Светлана Лубенец - Бал моей мечты
И Даша, уставшая хранить эту тайну, наконец с удовольствием выговорилась…
– Покажешь мне, как сдвинуть колонну? – спросила Лера.
– Зачем тебе?
– За тем же, зачем и тебе. – Лера вдруг стала твердой и решительной.
– Я и сама еще не знаю, зачем мне этот тайный ход, но, думаю, знание о нем не помешает.
– Вот именно! Так покажешь, как сдвигать колонну?
– Знаешь, Лера, боюсь, что я не найду ту комнату. Туда меня Гулька с Танькой вели, а обратно я так неслась от страха, что вообще не знаю, как у входа в наш дортуар оказалась. Может, ты знаешь, как до нее добраться? Ты же сказала, что тоже была там. Как же ты вышла?
– Этой комнатой Гулька почти всех проверила и меня в том числе. Она же и выпустила, – вздохнула Веденеева.
– А ты запомнила, как пройти в комнату?
– Не знаю… Может быть… Я попробую вспомнить. – Лера снова вздохнула, с сочувствием посмотрела на Дашу и сказала: – Ой, боюсь, Гулька тебе не простит!
– Чего не простит?
– Того, что ты умудрилась сбежать. Она Валечку не простила…
– Знаешь, Лерка, ты уже с этой Валечкой столько нагнала на меня страху, что я теперь буду бояться спать на нашей с ней общей кровати! Она что… умерла?
– Нет! Что ты! – замахала руками Лера. – Ее просто забрали из пансиона. Модестовна ее на линейке не упоминала, потому что она выбыла не по причине плохой успеваемости. Валечка была отличницей. И очень хорошей девчонкой. Мы ее все любили. И все, кроме Гульки, называли Валечкой. Талиева ей этого простить не могла…
– Не могла простить, что вы называли Федорову уменьшительным именем?
– И этого тоже. Разве кто Талиеву назовет Гулечкой? Да никогда в жизни! Это сейчас Гулька на первых ролях, а в прошлом году первой считалась Федорова, которая была и красивей Талиевой, и добрей, и умней. Вот Гулька ее и… – Лера, закусив губу, замолчала.
– Да что она сделала с Федоровой? Можешь ты наконец все объяснить?
– Она из этой комнаты всех выпускала через час-полтора, а Валечку там продержала всю ночь…
– И что? – окончательно испугалась Даша.
– С ней случилось тяжелое нервное расстройство, и ее забрали домой.
– А Гулька?
– А что Гулька?
– Ну… ее хоть наказали?
– Да кто ж ее накажет? Ты знаешь, кто ее отец?
– Бензиновый король. Ты мне говорила. Я помню.
– Ее отец – владелец этого пансиона!
– Да ну! – охнула Даша. – Это тот, который первого сентября на линейке золотой булавкой блестел?
– Тот самый.
– Так вот, значит, откуда у нее ключ от той двери! – догадалась Даша.
– У нее, дорогая моя, не просто ключ от той двери, а – настоящий Золотой Ключ!
– Как у Модестовны?!
– Это у Модестовны, как у Гульки. Талиева говорит, что у директрисы всего лишь жалкий дубликат, который даже не все двери открывает. А старинный Золотой Ключ – у нее!
– Где же она его взяла?
– Ну ты даешь! – Лера посмотрела на Дашу, как на дурочку. – Наверняка отец дал, раз он владелец пансиона.
– Разве можно таким, как Гулька, давать Золотые Ключи?
– Я думаю, папаша даже и не догадывается, что собой представляет его любимая доченька, – с сарказмом проговорила Лера.
– Значит, надо ему раскрыть на нее глаза!
– Может, ты это и сделаешь? – усмехнулась Лера.
Даша тут же закрыла рот и с виноватым видом опустила глаза.
Глава 4
Сюрпризы Дня девочек
10 октября, или День девочек, начался необыкновенно. Проснувшись утром, Даша увидела на своей прикроватной тумбочке букетик крошечных белых хризантемок в прозрачной вазочке. Рядом с вазочкой сидел маленький бархатный медвежонок с улыбкой на желтенькой мордочке. К его лапке на золоченом шнурке была привязана открытка, которой пансион А.М. Бонч-Осмоловской поздравлял свою воспитанницу Дарью Казанцеву с праздником. Поздравление было напечатано на мелованной бумаге типографским шрифтом красивыми красными буквами с завитками. Даша поцеловала в носик симпатичного медвежонка и посмотрела на тумбочки других девочек. На каждой в одинаковых прозрачных вазочках стояли букетики хризантем: белые, как у Даши, розовые, как у Леры, лиловые, как у Нельки Русаковой, желтые, как у Талиевой. Вместо медвежонка Лерину открытку держал в лапах смешной зайчонок. Вокруг радостно пищали и взвизгивали Дашины одноклассницы, обнаруживая на своих тумбочках не менее симпатичных зверюшек.
– Да-а-а… – уважительно протянула Даша и посмотрела на Леру. – Приятно. Ничего не скажешь…
– То ли еще будет! – обнадежила ее Веденеева.
