Бранко Чопич - Ноги в поле, голова на воле
Разогретый ракией, старикан так и встряхнулся при первых звуках стиха, коснувшегося его слуха, и воскликнул в сильном душевном волнении:
Чьи ж то слезы омыли челобитную,Ты скажи мне сразу, мой верный друг!
Пономарь Глиша тут еще возвысил голос:
Сочинил ту песню самоучка-поэт,Он слезами омыл ее горючими,Потому что в беду попал молодец,А тот молодец — это внук меньшойРадивоя нашего Чопича!
После этого выступления Глиша драматическим голосом продекламировал наше с ним поэтическое творение. Прослушав его, Джурач вскочил на ноги, возложил себе на грудь свои знаменитые гайдуцкие токи и илики, засунул за пояс тяжеленный пистоль с серебряной рукоятью и издал боевой клич:
Ты мужайся, держись, самоучка-поэт!Подоспеет вмиг тебе на выручкуСтарина гайдук Карабардакович!
Схватив за гриву своего престарелого неоседланного коня Каурко, бродившего по двору, Джурач взгромоздился ему на спину и направился без промедления к школе. Пономарь заторопился вслед за всадником посмотреть, что будет дальше.
Меня как раз вывели к кафедре и велели рассказать, чем это я занимался вчера у колодца, когда в распахнутом окне нашего класса вырос на своем коне усатый всадник во весь свой богатырский рост и в сиянии серебряных гайдуцких украшений. Он привстал на коне и раскатистым басом прогремел:
Отпусти ты с богом сего грешника,Госпожа молодая учительница!А тебе я клянусь своей верой святой,Что исправится самоучка-поэт,Неповадно ему будет баловаться!
В классе поднялся невообразимый шум и гам, и ребят точно сдуло с мест и понесло к окну. Учительница в растерянности отложила указку на кафедру и, не зная, как следует в таком случае обращаться к нашему прислужнику Карабардаковичу, сама тоже перешла на стихи:
Старина ты наш славный Карабардакович!Подоспел ты на выручку вовремяК самоучке-поэту Бранко Чопичу!А теперь ты его забирай с собой,Выводи ты его на чистый двор,Угощай его медом-сахаром!
Дочитав свои стихи, учительница махнула мне рукой, давая знак, чтобы я немедленно очистил класс, что я и поспешил выполнить и в мгновение ока подлетел к своему спасителю. А старина Карабардакович спустился со своей коняги на землю и крепко меня обнял под следующий куплет, тут же продекламированный по этому случаю Глишей пономарем:
Как сошлись два юнака на широком дворе,Белы рученьки раскинули — обнимаются,В уста сахарные целуются!
Затем мы все втроем отправились к Джурачу домой, где меня угостили свежим каймаком[5], а старина Карабардакович, снимая с себя тяжелые гайдуцкие доспехи, деловито осведомился у Глиши:
— Ну как, неплохо я сегодня с боевым заданием справился?
— Отлично, побратим, ты мне напомнил старые наши гайдуцкие времена!
На это старик лишь вздохнул и проговорил с полной серьезностью:
— Каждый человек хотя бы два-три раза в году должен гайдуком стать и отправиться в поход на защиту немощных и слабых. Это делает его и лучше и душевней.
— Верно ты, друг, говоришь! — согласился с ним пономарь.
И лишь много позже, когда мне самому пришло время выступить в бой и с оружием в руках отстаивать свою землю, я осознал, какая глубокая правда заключалась в словах старого гайдука Джурача Карабардаковича.
9
В полдень по четвергам у нас были уроки закона божьего. Закону божьему нас учил наш поп Василий.
Вначале мы страшно боялись его прихода, потому что старшие нас застращали, что на уроке закона божьего поп Василий подкоротит нам язык за все наши дерзости и сквернословие. Мой дядька Илька, ужасный сквернослов, на первом уроке закона божьего со страха забился под скамью. Пришлось его оттуда за уши выволакивать, а когда батюшка его о чем-то спросил, Илька упорно молчал и только показывал пальцем на свой рот.
— Может быть, у тебя зуб болит? — забеспокоился поп Василий.
Иканыч отрицательно покачал головой.
— Может быть, горло? Илькушка снова головой качает.
— Что же тогда с тобой такое? — не знает что и подумать батюшка.
— Я немой! — заявил мой сообразительный дядька.
