не давала покоя сверкнувшая в полутьме лысина. Но пока он боялся делать выводы. Мало ли на свете лысых.
Шофер как сквозь землю провалился. Возвращаясь к палатке, Тонкий оглядывался и еще долго видел среди подсолнухов синюю крышу. Потом фургончик уехал. Тогда Тонкий понял, что собака не нашла наркотиков и у шофера, а то бы тетя Муза его не отпустила.
Глава XI
Куда девалась наркота?
Чапа вернулся с кислым видом. Даже не понимающая язык таможенных собак тетя догадалась: нет у преследуемого ни наркоты, ни взрывчатки.
– Пусто, – подтвердил ее догадку Васечка. Взял пса на поводок и повел обратно к фургончику. – Может, ты что-то перепутала?
– Может, – согласилась тетя Муза.
Она сомневалась с тех пор, как увидела «Газель». У Плеши из клуба «Чебурашка» была «шестерка», черная… Да и местность, извините, – поле, дорога, одинаковые кусты. И ни одной приметы, кроме маяка, до которого с полкилометра. Как справедливо заметил Васечка, здесь можно так спрятать, что сам потом не найдешь. Но, с другой стороны, она сама слышала: «Заберешь завтра после пяти утра. У маяка в подсолнухах». Может, «Маяк» – не маяк, а название какого-нибудь ночного клуба? Но подсолнухи-то у ночных клубов не растут!
Настроение портилось с каждой минутой. Из-за этих темнил тетя подняла на ноги старого приятеля Васечку. Они не виделись с тех пор, как закончили академию МВД. Тетя Муза тогда осталась в Москве, а Васечку распределили в Керчь. И вот теперь —…дцать лет спустя (у женщин о возрасте не спрашивают) – тетя звонит ему и зовет ловить призрачных наркоторговцев, у которых нет наркотиков…
Васечка с собакой стояли у фургончика, ждали указаний. Физиономии у обоих были пасмурные. Им хотелось домой.
Тете было стыдно, что она, опытный опер, так опростоволосилась.
– Давай все-таки посмотрим, что в кузове. – Тетя шагнула к раскрытой дверце кабины и уже потянулась к торчащим в замке ключам, как вдруг Васечка с неожиданной прытью схватил ее за руку и утащил в подсолнухи.
– Идет, – выдохнул он, заставляя тетю лечь и пригнуть голову.
Кто-то действительно шел к фургончику. Нет, не вчерашний Шевелюра из клуба «Чебурашка». Этот был коротко подстрижен. Он уверенно сел в кабину и так газанул по пыльной дороге, что тетя Муза и Васечка еще долго не могли проморгаться, а собака прочихаться.
