Жаклин Уилсон - Четверо детей и чудище
– Эх, не повезло! – вздохнул Тим, помогая ей подняться. Потом повернулся к белобрысому и хлопнул его по спине: – А ты молодчина!
Шлёпа скривилась.
– Это всё из-за них! Они разгалделись, из-за этого я и соскочила! Давайте переиграем!
– Увы, – сказал Тим. – Мне все равно пришлось бы тебя дисквалифицировать – на канатах качаться нельзя. Я тебе уже говорил. Пришла в мой зал – надо меня слушаться.
– Раз так, больше не приду в ваш дебильный зал, – обиделась Шлёпа.
– Шлёпа, не груби, – строго сказал папа. – Никто из вас больше сюда не придет. Тим, ты уж прости, что отняли у тебя время.
– Да ерунда, Дэйв, – махнул рукой Тим. – Жалко, что дочка у тебя такая ершистая – у нее настоящий талант.
– Она не моя… – Папа сделал глубокий вдох. Что тут скажешь. Шлёпе никто не указ.
– Надеюсь, вы не скучали, – любезно добавил Тим.
– Да уж, не скучали! – бубнил папа уже в машине. – Какой позор! Со мной в жизни такого не было.
Мы молчали. Шлёпа дулась, я страшно переживала, а Робби весь сгорбился от стыда.
Когда мы подъехали к дому, папа постарался взять себя в руки:
– На самом деле это все ерунда, Робби. Я все равно тобой горжусь, ты ведь мой сын. Кому какое дело до этой дурацкой гимнастики! Ты вот только мне объясни: вчера ты был изумителен, великолепен, а сегодня тюфяк тюфяком – что за игры?
Робби ничего не ответил.
– Ну ладно, может, это и впрямь волшебство, как ты и говорил. Ха-ха, – невесело сказал папа.
– Ха-ха-ха, – отозвались мы.
Элис с Моди дожидались нас.
– Боже мой, что случилось? – спросила Элис.
– Не спрашивай, – сказал папа.
– Робби не справился? – не отставала Элис.
– Зато я справилась, – похвасталась Шлёпа. – Почти что выиграла в это их дурацкое «Кораблекрушение». Я там лучше всех была. Этот папин Тим чуть ли не умолял меня ходить к ним туда заниматься, но мне неохота. Шустрый такой, хлебом не корми – дай покомандовать. Прям как в школе.
– Ох, Шлёпа, – с укоризной сказала Элис и вздохнула: – Я бы на твоем месте помалкивала про школу.
Похоже, Шлёпу уже отчисляли из школы за поведение.
– Она вела себя отвратительно, хамила Тиму. Я чуть со стыда не умер, – наябедничал папа.
– Давайте, наезжайте на меня. Я не виновата, что все вышло не так, как вам хотелось, – буркнула Шлёпа.
Робби повесил голову. Я поежилась. Даже Моди забеспокоилась и принялась сосать палец, хотя и не понимала, о чем разговор.
– Ну что вы такие кислые! – Элис сделала над собой заметное усилие. – Веселей, народ. Чем сегодня займемся?
– Хотим на пикник в Оксшоттский лес! – хором сказали мы.
Глава 4
– Как, опять в Оксшоттский лес? – удивился папа. – Мы же только вчера там были. Может, что-нибудь новенькое придумаем? Можно в Ричмонд-парк поехать или в Сады Кью. Уж как-нибудь втиснемся в машину.
– Может, вы, ребята, поедете, а мы с Моди останемся дома? – с надеждой предложила Элис.
– Нет, мы очень-очень-очень хотим пойти к той яме с песком в лесу, – сказала Шлёпа. – Пожалуйста, мам. Пожалуйста, Дэйв.
Шлёпа «пожалуйста» говорила не часто, так что подействовало вмиг.
Мы помогли собрать провизию для пикника. Я пристроилась резать морковку и сельдерей, Шлёпа присматривала за колбасками на гриле, а Робби делал шоколадные хрустики. Я переживала по поводу желаний и в задумчивости вместо морковки порезала палец – пришлось заклеивать пластырем. Шлёпа тоже явно что-то обдумывала – и сожгла колбаски, хотя утверждала, что сделала это нарочно – обожает, мол, горелое. Робби растопил шоколад, всыпал в него кукурузные хлопья и разлил пирожные по бумажным розеткам. Шоколадные хрустики – самый простой десерт в мире. С ними и Моди бы справилась. Но папа с Элис восторгались так, как будто Робби соорудил роскошный торт в три яруса. Папа чмокнул в щепотку сложенных пальцев, а потом их растопырил. А Элис попросила Робби непременно дать ей рецепт.
– Они со мной сюсюкаются, потому что я вчера в спортзале опозорился, – сказал мне Робби.
– Да, но это из лучших побуждений, – ответила я.
– А когда же со мной кто-нибудь посюсюкается? – спросила Шлёпа. – Я не опозорилась. Я была звезда спорта, а мне все равно устроили разнос. Никто никогда не скажет: «Молодец, Шлёпа, ты просто отпад».
– Молодец, Шлёп-Шлёпа, – сказала Моди и улыбнулась ей.
Шлёпа рассмеялась и обняла сестру.
