Девочки. Семь сказок - Аннет Схап
«Пусть придут, – думает он. – Пусть все придут, с сетями и с палками, с огнем!» Он с ними сразится. Пусть стреляют! Выстрел дробью – это ему знакомо, этим его не напугаешь. Немного поколет, пожжет, но он выгрызет дробины, и пусть в боку будет меньше мяса. Он волк, а не пугливая овечка. Немного похромает, нестрашно.
Вот только дробью они больше не палят. Стреляют какой-то мерзостью. Один укол – и сам себя не помнишь. Башка будто затягивается тиной, мысли тают, тьма утягивает за собой. А когда наконец выбираешься на свет, чувствуешь только тошноту, головокружение и злость. И лапы не слушаются. Ну уж нет, перебьемся.
Он отходит от забора. Не сто́ит. Не сегодня.
Писк затихает, он снова слышит собственные мысли.
«Ты что, слюнтяй? – вопрошают они. – Овца?»
Кто сказал, что на этот раз выйдет так же? Трусливый заяц! Ленивый пес! А вдруг сегодня все сложится иначе, а вдруг сегодня – твой шанс, Волк? Нельзя его упустить! Что, если ты побежишь короткими перебежками, от дерева к дереву, уклоняясь от иголок, а когда за тобой погонятся, заманишь преследователей в яму, которую вырыл, помнишь? И еще палки разложил вокруг – о них так легко запнуться. Может, они в них застрянут, может, споткнутся, выронят ружья, грохнутся подбородком о край и не успеют моргнуть, как ты уже вонзишь клыки в их мягкую плоть…
Нет-нет, так нельзя. Ты же дал слово и лапу, помнишь? Ты декоративная зверушка – таков уговор. Только поэтому тебе разрешили остаться. А нет, так набьют шерстью и отправят в музей. «Наглядное пособие» – всплывают в памяти черные буквы на белой бумаге. Соблюдай договор, будь честным волком, будь…
Будь она проклята, эта честность! Каждый день она отгоняет его от забора. Каждый день, но не сегодня.
Сегодня все по-другому, сегодня ему все осточертело.
Сегодняшний день пахнет приключениями.
Он бежит, воет, скулит. Ошейник отчаянно верещит – плевать! Пусть придут, пусть уже все случится! Пусть случится хоть что-нибудь!
Что угодно. Только не тишина и покой.
V
В лесу кто-то воет.
Девочка останавливается и прислушивается. Что там?
Конечно, не то, на что это похоже. Наверное, просто собака, которой наступили на хвост где-нибудь в ухоженном саду одного из новых домов. Или чей-то шуточный рингтон.
Но не волк, нет, такого быть не может.
И все же она опять слышит вой. И опять.
Девочка оглядывается. Небо серое, дождь моросит себе дальше, мертвецы лежат в мертвой тишине за опрятными оградками. Но вой делает мир вокруг шире, лес вдали – выше, темнее.
Там кто-то есть. Точно есть.
Все-таки волк.
С тыльной стороны кладбище окаймляет ряд кустов – живая изгородь, сквозь нее легко пролезть. За ней начинается лес. От изгороди его отделяет канава, на той стороне – забор из семи нитей колючей проволоки. «Вход воспрещен, – предупреждает проволока. – Здесь опасно. Вернись откуда пришла».
Она не останавливается. Кусты пытаются ее удержать, но девочка легко раздвигает ветки.
Телефон опять жужжит, она не обращает внимания.
Канава. Сапоги проваливаются в топкую грязь вперемешку с мокрыми листьями. Пакет с продуктами цепляется за что-то и рвется. Из дырки вываливается упаковка шоколадного печенья. Но девочка ее не поднимает, она лезет дальше.
На краю канавы – забор из колючей проволоки, за ним – темные деревья, их голые ветви торчат, как мертвые пальцы. Снова слышится вой. Теперь гораздо ближе.
Подтянувшись, она выкарабкивается и сквозь нити проволоки вглядывается в лес.
Там! Вон он!
Кто-то мечется между стволами, не человек – ниже ростом и намного проворней. Она слышит топот лап, шорох потревоженных листьев, тяжелое дыхание. И еще – какой-то тихий писк.
Ее собственное дыхание учащается, она хватает натянутую проволоку обеими руками. Колючки, о которые можно больно пораниться, совсем рядом, ну и что?
Вот он, остановился.
Он крупнее любой самой большой собаки. Шерсть серо-черная, глаза желтые, из пасти то и дело высовывается красный язык и облизывает губы.
Он выглядит как волк, пахнет как волк. Их взгляды сцепляются.
«Вернись! – жужжит в кармане телефон. – Следуй маршруту!»
VI
Провалиться мне на этом месте! Вот откуда этот запах!
Добыча, там добыча! Совсем рядом! Не заяц, кто-то другой. Человечий детеныш, девочка, красная как кровь, нежная на вкус, нескорая на ногу. Юная, беззащитная, сладкая, аж слюнки текут. И так близко! Челюсти уже подрагивают, язык скользит по губам, предвкушая это красное, сочное…
Он делает шаг к забору. И еще один.
Но тут… о, этот писк, писк! Голова взрывается оглушительным верещанием. Его мозг, мозг хищника, словно сжимается от этого звука, съеживается от страха. Лапы не гнутся, застывают на месте.
«Вперед! – понукает он себя. – Ей не уйти! Прорвись сквозь проволоку, схвати добычу – и наешься досыта, натешишься вволю, а упустишь ее – беда на твою волчью голову».
Да, но писк. Да, но лесник. Но укол, шерсть, наглядное пособие…
Обезумев от писка, он жмется к земле.
Они все стоят и стоят, он по одну сторону проволоки, она по другую.
VII
Волк за забором прижимается к земле.
«Сейчас набросится», – думает она и закрывает глаза.
Еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть, и она завопит, громко и пронзительно, ее вопль сотрясет лес, она развернется и побежит, а чудовище помчится за ней. Забор его задержит, но нити проволоки отстоят далеко друг от друга, он пролезет в щель, она уже слышит, как листва шуршит под его лапами, – и бежит. Он еще не догнал ее, но это вопрос времени. Она отбрасывает пакет, бутылка разбивается, красное вино хлещет на землю, а она бежит, бежит, через канаву, через изгородь, чувствует за собой горячее дыхание и бежит, раскидывая гравий.
Наискосок через кладбище. Может, он настигнет ее здесь, прямо среди могил, тут она и упокоится, ее кости сложат в белый гробик и опустят в землю рядом с дедушкой, так грустно, так красиво, так…
Она открывает глаза.
Он стоит, где стоял. Кажется, теперь чуть дальше от забора.
– Эй ты! – Девочка трясет проволоку. – Давай же!
VIII
Он делает шаг назад, потом вперед. Туда-сюда, и снова, и снова. Вертится на месте, как бешеный пес.
– Чего ты ждешь? – кричит она.
Чего он ждет?
Сквозь забор просовывается маленькая рука.