Весь класс так и покатился со смеху. Поп Василий тоже рассмеялся, а потом и говорит:
— Эта беда легко поправима. Сейчас возьмем клещи, вытащим тебе клещами язык, и все будет в порядке.
Илька захлопал округлившимися глазищами и заголосил:
— Ой, не надо клещи, я сам заговорил!
Обычно, как только поп Василий в назначенное время появлялся на пороге школы, наши товарищи, мусульмане, а было их в классе с десяток, вскакивали из-за парт и мчались к соседней мечети в селе неподалеку от школы, где их учил верозакону ходжа.
Под прикрытием мусульман исчезал из класса и Славко Дубина. Отсидится где-нибудь за колодцем, пока идет урок закона божьего, а потом также незаметно вместе с мусульманами юркнет в класс.
Случилось однажды попу Василию задержаться дольше обычного после урока, как вдруг в класс врывается Славко Дубина и кричит петушиным голосом с порога:
— Эй, ребята, бегом во двор, цыгане медведя привели! — и шлеп на скамью.
Батюшка Василий с удивлением уставился на Славко, и взгляды их встретились.
— А ты какой будешь веры, паренек? — с любопытством спрашивает батюшка, не припоминая, чтобы он хоть раз видел этого малого на своих уроках.
— Я, я никакой! — дико вращая глазами от растерянности, бухает Славко первое, что в голову пришло.
— Постой, постой! Не тебя ли я этим летом у себя в саду поймал, когда ты на моей сливе богу молился?
— Нет, это я не на сливе, а на груше молился! — поправил батюшку Славко.
— Верно, верно, ты прав, — подтвердил поп. — Вот видишь, какой ты правдивый мальчик. А сейчас ты нам так же честно сознаешься, где ты сегодня во время урока молился нашему всеблагому и милостивому господу?
— За колодцем! — сокрушенно признался Славко.
— Так вот, больше не надо так делать, — укорил его поп. — Ты ведь знаешь, что за колодцами и возле живой изгороди вечно рогатая да хвостатая нечисть шатается, как бы не утащила она тебя, такого молодого да набожного.
— Не буду! — пообещал Славко, пряча от батюшки глаза.
Так на этот раз и обошелся Дубина без палок, хотя мы и были уверены, что он получит здоровую взбучку.
Вообще же уроки закона божьего проходили всегда довольно весело. От первоклассников требовалось правильно уметь креститься и знать на память «Отче наш», в котором мы не понимали ни единого слова. Остальное время батюшка занимался со старшеклассниками, сидевшими позади нас.
Старшеклассники проходили историю Ветхого и Нового заветов. В ней рассказывалось о том, как один человек, по имени Иисус Христос, превратил воду в вино, воскресил из мертвых Лазаря и пятью хлебами накормил пять тысяч голодных. Интересные это были истории, хотя лично мне все-таки гораздо больше нравились старинные дедушкины сказки про то, как Старичок с ноготок — Борода-Метла скачет на лисице с копьем наперевес.
Библейские истории ученики должны были пересказывать наизусть, и, услышав от них первую фразу, поп Василий начинал мирно дремать, развалившись на стуле за кафедрой. Вот тогда-то и начиналось настоящее веселье. Отвечавший ученик прилаживал книгу перед собой на спине сидящего впереди товарища и продолжал с листа гладко читать заданный ему урок. Порой вместо Библии ставились какие-нибудь народные сказки, и ученик бодро отвечал следующую, к примеру, притчу:
— «Однажды вор присмотрел у одного хозяина солонину, подвешенную на чердаке, и, дождавшись, когда люди в доме улягутся спать, исхитрился забраться на чердак. Только он снял солонину с крюка и, вскинув ее себе на плечи, стал слезать вниз по лестнице, как оступился и угодил прямиком в комнату, где спал хозяин с женой и детьми…»
Такая история всем нам, разумеется, приходилась по вкусу, и мы с неослабевающим вниманием слушали нашего чтеца. А если он, притомившись, запинался, мы его подгоняли и подбадривали:
— Дальше давай, не останавливайся!
Таким образом история эта доводилась благополучно до конца, когда же чтец замолкал и в классе водворялась тишина, батюшка Василий отряхивался от сна и одобрительно приговаривал:
— Прекрасно, прекрасно. Сразу видать, что из тебя выйдет добрый и набожный христианин.