Моди и со мной обнималась, но уже не так охотно, как прежде. Я очень старалась не ревновать. Вместо этого я обняла Робби, и он наконец-то улыбнулся мне от всей души.
На этот раз мы очень бодро двинулись в путь. Поход уже вовсе не казался утомительным. Шлёпа бежала впереди, я скакала за ней, а Робби шагал следом, в одной руке зажав льва, в другой – тигра и устраивая им гонки. Он вроде повеселел и снова был самим собой – до тех пор, пока мы не зашли в лес.
– Как насчет по деревьям полазить, сынок? – предложил папа.
– Нет! – сказала Элис. – Ну что же ты, Дэвид! Никакого лазанья по деревьям – тебя это тоже касается, Шлёпа.
Папа заворчал, что он ничего не понимает, мы же все вчера видели, как Робби лазает, что ж такое с ним стряслось? Он всё бубнил, и бубнил, и бубнил.
– Вот бы папа, наконец, варежку закрыл, – буркнула я.
– Ты с этим поосторожней! – сказала Шлёпа. – Вдруг псаммиад услышит. Не хватало нам еще одно желание прошляпить – хотя я бы не отказалась посмотреть на твоего папаню с отключенным звуком. Так достал уже нудить!
– Он хороший, – неуверенно сказала я, хотя сама была того же мнения. – А твой папа – он какой?
– Раньше был классный. Нам вместе здорово было. Никогда меня не ругал. Всегда всё покупал, что ни попрошу, и всюду брал с собой. Как-то даже в шикарный французский ресторан ходили, и он мне разрешил три разных десерта заказать. Девицы у него всегда были – но мне-то какое дело? Он вечно повторял: «Ты, дочка, у меня на первом месте». А потом у них с Тессой началось. – Шлёпа скорчила жуткую рожу.
– Это на ней он женился? – спросила я.
Шлёпа кивнула.
– Я никогда не женюсь, – сказала она. – Поддайте газку, народ. Нас ждет песчаная яма!
Прежде чем искать псаммиада, надо было поесть. Пикник снова удался на славу. У нас были булочки с тунцом и кукурузой, бутерброды с бананами, Шлёпины горелые сосиски, моя овощная нарезка и к ней два разных соуса – из авокадо и хумус. Потом еще фрукты со взбитыми сливками в стаканчиках, и воздушный бисквит, и Робсовы шоколадные хрустики, а напоследок – большая гроздь темного винограда. Мы пили домашний лимонад, а папа с Элис опять взяли с собой вино. И немало. Поев, они легли, скормили друг другу несколько виноградин – и уже через пару минут спали без задних ног.
– Ура! – сказала Шлёпа. – Айда искать псаммиадину.
– Айда! – подхватила я.
– Я хочу опять научиться лазить по деревьям, чтобы папа увидел, – начал было Робби.
– Ну уж нет! – прервала его Шлёпа. – Сейчас не твоя очередь загадывать!
– Я могу загадать, чтобы мы все умели лазить, – предложил Робби.
– Я и так умею, чего зря желание тратить, – сказала Шлёпа. – Нет уж, сегодня я буду желать, и вообще – это я нашла псаммиада.
– А зато я его вытащил, – упорствовал Робби.
– А зато я его узнала, – сказала я. – Книжку только я читала. Только я знаю, как псаммиад себя ведет и что надо быть очень-очень осторожными, а не то почти все желания с ног на голову переворачиваются. По-моему, для всех будет лучше, если я загадаю желание за нас троих.
– Ой, да ты такая трусиха и паинька, Розалинда. Еще пожелаешь какое-нибудь сюсю-мусю, типа чтобы мы все любили друг друга, или чтобы мы все были счастливы, или что-нибудь невыполнимое, вроде мира во всем мире или спасения Земли, – презрительно сказала Шлёпа.
– По-моему, это хорошие желания, – обиделась я. Она довольно точно прочитала мои мысли.
– Только они никому особо не пригодятся, если после заката все станет как было. – Шлёпа опустилась на колени и стала копать. – Давайте помогайте.
– А вдруг хоть немножко пригодятся? – стала мечтать я. – Если бы на один день наступил мир во всем мире, тогда бы солдаты в разных странах увидели, как это здорово, и решили никогда больше ни в кого не стрелять. Только представь, как было бы замечательно. Пацифисты за это столетиями борются, а мы можем просто пожелать – и сбудется.
– Да что за бред! Как только волшебство перестанет действовать, они тут же опять начнут воевать. Взять хоть англичан с немцами в Первую мировую, – сказала Шлёпа. – Заключили перемирие на Рождество, вылезли из окопов, поиграли в футбол – а на следующий день давай опять палить и травить друг друга газом.
Для заядлой прогульщицы Шлёпа досадно много знала.
– Чего зря спорить, – сказала я. – Давайте копать.
Мы копали и копали. Пока не заболели руки и не начало саднить под ногтями. Мы так усердно рыли, что добрались до темного-темного песка, перемешанного с землей.
– Псаммиаду бы в такой норе не понравилось, слишком тут грязно и сыро, – сказал Робби. – По-моему, мы не там копаем. Давайте вон там попробуем, подальше.
