Альфред Бётхер - Поведение — двойка
— Нет, вы только послушайте! — сказала она, овладев собой. — Ну что ты плетешь? Всем известно, что воздух легкий. Но тебе обязательно нужно показать себя. Не знаю, каким воздух ты дышишь ты, что он тебе кажется тяжелым. Мы дышим легким воздухом. Ну, кто напишет на доске правильно?
Фрау Линден протянула мел Карин Кайзер.
Андреас почувствовал себя обиженным. Он не понимал, что сам обидел фрау Линден. Почему она над ним смеялась? Он думал, что надо исправить все ошибки, не только грамматические…
Он сидел на своей парте съежившись и все думал о том, почему фрау Линден говорит про вес воздуха совсем не так, как его отец. Кто же прав? Может, отец ошибся? Или это он, Андреас, сделал ошибку, повторив слова отца в школе? Отец ведь говорил, что вес воздуха не дает людям лопаться, как помидоры. Что же это за вес? Такой же… как вот, например, в магазине картошку вешают? Как можно взвесить воздух? И откуда папа знает, что человек лопнет, если на него не будет давить воздух? Разве кто-нибудь когда-нибудь лопнул?..
Пока Андреас размышлял над всеми этими вопросами, урок шел своим чередом. Вдруг фрау Линден оказалась возле его парты. Она отобрала у Андреаса красный карандаш, который он вертел в руках, и сказала:
— Я тебя вызвала! Встань!
Андреас поднялся. Вид у него был мрачный.
— Ну, начинай! Назови мне эти слова.
Фрау Линден отнесла красный карандаш в шкаф и заперла шкаф на ключ.
— Какие слова?..
Андреас ссутулился. Он хотел хоть что-нибудь ответить… Но что отвечать?..
Тогда фрау Линден сказала спокойным голосом, очень тихо:
— За последние полчаса ты ни разу не поднял руку. Ты все играл красным карандашом. Я не потребовала у класса тетради по диктанту с подписью родителей, потому что знала, что ты забыл тетрадь дома. Но тебе, кажется, вообще все равно, что происходит в классе! И ты думаешь, что тебе это сойдет? Ты очень заблуждаешься.
Андреас молчал. Он думал: «А все равно, раз папа сказал, что воздух тяжелый, значит, он тяжелый». И тут раздался звонок. Андреас первым вылетел из класса, чтобы поскорее все забыть.
Началась перемена, почти такая же длинная, как урок. Прямо не перемена, а просто «как будто не в школе».
Андреас бросился в буфет, чтобы занять очередь за горячим завтраком. На завтрак было овощное рагу с мясом. Андреас съел полтарелки и побежал за добавкой. Но добавки не получил. Доев свою порцию, он быстро вытер ложку, запихнул ее в карман и помчался во двор.
Мальчишки из третьего «А» играли сегодня вместе с девчонками.
Игра эта была старая-престарая.
Ее ввел Детлев Тан, увидев, как играют ребята из четвертого класса. Все собирались у забора, отделявшего школьный двор от заброшенного кладбища, где торчало несколько крестов — наверно, еще с прошлого века. Над забором раскинули свои ветви старые деревья — вязы, липы, каштаны. В них жужжали майские жуки. На ветках уже зеленели листочки.
В тени этих деревьев разбойники похищали девчонок и уводили их в «крепость». Когда подошел Андреас, игра была в самом разгаре. Почти все девочки были уже в плену, только Клавдию Геренклевер еще никому не удалось поймать. Она сидела на каменном столбике, и каждому, кто к ней подбегал, говорила:
— Ну, чего тебе? Я вообще не играю.
Когда подлетел Андреас, она вскочила и убежала.
Клавдии пришлось здорово побегать — Андреас несся с быстротой ракеты. Но Клавдия петляла и увертывалась — поймать ее было не так-то просто. Все ребята глядели на них и, когда Андреас нагонял Клавдию, кричали: «Поймал!» Но она опять убегала.
И вдруг она остановилась, повернулась к Андреасу лицом и, опустив руки, сказала:
— Ладно, я пойду, куда ты поведешь. Только, чур, не дотрагиваться!
Андреас доставил Клавдию в крепость. Все-таки ему это удалось! А больше никому из всего класса! Даже Детлеву не удалось!
В эту перемену фрау Линден сидела с фрау Кронлох в пустом классе и обсуждала с ней предстоящее посещение театра.
Фрау Кронлох с большим удовольствием работала в родительском активе. Она представляла на новогоднем утреннике Деда-Мороза и варила на весь класс какао в Международный день защиты детей. Она прекрасно переводила весь класс через улицу, потому что действовала очень решительно и в то же время обращалась с детьми по-матерински. Фрау Линден всегда была очень рада, когда фрау Кронлох вызывалась провожать класс в театр.
