Виктор Голявкин - Этот мальчик
— Почему это ты прав? — говорю.
— Знаешь, — говорит, — такое моё мнение, так мне кажется, такая мысль у меня мелькнула, — и смеётся.
Особенно мне последние слова про мысль понравились.
И тут вдруг я почувствовал, что и у меня мысль мелькнула. Мелькнула или не мелькнула? Кажется, мелькнула: отец неправ! Я тут же решаюсь с ним поспорить.
— Отец, — говорю я. Первый раз в жизни я называю его «отец», а не «папа». Мне кажется, так лучше звучит, когда имеешь своё собственное мнение. — Я ни за что с тобой не соглашусь!
— Как так? — удивляется папа.
— Платок вовсе не мелочь. А самое главное дело.
И я рассказал ему, как Вася меня выручил.
Папа выслушал меня и тоже стал спорить:
— Дело тут было не в платке, а в человеке. В Васе всё дело. Он оказался неплохим человеком: сообразительным, добрым.
Тут я снова почувствовал, что опять у меня в голове мысль мелькнула, и продолжаю спорить:
— Послушай, — говорю, — отец, а что бы делал этот добрый человек, если бы у него платка с собой не было?
— Как сказать, — говорит папа. — Наверно, он что-нибудь бы придумал.
— Вот если бы у него не было с собой платка, тогда бы ему надо было что-то придумывать. Но у него был платок. И это было самое главное дело. Согласись, что это так, — говорю.
Не знаю, согласился ли со мной мой отец. Только он полез к себе в карман и проверил, есть ли у него носовой платок.
Платок в кармане был.
Между прочим, я тоже один платок себе оставил в маленьком кармашке на всякий случай.
А утром ещё один платок с собой в школу прихватил.
И вот опять я в школе сижу. Спокойно сижу на уроках. Ни с кем не разговариваю. Не с кем просто. Никто ведь ничего не понимает. У меня всё в порядке. Целых два чистых носовых платка при мне на всякий случай. Вот я и жду подходящего случая, когда вдруг мой чистый платок понадобится.
В тетради аккуратно упражнение пишу, в другой тетради ужасно сложные примеры совершенно правильно решаю.
Стараюсь прямо сидеть.
На перемене не бегаю, чинно прогуливаюсь по коридору.
Но не дают человеку покоя. Всё время подбегают и дёргают. А учитель даже спросил:
— Ты что, брат, болен? Нет? Что же ты сегодня ходишь, будто кол проглотил?
— Какой кол? Никакого кола не было, — удивляюсь я.
— Палку, значит, — улыбается учитель.
— Ах палку, а я уж об оценке подумал. А какую палку?
— Ну ладно, ладно, иди, всё в порядке, — сказал Пал Палыч.
Вот именно — всё в порядке.
На следующем уроке у меня опять мелькнула мысль: «Я всё же аккуратный человек. Я ведь ОЧЕНЬ аккуратный человек. Я даже САМЫЙ аккуратный человек в нашем классе, а может быть, во всей школе!»
После этого меня как будто что-то подтолкнуло изнутри, будто какой-то дополнительный моторчик завёлся, и я уже больше не мог сидеть на месте. И ходить больше тоже не мог. Я кинулся на всех драться. Не просто так кинулся, а чтобы всем показать: я САМЫЙ сильный человек.
Я действительно побил всех, которые попались мне под руку и не успели убежать. У меня мелькнула мысль: куда же это они разбегаются? Не могут сообразить, что драться надо, сопротивляться, а не разбегаться.
Вдруг как заору:
— Чтоб я больше вас не видел! Слышите?
А они смотрят на меня и ничего не понимают.
Я поглядел на свои кулаки и сказал:
— Ну то-то! Кто полезет — получит!
Ничего совершенно не сообразили. Но объяснять тут некогда.
Гордый, я шёл домой.
В прихожей у нас стоит большое зеркало. Оно давно стоит, но я его почти не замечал, а тут решил посмотреть на себя в это зеркало.
Посмотрел. Вытер пот со лба платком. Волосы поправил. Ещё раз как следует на себя посмотрел. И тут у меня мелькнула мысль: между прочим, я, пожалуй, самый красивый мальчишка из всех, которые тут ходят.
Конечно, это так и есть. Все должны об этом знать. Да все, наверно, и так знают.
Зеркало осталось стоять на своём месте, а я побежал. Я бежал к Васе как можно скорей застать его дома.
Застал.
И тут я сразу увидел, какой Вася хилый. Во рту зуба нет. Какой-то растерянный.
Тут-то я его и решил ошарашить.
— Ты знаешь, говорят, я самый аккуратный, самый сильный, самый красивый человек.
— Кто говорит? — испугался Вася.
— Все говорят. Думаешь, нет?
— Ну да, не может быть…
— А ты что, не видишь, что ли?
— Так не бывает… — лепечет Вася.
— Ну и дурак же ты, — говорю.
