Антон Инголич - Тайное общество ПГЦ
— Я вырежу на дощечке сокращённое название нашего общества. Эту печать мы будем ставить на каждую бумажку. Пусть знают, что кнопки вытаскивает организация, а не какой-то там злоумышленник.
— Тайная организация! — поправил кассир секретаря.
— Вот здорово! — воодушевился Игорь. — Что-то похожее я видел на днях в одном американском фильме.
— Так поступают все тайные организации, — авторитетно заявил я, будто и взаправду зубы на том проел.
— Тогда я предлагаю приостановить операции до тех пор, пока не сделаем печать и не раздобудем подушечку и чернила.
— Я за красный цвет, — выпалил я, полагая, что как председатель должен хоть здесь сказать свое слово. — Учителя ставят единицы красным карандашом, поэтому…
— Принято! — крикнули разом секретарь и кассир, обрывая мою мысль где-то на полпути.
Ровно три дня ушло на обзаведение. Теперь у каждого было по куску дерева с вырезанным на нём нашим знаком, красная подушечка и красные чернила.
В тот же день на школьном дворе валялось восемь объявлений, и на всех в нижнем правом углу стояли три буквы — ПГЦ. Этот знак появился и в подъездах пяти домов, включая и жёлтый дом, и в некоторых других местах. А в наших коробках возросло поголовье пегасов.
Назавтра в школе только и говорили, что о нашем подвиге.
— Что скажешь, Михец? — спросил меня мой сосед Борут, сын коменданта города. — По-моему, просто блестяще. Так делали наши во время оккупации. Срывали фашистские листовки и объявления и ставили на них знак ФО[4]. Только что значит ПГЦ? Какая-нибудь боевая организация?
— Понятия не имею, — пожал я плечами, а самого так и подмывало выпятить грудь и гордо объявить: «Я руководитель подполья в нашей гимназии! Я председатель ПГЦ!»
— Ну и ну! — вздыхала напуганная Метка с первой парты. — Все мы получим на орехи, если найдут виновника! И кто только этим занимается? Как ты думаешь, Михец?
— Где уж там мне знать, если ты, всезнайка, и без пяти минут отличница, не знаешь.
Шпелца, к моей радости, бегала по классу, хлопала в ладоши и приговаривала:
— Значит, есть ещё герои на этом свете!
Класс разделился на два враждующих лагеря. Один восхищался действиями нашего тайного общества, второй, числом поменьше, давал волю гневу и возмущению. Метод, Йоже и я поначалу держали нейтралитет, не поддаваясь ни на какие провокации с обеих сторон, но вскоре скумекали, что нам тоже лучше разделиться. Мы с Йоже примкнули к меньшинству, где были и будущие отличники, Метод — к большинству. На третьей переменке мы по-настоящему вошли в роль.
— Товарищи! — гремел Йоже с кафедры. — Мы обязаны помочь нашему классному руководителю и товарищу Эхме разыскать виновника. Метка права, нас заподозрят в первую очередь — ведь мы ближе всех к доске объявлений Народного университета. Этого не должно случиться, и потому все — на поимку ПГЦ!
— Нет, — воспротивился Метод, — это не наше дело. Мы не милиция. Вдобавок я просто уверен, — сказал он, немного помолчав, — что в нашем классе нет героев.
— Плохо ты о нас думаешь! — крикнула Шпелца.
— Кто из нас отважится на такой подвиг? — задиристо продолжал Метод. — Уж не ты ли? Только и умеешь языком молоть. Или, может… — и, пошарив глазами по классу, он показал на меня: — Михец? Михец собирает одни колы. Нет, среди нас нет героев!
— Тоже мне герой! Злодей, преступник — вот кто он! — крикнул я гневно, чтоб краска не выдала меня с головой.
— А я говорю — герой, — стоял на своём Метод. — Попробуй ещё раз сказать «нет»! — И он погрозил мне кулаком.
Я тоже стиснул кулак:
— Нет! Преступник!
— Ещё подерутся! — закричала Метка и кинулась вон из класса, чтоб, чего доброго, не попасть в свидетели.
Пять-шесть мальчишек стали на мою сторону, за Метода было вдвое больше да еще Шпелца отчаянно тараторила. Звонка никто не слышал. И только когда Борут вбежал в класс с криком: «Цербер! Цербер!» — все мгновенно притихли и разбежались по своим местам.
И в тот день, и во все последующие я усиленно думал о нашем обществе и его свершениях, будущих и настоящих. Три дня все школьные доски были пусты. На четвёртый внизу появилась первая бумажка, и та после уроков валялась на полу, и на ней уже издали можно было увидеть красную печать нашего общества: «ПГЦ». В тот же день товарищ Цветная Капуста в четвёртый раз вывесила правила поведения жильцов в подъезде жёлтого дома, но ровно через полчаса они лежали на лестнице со знаком ПГЦ. В пятницу после обеда мы совершили налёт на почту. Операция прошла успешно.