Даша хотела ее спросить, что же еще такого необыкновенного сегодня ожидается, но не успела, потому что в дверь вошла сестра-хозяйка Валентина Яковлевна. Вслед за ней две девушки, которые исполняли в пансионе должности дежурных по этажу, вкатили в дортуар две длинные вешалки. Даша еще ничего не поняла, а девчонки на разные голоса завопили «Ура!», повскакивали с кроватей и облепили Валентину Яковлевну с девушками и вешалками.
– Что там такое? – Даша спросила Леру, которая, никуда не торопясь, продолжала заправлять постель.
– А-а… – довольно равнодушно махнула рукой она. – Все равно выдадут по списку. Нечего там и толпиться.
Даша опять не успела спросить, что им должны выдать, потому что Валентина Яковлевна как раз произнесла Лерину фамилию, которая в классном списке была второй. Лера, бросив поперек кровати подушку, пошла к одноклассницам. К Даше она вернулась, неся в руках болтающийся на пластиковых плечиках шелковый голубой костюм.
– Вот это да! – чуть не задохнулась от восхищения Даша. – Как раз к твоим глазам! Неужели всем выдадут такую же красоту?
– Всем, – кивнула Лера. – В прошлом году у меня было кремовое платье. Тоже красивое.
– Да? – не переставала удивляться Казанцева. – А куда же его дели?
– Милашка в прошлом году объяснила, что на каждый День девочек мастерицы из экспериментального ателье нам будут шить по новому наряду. Мастерицы присутствуют на празднике и приглядываются к своим моделям: как они сидят на девочках, что лишнее, чего не хватает. Потом платья сдаются обратно в ателье, и самые лучшие запускаются в производство. Те, которые специалистам показались в чем-то неудачными, продают прямо в ателье по ценам «секонд-хенда».
– Ничего себе! – возмутилась Даша. – Одним, значит, выдают красивые платья, а другим – какой-то там «секонд-хенд»?
– Знаешь, Даша, это только специалисты могут увидеть в этих платьях дефекты, а мы с девчонками ни в одном ничего плохого не заметили. Все, как одно, красивые!
– Казанцева… – прозвучал голос Валентины Яковлевны.
– Тебя! – подтолкнула Дашу в спину Лера.
Даша просияла от удовольствия, когда увидела свое платье. Как эти мастерицы угадали, что она так любит именно такой, розовый с легкой дымкой, цвет?
– И что, можно прямо сейчас и надевать? – с надеждой спросила она Леру. Та ее надежды оправдала:
– Ага! Умоемся и сразу наденем!
Девочки побежали умываться, а одноклассницы еще продолжали получать свои наряды.
– Как тебе идет этот костюм, Лерка! – Даша от восхищения так округлила глаза, что Лера засмеялась.
Даша впервые почти за целых два месяца увидела и услышала, как Веденеева смеется. Ее невыразительное бледное личико улыбка преобразила так, что Лера неожиданно обернулась красавицей. Костюм оказался брючным, с широкими, клешенными от бедра брюками, в которых детская худоба Веденеевой казалась стройностью.
– Тебе тоже здорово идет! – Лера подтащила Дашу к большому, во всю стену, зеркалу гардеробной комнаты.
Даша так привыкла отражаться в этом зеркале то в детсадовских гольфиках, то в безликом джинсовом костюме, что поразилась, как хороша она, оказывается, в платье. Нежная ткань отбрасывала на щеки розовые блики, и лицо казалось свежим, как после прогулки в летнем парке. Платье было двухслойным: нижнее – обтягивающее однотонное и верхнее – летящий полупрозрачный халатик с разводами.
– И как только они с размерами угадывают? – очередной раз поразилась Даша.
– Ну ты даешь! Забыла, что с тебя при поступлении в пансион мерки снимали? – опять улыбнулась Лера.
– Забыла! – рассмеялась Даша, в третий раз подумала, что в этом пансионе определенно есть много хорошего, и добавила: – Неплохо бы, конечно, наложить тени на веки…
– Будет тебе и макияж. В этот день разрешают очень многое. Помнишь, я тебе рассказывала про мастеров из салона?
– Да, что-то ты вроде бы говорила… – мотнула головой Даша. – Прямо день сюрпризов!
А вокруг них уже толпились девчонки в своих новых нарядах. Даша придирчивым взглядом оглядела своих одноклассниц. Действительно, трудно было найти изъяны в их туалетах. Даже неуклюжая Русакова постройнела в жемчужно-серого цвета костюме с удлиненной юбкой.
Рядом с Дашей крутилась у зеркала разрумянившаяся Чака в абрикосовом платье. На Талиевой был надет снежно-белый костюм с мини-юбкой в складочку. Белый цвет здорово шел к ее смуглой коже, черным волосам и ярким карим глазам. Даша хотела даже сказать Гульке комплимент, но осеклась, увидев ее колючий недобрый взгляд. Казанцевой сразу же вспомнились и Валечка Федорова, и каменная темница, и Золотой Ключ, и таинственная женщина с распущенными волосами. При этих воспоминаниях, казалось, даже несколько поблек розовый цвет нового наряда, а вместе с ним и румянец на Дашиных щеках. Праздник – праздником, а терять бдительность не стоит! Совершенно неизвестно, что еще может отмочить всемогущая Айгуль Талиева со своим Золотым Ключом и папенькой – владельцем пансиона и чуть ли не всего бензина Санкт-Петербурга.