Нечего мне с ним больше разговаривать. Ясно, он ничего не понимает. Ни чуточки.
Ну и пускай дома сидит, а я пошёл.
У кого бы ещё спросить про это самое? Ага, а бабушка на что? Старые люди бывают самые умные. Они всё знают да помалкивают. Потому что никто у них ничего не спрашивает. А вот я и спрошу.
И спрашиваю как самый вежливый человек на свете. Самые первые слова у меня теперь «пожалуйста» и «извините».
— Скажи, пожалуйста, бабуля…
— Не знаю, не знаю, ничего не знаю…
Я ещё и заикнуться не успел, а она уже не то мне отвечает.
— Да погоди, пожалуйста, извини… Понимаешь, бабуля, я сегодня избил всех!
— Господи! Не дай бог, — говорит.
— Лезут все, понимаешь. Я всех и раскидал. Я самый сильный, правда?
— Ой, ой, ой, батюшки светы…
— Да не батюшки, не батюшки! Ты на меня погляди: улыбка что надо. Зубы все давно выросли.
— Хороший мальчик, — говорит бабушка.
— Говорят, я самый красивый мальчишка!
— Верно говорят, — говорит бабушка. — Умный мальчик, красивый. Зря люди не скажут.
— Бабушка, а это правда?
— Правда, истинная правда, — говорит бабушка. — Я врать не буду.
— Надо маме про это сказать. Скажи ей, пожалуйста сегодня, бабушка. Скажешь? Да?
— А как же. Скажу, скажу дочери… всё скажу.
— Ну ладно, — говорю, — извини, пожалуйста.
Ну вот видите, всё как есть подтвердилось.
Осталось до ужина подождать. Все сядут за стол. Вся семья в сборе. И бабушка всё, что нужно, всем объявит. Пускай родители знают, какой у них сын.
Вот наконец собираются. Только отец у себя в комнате задержался. Да и лучше, что его нет. Начнёт шутить. А мне не до шуток. Я человек серьёзный.
Сидим едим. Я пристально смотрю на бабушку. Неужели не понимает, что пора начинать. Всё сначала, что ли, ей объяснять? Толкаю её локтем и смотрю ей прямо в глаза. Она отодвинулась от меня и как ни в чём не бывало продолжает закусывать. Никогда не думал, что у неё такой зверский аппетит.
На ногу ей незаметно наступаю. Надо же ей напомнить.
Она как вскрикнет и хлеб уронила на пол.
Я как человек вежливый кидаюсь кусок поднимать.
— Вот, пожалуйста… — говорю.
— Молодец, — говорит мама. — Спасибо.
— Я вообще, если хочешь знать, самый вежливый, самый красивый, самый сильный человек.
— Почему? — спрашивает.
— Говорят.
— Кто сказал?
— Весь город, — фу ты! — вся школа говорит.
В это время как раз отец появляется. Как всегда не вовремя. А он, наверно, считает, как раз в самое время.
Интересно, он слышал или не слышал наш разговор?
Говорит:
— Не понимаю, зачем же быть и самым глупым человеком?
Фу ты, чёрт, слышал, оказывается.
Мама стала смеяться.
Но я решил не сдаваться.
— Почему глупый? А вот и нет!
— Ну, что ты красавец, каких мало, я, положим, сам вижу. Не спорю. Согласен. Но в чём, в каком конкретном деле ты показал свою силу? Расскажи.
Я даже вспотел. Платком своим вытираюсь. Весь красный. Подавился. Закашлялся. «Чего, — думаю, — отец родной к сыну пристал?»
А он не отстаёт.
— Нельзя быть просто так сильным. Не бывает. Враньё это. Вот если, скажем, отцу или матери какое-то дело трудно, не под силу, не справиться, а сын может их выручить, тогда понятно — он сильный.
— Ну да, — говорю. — Ты неправ. Такого дела не будет.
— Как не будет? Обязательно будет!
— Ты хитренький, нарочно говоришь, чтобы я ждал?
— Подожди немного.
— Дай честное слово, что, правда, будет.
— Честное слово, будет! Все твои дела впереди.
— А долго ждать?
— Не долго. Я постараюсь поскорей.
— Ну тогда ладно, — говорю. — Всё в порядке.
Фу ты! Вытер я последний раз пот с лица. Сразу легче стало. Пока можно жить спокойно.
И чего я выдумал, сам не знаю, как это вышло.
Вечером нормальный человек, у которого всё в порядке, ложится спать.
А утром нормальному человеку вставать лень. Спать хочется. Но он, видите ли, всё равно должен вставать и идти в школу.
Вчера я в школе дрался. Не пойду сегодня в школу! Я даже подпрыгнул в постели, до чего мне это понравилось. Родители давно на работе. Бабушка спит, наверно; её не слышно. Я ей скажу, рано. Она мне поверит, я знаю.
Я натянул на себя одеяло.
Вдруг кто-то сорвал с меня одеяло…
