Вадим Селин - Верните мне мозги!

Вадим Селин

Верните мне мозги!

Глава 1

Все началось весело, даже чересчур: ля-ля-ля, тра-ля-ля, солнышко светит, травка зеленеет, ласточки в синем-синем небе летают как сумасшедшие и так далее. А закончилось — ужасно! Бррр… Ну просто мороз по коже! Жуть!

Короче, я не садист, не буду тянуть кота за хвост и приступлю, наконец, к ужасному рассказу: играли девчонки-одноклассницы в бадминтон возле Дубовой рощи. Густой рощи и страшной. Но им страшно не было, потому что, во-первых, они были в компании, а в компании обычно не так страшно, как поодиночке, во-вторых, были они не в самой роще, а около нее, и, в-третьих, они не знали, что роща — страшная. А фига ее тогда бояться, верно? Вот они и не боялись.

— Танька, лови! — крикнула Ленка и долбанула по воланчику ракеткой.

Танька мастерски отбила его.

Играли девчонки вчетвером. Было весело, классно. Просто здорово! До тех пор, пока Танька вдруг не услышала приглушенный плач.

«Что за глюки средь бела дня?» — изумленно подумала она, оглядываясь по сторонам. Ленка Шапитохина не плакала, Машка Забавина тоже, да и по лицу Юльки Пузиковой слезы не катились. Но, тем не менее, кто-то реально плакал. Вот так вот: хнык, хнык, хнык… И, главное, Танька это отчетливо слышала. Естественно, из-за этого она стормозила и воланчик врезался ей в лоб. Но Танька не расплакалась. Не раскричалась. Она продолжала внимательно слушать.

— Танька, ты чего такая примороженная? — поинтересовалась Ленка.

— Да так, — расплывчато ответила подруга и открыто улыбнулась: — Ну что, продолжаем?

— Ага!

Только они продолжили, как Танька снова услышала отчетливый всхлип.

«Тьфу ты, — мысленно плюнула девчонка, — что за чертовщина! Кто это, блин, рыдает?»

Танька положила ракетку на траву, решив на время выбыть из игры и разобраться с этим плачущим созданием. Она прислушалась еще внимательнее. Плач доносился из рощи. Туда она и направилась. Как только шагнула в рощу, солнце — раз! — и перестало светить. Сделалось темно и жутко. В роще кто-то ритмично ухал, кричало какое-то животное, было как-то серо и тоскливо. Словом, ужас. Танька, одетая в белую юбку, белый топик, белые носки и обутая в белые кроссовки, смотрелась как-то чужеродно в этом мрачнейшем месте на земле.

Танька подумала и поежилась.

— Кто это плачет? — спросила она у деревьев.

Деревья ей ничего не ответили, но зато плач послышался снова. Хнык-хнык-хнык… С надрывами был плач, от него сердце прямо разрывалось, как надутый шарик. Танька пошла вперед, то и дело спотыкаясь о коряги и царапая себе руки колючими ветками, которые, казалось, были живыми и хотели разодрать ее плоть до крови. Ну, и съесть ее потом — как же без этого!

Внезапно девчонка вышла на полянку. На пространстве диаметром шесть метров и сорок восемь с половиной сантиметров не росло ни одного дерева. На земле — палые листья, пожухлая трава, валяется бревно — и на нем сидит женщина. И плачет.

«Так вот кто плакал», — подумала Танька, подходя к женщине. Ласково тронула ее за плечо и заботливо спросила:

— Извините, вам плохо?

Женщина продолжала заливаться слезами, не открывая при этом лица.

«Ограбили, наверно, — решила Танька. И придумала вторую версию: — Или избили. С целью ограбления».

— Так что с вами случилось, милая женщина?

Вдруг «милая женщина» прекратила плакать. Медленно-премедленно убрала с лица ладони и так же медленно-премедленно подняла лицо к Таньке.

Девчонка замерла. Расширила глаза. И как заорет! Завизжит! Затопает ногами! Почему? Да потому, что у тетки не было лица! Вернее, когда-то было, но сейчас не было, словно кто-то его содрал. Белые кости вместо лица. И глаз нет. И носа. Вместо всего этого — элегантные черные провалы.

Таньке нестерпимо захотелось как можно скорее свалить с этой полянки, но в следующее мгновение тетка расхохоталась, и Танька как будто попала в другой кадр. Смотрит — перед ней действительно тетка, но с лицом. С милым таким, симпатичным, располагающим русским лицом. Обычно теток с такими лицами называют русскими красавицами. Им полагается всю жизнь сидеть на берегу реки, горько вздыхать и расчесывать гребешком свои светлые длинные волосы, а не сидеть на бревне в темном жутком лесу и пугать Танек.

«Померещилось, что ли?» — изумилась Танька. Перед ее глазами все еще стояла эта же самая тетка, но только без лица.

