Валерий Попов - Слишком сильный
Мы схватили их, мгновенно спустились вниз, загрузили в багажник.
— А… деньги мы забыли ей отдать! — всполошился я.
— Солидные люди такой мелочовкой не интересуются! — усмехнулся Эрик, и мне стало стыдно за мою наивность.
Мы еще раз двадцать «слетали» к различным солидным людям, причем у одного капитана я жутко опять опростоволосился, отказавшись взять иностранные бутылки, но Пека шепнул, что это «самое то», и долго благодарил капитана.
Потом мы заехали на рабочее место к одному из друзей Эрика. Ко всем его друзьям обязательно стояли очереди — на этот раз это была очередь с макулатурой. Одновременно хлопнув дверцами «мерседеса», мы дружно вышли всей нашей командой. Очередь с завистью смотрела на нас. Мы небрежно прошли через служебный ход. Макулатурщик сидел и слушал магнитофон. Мы сидели, спокойно развалясь, и говорили о футболе, причем все игроки классных команд были близкими приятелями Эрика, назывались запросто по имени или даже по прозвищу.
Потом раздался стук в служебную дверку. Хозяин открыл. Вошел толстый мясник в окровавленном фартуке, прижимая к груди какой-то большой промокший пакет.
— Ну давай, быстро, что там у тебя! — сиплым голосом проговорил он.
Хозяин полез в шкаф и достал штук двадцать глянцевых, роскошных изданий Конан Дойла «Приключения Шерлока Холмса». Детская, в сущности, книжка, но здесь она, видимо, котировалась.
— Ага, — глянув на заглавие, проговорил мясник. Он вывалил на стол пакет — там оказались коровьи языки.
— Хватайте! — сказал Эрик и кинул нам с Пекой по языку.
Мы схватили.
Когда мы снова уселись в машину, Эрик посмотрел на очередь и сказал:
— Мне их искренне жаль. Они еще не догадываются, что все книги, на которые они рассчитывают, давно «ушли»!
Мы резко рванули с места.
Мы стремительно мчались по улице, и вдруг я увидел пустую бутылку, стоящую возле водосточной трубы.
— Бутылка! — радостно завопил я, хватая Эрика за плечо.
Тот брезгливым движением скинул мою руку с плеча.
— Никогда не надо мелочиться! — назидательно проговорил он. Мы пронеслись мимо бутылки, я даже не успел оглянуться на нее. «Все-таки жалко, двадцать копеек!» — подумал я, но ничего, естественно, не сказал.
Потом мы сидели в подвале, в «бутылочном раю», и слушали клевую музыку. К нам, естественно, стояла очередь, но работать как-то не было настроения: мы достаточно уже сегодня затарились у «солидных людей».
Вдруг раздался бешеный стук в служебную дверь.
— Кого там еще несет? — лениво проговорил Эрик и приказал мне: — Пойди погляди!
Я отпер дверь и обомлел. Передо мной стоял Зотыч. Где он был это время — непонятно, но чувствовалось, что жил он не в роскошных отелях.
— Санек! — радостно завопил он. — Как ты здесь? Ну, я рад! В руке у него была пустая бутылка, похоже, та самая, что мы не взяли с тротуара.
— Твой знакомый? — обращая на меня взгляд, спросил Эрик.
Я посмотрел на Зотыча… Ну и видик!
— Да нет… так! — небрежно ответил я.
— Вали, дядя! Сегодня не подаем! — проговорил Эрик и приказал мне: — Закрой за ним!
— Завтра, завтра! — взявшись за дверь, резко сказал я. Зотыч растерянно посмотрел на меня.
— А как же?.. — Он поднял руку с бутылкой. Я молча взял ее у него, небрежно сунул ему двадцать копеек. Я хотел — была такая секунда! — дать ему еще и язык, но потом подумал, что это несолидно. Зотыч, мелко кланяясь, вышел. Я резко задвинул засов.
— Шляются тут всякие! — проговорил Эрик.
Глава VI
На следующий день на перемене ко мне подошел весь такой стремительный, деловой Ланин и уверенно сказал:
— Так мы договорились, старик?
— Договорились! — так же деловито ответил я. — А о чем?!
— Ты что — забыл? — Он удивленно поднял бровь. — Помнишь, в кабинете у шефши (так он называл директрису) ты говорил, что хочешь пойти в кружок мягкой игрушки?
— А, да. Действительно. Что-то такое говорил. А надо?
— Я сразу просек: ты парень четкий!.. Надо, старик! Школа должна — мы с шефшей наметили — уже по результатам первой четверти войти в число образцовых, а с внеклассной работой… — Он сокрушенно развел руками. — Ясно? Ведь в кружок микроминиатюризации, к Генке своему, ты же не пойдешь? — Он тонко улыбнулся.
— Нет, разумеется! — улыбнулся я.
