Сара Уикс - Да будет так!
— Я не ребенок, мне уже двенадцать. Я давно уже хожу на улицу одна.
— Но не в Нью-Йорк же!
— Я могу туда полететь, — сказала я.
— Ты что, с ума сошла?
— Люди летают на самолетах, Берни. Все самолеты, что мы слышим каждый день, битком набиты людьми.
— Другими людьми, незнакомыми. Ты так не можешь, ты не похожа на них, — взволнованно проговорила она.
— Нет, Берни, я не похожа на тебя, — громко сказала я. — Это вы с мамой похожи.
Ее щеки вспыхнули, а спина окаменела.
— Я скорее отрежу себе ногу, чем позволю тебе сесть в самолет, — заявила она.
— Тогда я поеду на автобусе — так даже дешевле.
— На автобусе или на самолете — не важно. Никуда ты не поедешь, — отчеканила она. — Конец разговора.
Берни была той еще упрямицей — упрямство было у нее в крови, как белые полоски на спине скунса. Она научила меня почти всему, что я знала. Но сейчас я знала кое-что, чего не знала Берни: я поеду в Либерти.
Глава 8
Еще
Я ничего не сказала Берни о своем плане. Мы обе уже приняли решение касательно моей поездки в Либерти, и я не видела смысла обсуждать это снова. Кроме того, она все время занималась мамой, у которой теперь каждый день болела голова. Я могла бы рассказать Зандеру, но он не попадался мне на глаза после случая с Берни.
Позвонив в «Грейхаунд»[6] из телефона-автомата, я узнала две важные вещи. Во-первых, билет до Либерти и обратно стоил 313 долларов. Во-вторых, путешествовать по стране самостоятельно можно только с пятнадцати лет. Как я уже сказала, я была высокой для своего возраста, но разница между девочкой двенадцати и пятнадцати лет довольно заметна, особенно если хорошо присматриваться.
Достать деньги было просто. Я выиграла их в автомате на автобусной станции в центре Рино. Автоматы в «Садси Дадс» принимали только монеты в пять центов, и я решила найти другой автомат, который бы принимал четвертаки, чтобы получилось меньше мелочи.
К счастью, мой дар простирался за пределы «Садси Дадс», в чем я до этого не была уверена. Я знала, что 313 долларов в монетах в двадцать пять центов будут весить довольно много, так что решила поискать автомат прямо на автобусной станции — так мне не пришлось бы далеко тащить эти деньги. Я доехала на станцию на пятом автобусе, потом сама соорудила на голове кренделек и накрасила губы красной помадой Бернадетт перед треснувшим зеркалом в туалете станции. Вблизи вид у меня был не очень убедительный, но я уже хорошо овладела мастерством не привлекать внимания.
Мне понадобилось чуть больше получаса, чтобы выиграть необходимую сумму в автомате, стоявшем у закусочной под названием «Неземные хот-доги Томми Бана». У меня чуть не остановилось сердце, когда монеты лавиной посыпались в подставленное ведро. Они были такими большими и так громко звенели по сравнению с монетами в пять центов, к которым я привыкла в «Садси Дадс». Было раннее утро, и на пустой станции никто не обратил на меня внимания. Я села на корточки рядом с автоматом и пересчитала свой выигрыш. Тысяча двести пятьдесят шесть монет по двадцать пять центов. На доллар больше, чем нужно.
По пути на станцию я зашла в банк Берни и захватила мешочки для монет. Мне пришлось долго пересчитывать все монеты, чтобы завернуть их в бумагу, по десять долларов в каждый сверток. Закончив, я сложила их в большую холщовую дорожную сумку, которую нашла в одном из шкафов, разобранных мною на прошлой неделе по просьбе Берни.
Волоча сумку, я подошла к скамейке рядом с окошком кассы. Сумка была слишком тяжелой, чтобы тащить ее обратно в туалет, так что я вытерла помаду тыльной стороной руки и распустила волосы, кое-как расчесав их пальцами. Затем я замерла в ожидании кого-нибудь, кто помог бы мне купить билет.
Ждать пришлось недолго. Это была потрепанного вида женщина с вьющимися черными волосами и сильно подведенными глазами. Уголки ее тонких губ смотрели вниз, что, может, и придавало ее лицу не слишком приветливый вид, но мне показалось, что на самом деле она незлой человек. Берни, возможно, сказала бы, что ее глаза говорят что-то неладное, но сейчас я могла полагаться только на себя. Женщина села через две скамейки от меня с журналом на коленях, вытянув ноги и выдувая пузыри Из жвачки. Я приблизилась к ней, волоча за собой сумку, и сразу перешла к делу.
— Мне нужно, чтобы кто-нибудь купил мне билет, — сказала я.
— Из дома бежишь, да? — спросила она. — Я-то знаю, как оно бывает, не сомневайся. Но мне на билет не хватит — ни для тебя, ни для себя.
