Зоя Воскресенская - Девочка в бурном море. Часть 2. Домой!
— Да, очень. У меня в Москве была собачка, но мне пришлось оставить ее у бабушки.
— Какой породы?
— Не знаю. Я нашла щенка в лесу возле речки, он, наверно, потерялся…
Антошке не хотелось сказать правду, что она вытащила его из ручья совсем слепым и долго отхаживала. Ей не хотелось, чтобы английские дети подумали, что у нее на родине есть люди, которые могут утопить щенят.
— О, ото, наверно, какая-нибудь помесь, — со знанием дела сказал Генри. — Но каждая собака по-своему хороша. А наша к тому же чистейшей породы скотч-терьер. Они очень умные, любят людей, и с ними можно охотиться на лис. Видите, какие сильные лапы, — скотчи легко разрывают любую нору.
Леди не отходила от Антошки, вставала на задние лапы, стараясь лизнуть своего щенка.
— Наша Леди имеет две золотые медали, и многие из ее детей тоже медалисты, — с гордостью сказала Джэн. — Но когда были сильные бомбардировки, Леди выла, нервничала, и у нее родились мертвые щенята. Потом она привыкла к этим бомбежкам.
— Извините, — сказал мальчик, — я хочу посоветоваться с сестрой, мы вам потом расскажем о чем. Пойдем, Джэн, — потянул он сестру за руку.
В углу комнаты он что-то ей говорил, указывая глазами то на Антошку, то на щенят. Джэн кивала головой и радостно хлопала в ладоши. Потом они подошли к матери и пошептались с ней, спросили о чем-то бабушку. Бабушка в знак согласия кивнула головой. К Антошке они уже бежали, перепрыгивая через рельсы и вагончики.
— Вы знаете, — торжественно заявил Генри, — мы всей семьей решили подарить вам щенка. Выбирайте любого.
У Антошки от радости заколотилось сердце. Она прижала к себе теплого щенка, гладила его, и ей так не хотелось с ним расставаться.
— Можно этого? Он уже привык ко мне.
— Пожалуйста.
Мальчик сморщил лоб.
— А как мы назовем его? Мы должны дать ему имя. Мама, как назвать этого сына Леди?
Мама и бабушка в это время вели оживленный разговор с Елизаветой Карповной.
— Нам предстоит большая дорога, и разрешат ли его взять на пароход? Мы сами с трудом получили место, — пробовала отказаться от такого неудобного подарка Елизавета Карповна.
— Собаку на любой пароход возьмут, даже на военный корабль, — об этом не беспокойтесь. Собака всегда с собой приносит счастье, — заверила английская мама. — Я советую его назвать мистер Пикквик.
— Отлично! — воскликнула Антошка. — Мой милый Пикквик, ты поедешь со мной далеко-далеко. — Она понимала, что теперь уже никогда не расстанется с этим песиком.
— Мы дадим вам его родословную, правда, не успеем получить на него настоящий паспорт. — Генри подошел к письменному столу и стал списывать с паспорта Леди длинную родословную мистера Пикквика.
Антошка ахнула, когда увидела, что у щенка шестнадцать прапрапрабабушек и столько же прапрапрадедушек и все они были известны по своим именам и по хозяевам: почти все были медалистами или чемпионами.
— А я не знаю, кто была моя прапрапрабабушка, — простодушно сказала Антошка.
— Мы тоже не знаем, — успокоил ее Генри, — но ведь это же собака.
— Ну вот, — улыбнулась хозяйка, — мы с вами теперь почти родственники, — и пригласила гостей к столу.
Генри и Джэн раскрыли маленькие кулечки, которые стояли у их приборов, и каждый отсыпал для Антошки по чайной ложечке сахара. То же сделали и мама с бабушкой для Елизаветы Карповны. Антошка пробовала отказаться, но дети с такой радостью и готовностью шли на свою жертву, что даже мама разрешила Антошке положить сахар в чашку.
— Мы оказались совсем близкие люди, — обратилась английская мама к своим детям, — наши папы на фронте, сражаются против общего врага. Наш папа в Африке, папа нашей гостьи в России. Даст бог, они победят.
За окном прозвучал прерывистый звук сирены.
— Отбой воздушной тревоги, — перекрестилась бабушка.
— Почему вы не ходите в бомбоубежище? — спросила Елизавета Карповна.
— Просто потому, что у нас их нет, — пожала плечами хозяйка, — а теперь на Лондон немцы стали запускать новое оружие «Фау-два», от которого не скроешься.
— Лондон велик, — добавила бабушка, — весь его уничтожить нельзя. И почему бомба должна упасть на наш дом? Ну, а если будет божья воля, то и бомбоубежище не спасет. От судьбы не уйдешь…
Гости стали собираться. Елизавета Карповна отколола от своего джемпера брошку из уральского камня и преподнесла ее хозяйке.
— На добрую память!
— О, какая прелесть! И вам не жаль расставаться с такой красивой брошкой?
Антошка даже усмехнулась. «Вы еще не знаете моей мамы, — хотелось сказать ей. — Мама даже не умеет делиться: она всегда бывает рада отдать все».