— Умные люди всегда поймут друг друга! — сказал он. — А мягкая игрушка — дело святое. Про нее никто худого не скажет! — Он подмигнул.
— Но там вроде… девушки одни? — Я задумался.
— В точку попал! В том-то и секрет! — Довольный Ланин хлопнул меня по плечу. — Потому и посещаемость низкая. Думаешь, их игрушки интересуют? Это повод! Главное им, чтобы место было, где пококетничать можно, посплетничать!
— Значит, я иду как объект сплетен? — усмехнулся я.
— Точно, старик! — засмеялся Ланин. — Ну, о чем ты еще задумался?
— Думаю, как увязать мягкую игрушку с действиями «Юных борцов за мир»? — сказал я.
— Значит, выход на международную арену интересует?
— А тебя — нет?
Мы рассмеялись. Я знал, что такой «деловой» разговор нравится Ланину больше всего.
После уроков я пошел в этот кружок. Четыре девочки, которые там оказались, бешено оживились, застреляли глазками.
— Вы наш новый руководитель? — радостно воскликнула одна.
— В некотором смысле — да! — солидно ответил я ей.
Тут открылась дверь, и вошла Янина Карловна. У нас в младших классах она преподавала рисование и сейчас, видимо, тоже в младших классах преподавала рисование. У нее были выпуклые очки, она довольно сильно хромала — не сейчас, а всегда, когда я еще поступал в школу. Одно время она даже вела наш класс, потом нас отняли у нее, — видимо, потому, что не туда вела. Сейчас она испуганно поглядела на меня, видимо услышав последние слова.
— Простите, а кто вас назначил руководителем? — проговорила она воинственно, хотя у нее это выглядело очень смешно.
— Министерство культуры, — небрежно проговорил я.
— Ну, раз так! — У нее из-под одной стекляшки потекла слеза, отвернувшись, она стала собирать со стола какие-то щеточки, пилочки.
«Что такое? — испугался я. — И тут нехорошо вышло, какой-то я разрушитель: Пеке жизнь поломал, теперь здесь».
— Да я пошутил, Янина Карловна! — проговорил я. — Неужели вы меня не узнаете?
— Горохов! — приглядевшись, радостно воскликнула она. — Вернулся!
Она вдруг всхлипнула и обняла меня, как будто я вернулся с того света. А ведь действительно, в самом деле — мог бы и не вернуться. Она права. Если вдуматься, она первая, кто меня по-человечески встретил в этой школе! А то, действительно, остальным как бы наплевать: есть человек, нет человека — все равно. Как-то исчезли в этой школе чувства — сразу я этого не понял, — только удивлялся: что-то не так… Ведь Латникова тоже видела меня раньше, а при встрече повела себя официально, словно незнакомая. Так, видать, нынче принято. Тем более приятно встретить Янину Карловну.
— Ну, а вы как поживаете, Янина Карловна? — спросил я.
— Да все так же — как каторжник, таскаю свою колодку по этажам! — Она кивнула на свой тяжелый ортопедический ботинок.
Нет, честно, хорошо, что есть еще такие учителя, с которыми можно нормально поболтать.
— Вы совершенно не изменились! — искренне сказал я.
— Поздно уже мне меняться! — вздохнула она. Вздох был тяжелый, чувствовалось, что ее еще пытаются изменить.
— И не меняйтесь! — воскликнул я. — Если все изменятся — то что будет?!
— Ну спасибо, утешил! — улыбнулась Янина Карловна. — Ты что, хочешь заниматься в нашем кружке?
— Хочу! — ответил я. Не мог же я сказать, что прибыл сюда по спецзаданию: «поднимать уровень внеклассной работы».
— Хорошо, что ты к нам пришел, — сказала Янина Карловна. — Без мальчишек скучно, я сама очень люблю мальчишек. За все время у нас был один — Петя Иванов.
— Пека?! — изумленно воскликнул я.
— Да, — Янина Карловна кивнула. — Работал неплохо, с душой, но дружки задразнили его «девчонкой», и он ушел.
Да-а… вот этого я не ожидал. Оказывается, у Пеки в душе тоже что-то такое есть, о чем я не знал.
— А что он здесь делал? — спросил я, оглядывая полки. В основном, тут была стандартная продукция: телевички, зайчики, хрюшки.
— У него было задумано нечто гигантское! — усмехнулась Янина Карловна. — Он хотел сделать куклу Дусю, высотой два с половиной метра, чтобы ходить с ней по улицам, смешить людей. Хороший был паренек! — вздохнула Янина Карловна.
— А почему был? — спросил я.
— Сейчас он уже стал немного другим. Мне кажется, он даже стесняется своего прошлого!
«А ведь я тоже стесняюсь своего прошлого: от Зотыча отрекся, от Генахи — тоже! — подумал вдруг я. — Ну прямо какой-то ковбой: лихо дал Зотычу двадцать копеек и захлопнул дверь!»