Я не стала объяснять ей, что никуда не убегаю, — она, скорее всего, все равно бы мне не поверила.
— Деньги у меня есть. — Я открыла сумку и показала ей монеты.
— Ого! Ты что, копилку ограбила? — рассмеялась она. Один из ее передних кривых зубов был сломанным и потемневшим. — Так что, тебе надо, чтобы я билет купила? А сама что, не можешь? Деньги же у тебя есть.
Я кивнула.
— Я слишком маленькая, чтобы ехать одной, — объяснила я.
— А сколько тебе должно быть? — спросила она.
— Пятнадцать, — сказала я.
Прищурившись, она смерила меня взглядом:
— Тринадцать тебе можно дать. Но не пятнадцать.
— Знаю. Когда я сяду в автобус, то попрошу кого-нибудь сказать, что я с ним. Так водитель меня не спросит, сколько мне лет.
Она улыбнулась:
— Все уже продумала, да? Мне это нравится. Смышленая девчонка. Слушай, может, у тебя и мне на билет хватит? — спросила она, поднимая выщипанную бровь и оценивающе глядя на кучу монет.
— Нет, извините. Только один лишний доллар, но можете его взять, если хотите. — Я покопалась в кармане и протянула ей остальные выигранные четвертаки.
Она криво улыбнулась и покачала головой:
— Оставь себе. Так куда тебе нужно?
— В Либерти.
— Это ясно. Но все-таки, куда именно ты едешь?
— В Либерти, — снова сказала я, — штат Нью-Йорк[7].
— Надо же, даже не слышала про такой город. И что там, в Либерти? — спросила она.
— Не узнаю, пока туда не попаду, — ответила я.
Она снова улыбнулась.
— А ты не так-то проста для такой малявки, — сказала она. — Ладно, пошли купим тебе билет.
Она помогла мне дотащить мешок с монетами до кассы. Я в ней не ошиблась — не думаю, что многие согласились бы слушать, как их отчитывает кассир за то, что покупают билет одними монетами. Но Джуди — она сказала, что ее имя пишется через «дж», — и ухом не повела. Она слушала кассира, жуя жвачку, и изредка вставляла: «Да ладно тебе, деньги есть деньги», пока он не сунул ей билет через окошко кассы.
— Иди отсюда, — сказал кассир.
Она отвернулась от окна и протянула билет мне.
— Делом займись, — бросила она ему через плечо.
Я задумалась о ее словах. В тот момент они прозвучали как оскорбление. Но потом, поблагодарив ее и оставшись на остановке пятого автобуса с билетом до Либерти в руке и четырьмя монетами в кармане, я принялась тихо повторять эти слова про себя: «Займись делом, Хайди. Займись делом». И что-то в этой фразе мне нравилось все больше и больше.
Глава 9
Скоро приду
Даже если бы Бернадетт не страдала агорафобией, она не смогла бы поехать со мной — у нас не было возможности взять с собой маму, если учесть, как она не любила автобусы, а без Бернадетт за ней некому было бы присматривать. Так что мне в любом случае пришлось бы ехать одной.
Я ничего не сказала Бернадетт в то утро, когда поехала на автобусную станцию играть в автомат и купила билет. Она думала, что я была в библиотеке. Это был первый раз, когда я ей солгала, и я чувствовала себя неуютно, так что хотела поскорее рассказать ей все, как только приеду домой. Когда я во всем призналась и показала ей билет, она была вне себя.
— Я влила в тебя все лучшее, что у меня было, Хайди, — бушевала она, — как теплое молоко в ведерко. Зачем ты это делаешь? Почему ты не можешь оставить все, как есть?!
— Потому что все не так, как должно быть, — произнесла я.
— И как же должно быть? — спросила она.
— Я должна знать, откуда я родом, Берни.
— Мы уже об этом говорили, — сказала она. — Неважно, откуда ты. Важно, что ты здесь.
— Может, тебе это и не важно, но я не такая, как ты, Берни. Я не хочу быть как ты, и как мама тоже.
— Ты хочешь меня обидеть, в этом все дело? — с горечью усмехнулась она.
— Ты здесь ни при чем, Берни, это касается меня, как ты не понимаешь! — закричала я. — Ты думаешь, я могу забыть про сооф, и про Хиллтоп-Хоум, и про все остальное, стоит тебе захотеть? Но я не забуду. Иначе у меня, как у мамы, будет не хватать деталей.
— Детали, которых тебе не хватает, не важны, Хайди, — сказала Берни.
— Не смей мне говорить, что важно, а что нет! — крикнула я. — Ты этого не знаешь. Ты вообще ничего не знаешь. Ты хочешь, чтобы я была, как ты, но, если бы ты в самом деле обо мне заботилась, ты бы хотела, чтобы я была нормальной!