— У меня, девочка, горе дикое, — вздохнув, доверительно сообщила тетка.

— Какое? Что произошло? — сочувственно поинтересовалась Танька.

— Да вот, ума мне не хватает. Не знаю, что и делать.

Танька опешила:

— Ума?…

— Да, ума. То есть мозгов. Не знаешь, где тут поблизости можно купить свежие человеческие мозги? — спросила тетка обыденным тоном, как будто узнавала, где находится ближайшая булочная.

— Не знаю… — растерялась Танька. Свежие человеческие мозги ей еще не приходилось покупать, и поэтому точек их продажи она не ведала.

Женщина окинула Таньку оценивающим взглядом:

— Не знаешь?

— Не-а. Уж простите.

Тетка окинула ее оценивающим взглядом еще раз.

Танька поняла, что пора сматывать удочки. Уж больно эта баба была странной, уж больно много у нее было заскоков, уж больно много всего было…

— Вы, это… типа, извините, но мне к подружкам надо… — пролепетала Танька, бочком пробираясь к выходу с полянки.

— Подожди, дорогая моя, успеешь еще, — остановила ее тетка. — Хочешь, я тебе прикол покажу?

Отказываться было неудобно, и Танька согласилась. Может, у этой тетки больше радости в жизни нет, как разным девочкам приколы в лесу показывать.

Тетка пристально посмотрела на Таньку и… бли-ин! — с ее лица стала сползать кожа. Она стекала, словно была расплавленной резиной, и тягучими каплями падала на сухую траву. Трава начала шипеть и дымиться. А расплавленная кожа все капала и капала… Тетка демонически ржала и следила за Танькиной реакцией.

Когда лицо стекло на землю до последней капельки и вместо него остался белый череп (глазницы и все такое), Танька дрожащим голосом проговорила:

— Тетя… У вас это… Как его… В общем, лицо на землю упало.

Тетка схватилась за живот и загоготала:

— Га-га-га, га-га-га!..

«Вот странная, — изумилась Танька, — у нее рожа на земле валяется, а ей хоть бы хны».

— Так! Мозги не знаешь где купить, а хны? Мне хоть бы хны в таком случае надо купить — волосы покрасить, — сказала безликая тетка.

— Не знаю! Ничего не знаю! — истерически воскликнула Танька.

Далее произошла совсем уж неожиданная вещь: тетка резко прекратила смеяться и так же резко выкинула правую руку вперед. Она попала прямо Таньке в рот. Тетка со знанием дела покопалась в недрах ротовой полости и каким-то образом вытянула наружу пульсирующий головной мозг. Танька ощутила, что в голове у нее стало как-то легко и пусто.

(Уж больно теперь Таньке стало больно!)

Еще она ощутила какой-то странный привкус во рту. Кажется, это спирт…

«Руки у тетки, что ли, немытые? А вкус спирта тогда почему? Они у нее стерильные, что ли, руки-то? Ой… на алкашку нарвалась…»

Между тем тетка взяла мозг и второй рукой крайне бережно разломала его на два полушария, словно наисвежайшую сдобную булочку, и принялась жрать: то от левого кусок откусит и проглотит, не жуя, то от правого, то пальцы оближет, то подавится… Когда от мозга ничего не осталось, тетка вздохнула, как после сытного ужина, вытерла руки о траву, огляделась и спросила:

— Тут есть где-нибудь поблизости аптека? А то теперь у меня тяжесть в животе появилась…

Танька ничего ответить не смогла. Она хлопнулась в обморок.

Трень-трень-трень… — прозвенел будильник.

Танька вскочила с кровати как ужаленная и перекрестилась.

— Ну, блин, и приснится иногда… Так и скончаться можно от страха… — говорила она, приходя в себя после сна.

А дальше было не до сна — ее захватили предшкольные дела: то в ванну сходить, то покушать, то накраситься. Короче, когда она оказалась в школе, то опять вспомнила свой сон и, раскладывая на парте учебные принадлежности, поведала соседке по этой самой парте:

— Слышь, мне сегодня такое приснилось — помереть не встать!

— Да? И что же? — апатично поинтересовалась Галя. Да и вообще она всегда была какой-то чересчур апатичной. Порой даже противно становилось от ее апатии — ей скажешь что-нибудь потрясающее, а она в ответ: «Да?… Интересно… Эх…» И так всегда.

— А как будто мы возле Дубовой рощи играли в бадминтон — я, Машка, Юлька и Ленка. И вдруг я услышала жалобный плач, который доносился из рощи…

— Подожди-ка, — перебила Таньку Галя и поправила огромные толстые очки с залапанными стеклами, вечно сползающие на ее лоснящийся нос. — С какой это еще Машкой, Юлькой и Ленкой?