Чаша судьбы - Алан Григорьев
— Тогда сыграй мне песню, — с улыбкой предложила Калэх.
«Но я же сплю, мне не на чем!» — собирался возразить Элмерик, но слова застряли у него в горле, потому что корни ясеня, росшего неподалёку, вдруг зашевелились и сами собой сплелись в изящный силуэт арфы. На колках зеленели листья, а струи хлынувшего с ясного неба дождя стали её струнами. Он сел, благоговейно выдохнул и с величайшей осторожностью коснулся инструмента, словно тот был хрустальным.
Такого чистого звука бард не слышал никогда в жизни. У него захватило дух — так бывает, когда стоишь на вершине горы и кажется, что внизу под тобой распростёрся весь мир. Солнце и луна светили одновременно, небеса изменяли цвет от закатных до ночных и обратно к рассветным. Сейчас для него не существовало ни пространства, ни времени, но повсюду были протянуты вибрирующие серебряные нити судьбы с каплями дождя на них, которые накапливались, срывались и падали вниз, звеня в такт его музыке.
Но Элмерик ни старался, он не смог сохранить в памяти эту мелодию. Она будто рождалась сама — удивительная, точная, неповторимая. Ему понравилось то, что получилось, но бард не смог бы сыграть её снова, даже если бы от этого зависела его жизнь.
Говорят, все песни и истории имеют своё начало и свой конец. Когда стихли последние отголоски струн, Калэх ласково потрепала его по встрёпанным рыжим волосам и прошептала:
— Да, пожалуй, это будет хорошая песня.
— Но я ничего не запомнил! Я не смогу сыграть её ещё раз, — Элмерику было стыдно за своё неумение.
— Конечно сможешь. Ты проживёшь её всю до конца: отыщешь своих родных, останешься верен старым друзьям и встретишь новых, а кроме того, обретёшь важное знание. Всё это будет, если ты не отступишься и не струсишь.
Калэх улыбнулась в последний раз, а потом вдруг взяла и растаяла в воздухе. Бард понял, что время вышло — он вот-вот проснётся. Лесная поляна стала зыбкой, будто бы полупрозрачной. Он не стал мешкать — со всех ног бросился к Источнику Правды, зачерпнул ладонью воду и набрал её полный рот. Вкус оказался отвратительно горьким, но он не сплюнул, хотя искушение было велико, а с немалым усилием проглотил всё — и в этот миг окончательно проснулся.
* * *Первым делом Элмерик схватился за ухо, чтобы проверить, на месте ли перо — подарок Калэх. Пера, конечно же, не было. Но каково было удивление барда, когда из складок одеяла вдруг выпало что-то небольшое, но тяжёлое. Он взял в руки медную застёжку-фибулу в форме… да, пера. Металл был ещё тёплым на ощупь, будто живым. Бард ущипнул себя за щёку, чтобы проверить, не спит ли он всё ещё, и ойкнул — было больно.
Он вскочил, и тут же упал обратно на кровать — ноги не слушались. Во второй раз пришлось подняться уже очень медленно, неспеша одеться и побрести из комнаты, держась за стены — ему нужно было срочно посоветоваться с Каллаханом.
Бард застал командира при полном параде — тот как раз стоял у зеркала и вплетал в волосы бордовую ленту — точно такого же цвета, как платье Калэх. На Элмерика вдруг накатила нежданная робость, и он долго не решался ни войти в приоткрытую дверь, ни постучаться. К счастью, эльф заметил его сам.
— Ну что ты там встал? Проходи, — вижу, ты уже в добром здравии. — Каллахан затянул на ленте крепкий узел и обернулся. — Я рад.
— Я тоже рад видеть вас живым и здоровым, — улыбнулся Элмерик. — Когда вы упали, я так испугался…
Командир поморщился, словно не желая обсуждать, что случилось на холме.
— Что у тебя стряслось? Ты выглядишь так, будто за тобой гнались все болотные бесы Чёрного леса.
Бард молча протянул ему на ладони свою медную фибулу, и Каллахан удивлённо приподнял одну бровь:
— Откуда это у тебя?
— Калэх дала. Наверное… Я не знаю… — потупив взор, он выложил всё о своём странном сне и добавил: — Это ведь что-то означает?
— Конечно означает, — Каллахан взял фибулу и собственноручно закрепил её на вороте Элмериковой туники. — Можешь гордиться, что принял первую ступень филидского посвящения от самой судьбы. Признаться, я думал, ты ещё не готов к ритуалу, но раз Калэх решила иначе… что ж, ей виднее. Как видишь, даже я не понимал сути древних пророчеств, а в итоге сам стал орудием в руках судьбы. — Он вздохнул, словно пытаясь смириться с этой мыслью, а затем добавил: — К тому же ты выпил из Источника Правды, а это серьёзный шаг… Возможно, я был к тебе слишком строг, потому что сам получил медное перо на целых три года позже, чем ты.
— Хотите сказать… — барду пришлось схватиться за стену — ему показалось, что пол качнулся под ногами. — Я что, теперь филид? Настоящий?
Командир усмехнулся, глядя на его отвисшую челюсть:
— Да. Но это лишь начало. Впереди ещё очень долгий путь. Целая жизнь. Тебе ещё многое предстоит узнать, Элмерик.
— Я готов учиться! Хоть сейчас! — выпалил бард, едва удерживаясь, чтобы не запрыгать на месте: суровый эльф вряд ли оценил бы такой легкомысленный поступок.
— «Хоть сейчас» не надо. Ты в окно смотрел? Уже вечер. И Патрик сказал, что тебе нужно ещё хотя бы три дня провести в полном покое.
— Но я хорошо себя чувствую.
— Верю. Поэтому разрешаю тебе сегодня спуститься к ужину, если ты соизволишь надеть рубашку не задом наперёд. У нас сегодня гости.
— Да? А кто? — обида тут же сменилась жгучим любопытством.
Каллахан, с явным интересом наблюдая за сменами настроения своего ученика, выдержал необходимую паузу и только потом сказал:
— Медб.
От этой новости Элмерик снова скис. Только её тут не хватало! Едва избавились, и вот