— Мы поедем из театра домой как раз в часы «пик». Сесть в трамвай будет почти невозможно. Без вас я вообще не решилась бы ехать, — сказала фрау Линден.
— На этот раз у меня, по правде сказать, нет особого желания сопровождать класс, — ответила фрау Кронлох. — Разве что если мы не возьмем с собой этого грубияна Гопе. Он сегодня утром так нахамил мне, так безобразно себя вел… Скажу вам честно, фрау Линден, если такое повторится, я его просто выдеру. Пусть даже мне придется отвечать перед родителями!
— Ну что вы, фрау Кронлох. Этого я и слышать от вас не хочу. А что мне тогда говорить? Я ежедневно провожу с ним пять часов — с ним и еще с другими, ему подобными. Так что же он натворил?
Фрау Кронлох рассказала, что случилось утром.
— Представьте себе, вот мы все едем в трамвае, а этот Гопе позволит себе такое перед всем народом, — заявила она. — Ну как я буду смотреть в глаза людям?
— Ужасно, — сказала фрау Линден, покачав головой.
Когда начался последний урок, ее решение уже созрело. Она вызвала Андреаса.
Андреас встал.
Фрау Линден перелистала его дневник и сказала:
— Я написала твоим родителям, что ты в последнее время ведешь себя совершенно нестерпимо. Ты получишь выговор за плохое поведение. Кроме того, ты получишь единицу за прилежание. К сожалению, я вынуждена лишить тебя посещения театра. Как я могу взять с собой такого невоспитанного мальчика? Это правда, что ты грозился избить фрау Кронлох?
— Нет, я только сказал: «Смотрите, как бы вам не надрали…»
Фрау Линден соображала, что же ей теперь делать с Андреасом. В классе царила полная тишина, слышно было только дыхание ребят. Наконец фрау Линден протянула Андреасу дневник:
— Возьми.
Андреас подошел к ее столу, взял дневник и повернулся, чтобы идти к своей парте.
— Подожди. — Она положила три марки на край стола. — И деньги возьми. Теперь садись. И не смей больше отрывать нас от работы.
Как только кончился урок, Андреас вскочил.
Он подбежал к фрау Линден, укладывавшей в портфель книжки и тетрадки, и громко сказал:
— Это не я был виноват, что я так сказал фрау Кронлох…
— Что сказал?
— Ну, про уши…
— Опять не ты виноват? Так ты никогда не исправишься! Боюсь, что еще немного — и ты начнешь снижать успеваемость.
Тут Андреас заплакал. Ему было обидно, что его не берут в театр, а главное, он не знал, как ему исправиться. Он пошел к своей парте и стал собирать портфель.
Почти все ребята уже вышли из класса.
Теперь вышла и фрау Линден.
В дверях она еще раз обернулась и сказала Андреасу:
— А возьмем ли мы тебя в следующий раз, это будет зависеть только от тебя самого. Тебе надо исправиться, Андреас. Ты ведь мальчик из интеллигентной семьи… Ты согласен?
Заплаканный Андреас кивнул.
Но хотя он все осознал, он был в полной растерянности.
У инженера Гопе тоже выдался трудный день. Когда у него два месяца назад взорвался «вокзал», ему недолго пришлось искать свою ошибку.
Как мы помним, вместо белой кашицы, которой все так ждали, там появился твердый зеленый ком. Кашица не образовалась потому, что не получился порошок. А порошок не получился потому, что один стеклянный аппарат не сработал. Он оказался испорченным. Находился он в пяти метрах от «вокзала» и был соединен со всем агрегатом, как один из вагончиков длинного-предлинного поезда.
Этот стеклянный аппарат был важнейшей частью всего агрегата — в нем происходило нечто удивительное. И инженер-химик Гопе, и его сотрудники называли этот аппарат «стеклянным дворцом».
Дело в том, что в жидкости, похожей на смолу, содержалось два различных вещества. А чтобы образовать порошок, они должны были соединиться. Но оба вещества ничуть к этому не стремились. Они ненавидели друг друга. Они отталкивались друг от друга и устраивали такие «драки», что даже ученому, химику Гопе становилось страшно.
Для того чтобы соединить эти химические вещества, и придумал инженер-химик Гопе свой стеклянный аппарат. Здесь через них пропускали электрический ток — с виду это было похоже на синюю молнию. Вещества на мгновение как бы теряли сознание, а вместе с ним и взаимную ненависть. В результате этого электрического удара они соединялись, а когда вновь приходили в себя, то оказывались единым веществом.
Это было бы просто чудо, если бы это чудо совершилось. Но тут-то и произошла осечка — чудо не совершилось.