Расставались как старые, добрые друзья. Антошка уносила за пазухой теплого щенка и какое-то хорошее ощущение добра и света. Леди тоже вышла провожать новых знакомых. На прощание она облизала своего щенка, а заодно лизнула в щеку и Антошку, словно доверяла ей своего детеныша.
Во дворе пахло гарью, на крыше соседнего дома зачехлялись зенитные орудия, по улицам шли пешеходы, осторожно пробирались машины. Зеленые, красные и желтые прорези в светофорах управляли ночным движением.
Возвращались домой в метро. Нары на станциях были заполнены. Люди укладывались спать. Многие уже спали, кто укрывшись с головой и выставив голые ноги, кто во сне болезненно морщился от скрежета тормозов. Почти все лежали, обхватив одной рукой какой-то узел, видимо с оставшимся имуществом. Пахло крепким потом, детскими пеленками, было смрадно, мрачно.
В освещенном вагоне метро мистер Пикквик высовывал из-за пазухи Антошки любопытный нос и вызывал восхищенные восклицания пассажиров.
— Мама, ты, конечно, против мистера Пикквика? — спросила напрямик Антошка, когда они вышли из метро.
— Я не против мистера Пикквика, а против щенка, — чистосердечно призналась мать, — но наши новые знакомые такие отличные люди, что их нельзя было огорчить отказом. Это был великодушный подарок. Собака у англичан почти священное животное. Вот только не знаю, что мы будем с ним делать в пути и в Москве. Да и как отнесется к новому жильцу Мэри Павловна.
Но Мэри Павловна встретила мистера Пикквика чисто по-английски, с восторгом, и сразу заявила, что если они захотят продать этого очаровательного скотча, то только ей.
Антошка, взяв щенка, унеслась к себе в комнату, быстро разделась и нырнула под перину, где лежали фарфоровые грелки с теплой водой. Грелку она положила себе под ноги, а щенка прижала к себе. Мама сделала вид, что ничего не заметила.
— Мама, мне со щенком будет теплее. Он как грелка. У него нормальная температура тридцать девять, — оправдывалась Антошка.
Елизавета Карповна промолчала.
— Мамочка, может быть, тебе дать щенка, ты быстрее согреешься?
— Ну уж нет. Брать собаку в постель в жизни не соглашусь, — ответила Елизавета Карповна.
— Мистер Пикквик, — шептала Антошка под одеялом, — ты должен сделать все, чтобы моя мама тебя тоже полюбила, ты должен быть умницей, добрым.
Щенок заскулил. Он ползал под одеялом, искал свою маму Леди и успокаивался только тогда, когда Антошка гладила его по спинке.
Но стоило Антошке задремать, как щенок начинал опять метаться и скулить.
Утром Антошка боялась взглянуть на маму, понимая, что у нее тоже была бессонная ночь. Но Елизавета Карповна не попрекала, а сказала только, чтобы Антошка быстро собиралась — надо ехать в Советское консульство оформлять документы.
НЕТ, ОПЯТЬ НЕ ОН
«Консульство Союза Советских Социалистических Республик» — гласила медная дощечка на фронтоне небольшого особняка.
Перешагнули через порог и сразу очутились в родной атмосфере. На стене портрет Ленина, большая географическая карта с наколотыми коричневыми и красными флажками, рядом отпечатанная на машинке свежая сводка Совинформбюро.
Секретарь консульства, молодой человек, выждал, пока посетительницы прочитают сводку, затем выслушал Елизавету Карповну и проводил ее в кабинет консула. Антошка осталась одна. Она заприметила на столе горку газет и журналов. Давно она уже не видела свежих советских газет. Стала перебирать их, отыскивая «Пионерскую правду».
— Вы, наверно, интересуетесь «Комсомольской правдой»? — спросил молодой человек, вернувшись из кабинета.
— Да, и «Пионеркой» тоже, — ответила Антошка, покраснев от удовольствия, что ее принимают за комсомолку.
— Вот, пожалуйста. — Молодой человек протянул девочке тоненькую подшивку таких знакомых, дорогих сердцу газет, пришедших оттуда, с Родины. Последний номер «Пионерской правды» за 21 января 1944 года. Ленинский номер.
Антошка впилась глазами в газету. На заголовке справа оттиск пятиконечной звезды с пионерским костром посередине и надписью «Всегда готов!». Над словом «Правда» фигурки девочки и мальчика, поднявших руку в пионерском салюте. Четверть страницы занимает портрет Владимира Ильича. Под портретом, как рапорт вождю, сводка событий на фронтах войны с 11 по 20 января. Военная газета! В ней стихи пионеров о Ленине, рассказ А. Кононова «Памятник», воспоминания шофера Владимира Ильича С. Гиля. Маленькая заметка на третьей странице «Наши товарищи» потрясла Антошку. В ней сообщалось, что фашисты нашли у мальчика Вани пионерский галстук. Озверевшие гитлеровцы сорвали с пионера одежду и повели его по снегу босого, повязав ему на шею алый треугольник. Расстреляли его на площади вместе с матерью.