Вечером бабушка сказала:
— Михец, ты слышал, что́ творится в городе?
Я вылупил глаза: — Что, бабушка?
— Озорники всюду срывают объявления и правила поведения жильцов. А сегодня ворвались даже на почту. Как знать, может, это и впрямь вредительство? Может, Цвирниха правду говорит? Коли тут замешаны сорванцы, то им следует задать хорошую порку, а коли взрослые — в тюрьму!
У меня перехватило дыхание.
— Одно хорошо, что в других домах тоже срывают правила. Пожалуй, Цвирниха отвяжется от меня.
Но бабушка обманулась в своих ожиданиях. Не успел я поставить на наши правила третью печать, как Цветная Капуста вихрем влетела в подвал:
— Дворник, где вы?
Бабушка что-то шила.
— Что случилось? — спросила она, отрываясь от шитья.
— И вы ещё спрашиваете? Полчаса назад я повесила на доску правила поведения жильцов, и вот что с ними случилось! — прокричала она на одном дыхании и сунула бабушке под нос правила с красным клеймом. — Всего полчаса… нет, ровно двадцать три минуты прошло с тех пор, как я их повесила. Я всё время сидела у окна. С улицы никто не приходил. Значит, тот, кто выдернул кнопки, явился со двора. Кто в течение последнего получаса входил в дом?
— Я не смотрела в окно, а если б и смотрела, то увидела б одни ноги, — обрезала ее бабушка.
— Ваша обязанность следить за домом со двора. Если преступник не проник через чёрный ход, значит, он в доме! — с торжеством в голосе заключила Цветная Капуста и вперила в меня свой уничтожающий взгляд, который я сразу почувствовал, хотя глаза мои были прикованы к латинской хрестоматии.
— Кто из нашего дома горазд на озорство? Я наперечёт знаю всех жильцов. Вроде б тут нет таких.
— Ни в одном доме нет таких разболтанных мальчишек, — подхватила Цветная Капуста, — и такого халатного дворника! Потому что, — перекричала она бабушку, пытавшуюся остановить её, — на кого намекают эти три буквы, как не на меня?
— На вас? — удивилась бабушка.
— На кого же ещё? Думаете, я не знаю, что говорят за моей спиной? «Смерть Цветной Капусте!» А здесь ясно написано ПГЦ — «Погибель Гизеле Цвирн»!
— Как? — ворвался я в их разговор.
— С чего вы это взяли? — испугалась бабушка.
— Кажется, я умею читать! Ну погодите, я положу конец этому безобразию!
Она с силой хлопнула дверью, а мы с бабушкой удивлённо переглянулись.
— Как же, только о ней и думают те, кто выдёргивает кнопки! Что ты скажешь, Михец?
К счастью, на этот раз я мог сказать ей правду. И, придав своему лицу побольше серьёзности, ответил:
— По-моему, ПГЦ означает что-то другое.
— А что?
— Откуда я знаю! Только если б в нашем доме были преступники, я бы знал.
— Охотно верю. Без тебя в доме ничего не обходится. Или уж, по крайней мере, ты в курсе.
— Конечно, — согласился я с чувством какой-то неловкости, ибо в голосе бабушки звучало скорее осуждение, нежели похвала.
— Эта женщина хочет выгнать нас отсюда, — перешла бабушка к тому, что́ наболело у неё на душе. — Куда я пойду? Лучшей квартиры мы нигде не найдём, да и люди, к кому я хожу работать, живут близко. Что-то она замышляет, только что?
Меня так и подмывало сорвать правила, которые Цветная Капуста наверняка повесила снова. Просто чтоб насолить ей. И всё же я удержался. Первый параграф нашего устава запрещал нам проходить мимо кнопок, тут уж ничего не попишешь, но он вовсе не обязывал нас вытаскивать и те, про которые лишь известно, что они находятся там-то и там-то. Чтоб не поддаться искушению, я забрался на кровать и взял в руки «Всадника без головы», которого на днях начал перечитывать в третий раз. А бабушка вслух думала да гадала, как уберечься от нависшей над нами беды. Постепенно и мне передалась ее тревога.
«Нет, номер не пройдет, — сказал я про себя, закрыв книгу и пожелав бабушке спокойной ночи. — Нужно пресечь происки Цветной Капусты. А чтоб их пресечь, нужно выведать, почему она хочет выгнать нас из дому. Потому ли, что считает меня заводилой среди здешних сорванцов и подозревает в выдёргивании кнопок, или у неё есть другая причина. Только б докопаться до правды, а там мы посмотрим, кто кого. Разве тайное общество не придёт мне на помощь? Ясно, придёт. Помимо охоты на пегасов, в круг деятельности нашего общества входит оказание помощи попавшим в беду членам. Завтра же посоветуюсь с правлением».
