Гудрун Мёбс - Бабушка! — снова кричит Фридер

Ступеньки холодные. Фридер чувствует, как холод пробирается сквозь штаны. Ну и ладно. Ну и пускай.

Он наверняка заболеет. Очень серьёзно. Так бабушке и надо. Раз она хочет купить ему эти дурацкие коричневые сапоги. А ведь Фридеру гораздо больше хочется те белые, с серебряными звёздами. Но их бабушка не купит. Ему никогда, никогда не покупают то, чего он хочет, никогда!

Фридер, громко всхлипывая, трёт глаза кулаками, сидит на ступеньках и ждёт. Бабушки нет уже целую вечность.

Но вот наконец она идёт.

Только Фридер не разговаривает с ней. Ни слова не говорит.

Бабушка тоже молчит. Она отпирает дверь ключом, и мрачный Фридер, громко топая, поднимается вслед за ней по лестнице.

Наверху, на кухне, бабушка поворачивается к нему и говорит:

— Обуйся-ка, внук! Негоже бегать босиком, уже холодно, сколько раз я тебе говорила!

Фридер молчит, уставившись на свои ноги в носках.

— Пожалуйста, внук, — снова говорит бабушка, — обуйся. А то ты у меня заболеешь.

Ясно дело, он заболеет. Да ещё как. Бабушка сама виновата. Фридер стоит и молчит. Ему ужасно себя жалко.

— Внук, — терпеливо просит бабушка, — обуйся! Сделай мне одолжение, надень новые сапоги, ладно?

Надеть новые сапоги? Те дурацкие коричневые? Ни за что.

Фридер и не подумает это сделать. Пусть бабушка сама их надевает! Фридер не двигается с места, словно прирос к полу, он не поднимает головы, даже когда бабушка начинает шелестеть бумагой. Она распаковывает покупку. Она возится с ней долго. Громко шуршит обёрточная бумага. Но потом Фридер всё-таки поднимает голову. Потому что бабушка машет и машет у него перед носом чем-то белым.

Чем-то белым? Но ведь новые дурацкие сапоги — коричневые, верно?

А эти — не коричневые! Эти — белые!

Фридер широко раскрывает глаза, а бабушка уже становится перед ним на колени, поднимает его ногу, правую, и натягивает на неё сапог, поднимает левую и натягивает на неё второй сапог. Сапоги — белые. Оба. И серебряные звёзды блестят на них. Фридер глубоко вздыхает и не отрываясь смотрит на свои белые сапоги с блестящими звёздами.

— Ой, бабушка!

— Я подумала, что эти, в общем-то, подходят лучше всего, — говорит бабушка и ухмыляется.

— Ура! — кричит Фридер и высоко подпрыгивает, прямо перед бабушкиным носом. Но на этот раз он не падает. В белых сапогах невозможно упасть.

Фридер смеётся, и сияет, и обходит вокруг бабушки, сначала слева направо, потом справа налево.

А потом садится на пол рядом с бабушкой и гладит сапоги, свои замечательные белые сапоги, и бабушка их тоже гладит, его любимая, самая-самая любимая бабушка.

Наконец бабушка встаёт, охая, растирает себе спину и идёт заваривать мятный чай.

— Чтобы у тебя насморк не начался, негодник ты мой босоногий, — говорит она и улыбается. Фридер приносит сахарницу, бросает бабушке в чай шесть кусочков сахара и говорит:

— Потому что ты моя любимая бабушка — Покупальщица-Белых-Сапог-С-Серебряными-Звёздами!

А потом бабушка и Фридер сидят за кухонным столом, пьют чай и до самого вечера говорят только о новых сапогах. А когда Фридеру приходит пора идти спать, он ложится в кровать… прямо в них.

— В виде исключения можно, — говорит бабушка и накрывает Фридера и сапоги одеялом.

— В виде исключения можно, — улыбается Фридер и засыпает, очень довольный.

Разбойники

— Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, я хочу сегодня побыть разбойником!

— Да отстань ты от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Играй себе во что хочешь.

И бормочет себе под нос: «Петля лицевая, петля изнаночная, петля с накидом…»

Бабушка сидит на кухне и вяжет свитер. Скоро он будет готов.

— Ну бабушка! — кричит Фридер. — Разбойники не играют! Они разбойничают!

Одним прыжком он оказывается рядом с бабушкой и молниеносно выдёргивает спицу из её вязанья. А потом мчится с ней в детскую. Тоже молниеносно.

— Ты что, с ума сошёл? — кричит бабушка. — Сейчас же отдай спицу, негодник!

— Я не негодник, я разбойник! — кричит в ответ довольный Фридер и бьёт спицей по столу так, что она дребезжит. Теперь спица — это его сокровище. Разбойничье сокровище. Разбойники похищают сокровища и прячут их. Так написано в его любимой книжке с картинками. Сокровища у разбойников блестящие, и спица тоже блестящая. Просто замечательное сокровище!

Но теперь её нужно спрятать. Фридер озирается вокруг. Кровать — вот отличное место! Фридер ухмыляется и прячет спицу под подушку. Вот так! Теперь она похищена, припрятана, и бабушка ни за что не найдёт её. Фридер приглаживает подушку и сажает на неё плюшевого мишку. Пусть стережёт сокровище.

А Фридеру пора разбойничать дальше и награбить всего побольше, побольше… Но сначала надо сбегать в туалет. Фридер мчится туда… А возвратившись, сразу замечает: мишки нет. Вот только что он сидел тут, на подушке. Там, где спрятана спица.

Спица на месте. А мишки нет. Где же он? Фридер ищет. В детской мишки нет. Ни на полке, ни в коробке с деталями лего, ни среди кубиков. В шкафу его тоже нет. И на шкафу. И под ковром. Может, он выпрыгнул из окна? Фридер выглядывает на улицу… там только улица, люди, машины и собаки… куда ни глянь — мишки не видать. Но где же он тогда?

— Бабушка! — кричит Фридер и мчится на кухню. — Бабушка, ты не видела моего мишку? Он пропал!

— Да что ты, — говорит бабушка, разглядывая своё вязанье. — Его, наверное, разбойники утащили. У нас тут, знаешь, разбойники завелись.

— Только один, — говорит Фридер. — Этот разбойник — я, бабушка!

— Ах, вот как, — говорит бабушка и усмехается. — Ну тогда ты, наверно, сам себя и ограбил.

— Я же не дурак, — говорит Фридер и сглатывает. Его мишка! Он ему очень нужен. Без мишки Фридер не может заснуть. Никак! Мишку надо найти. Сейчас же! И Фридер принимается искать. На кухне. Перед бабушкиным креслом, за бабушкиным креслом. И под бабушкиным креслом. Мишки нет, нигде нет.

— Бабушка, помоги мне искать, — умоляет Фридер и заглядывает даже в холодильник.

— И не подумаю, — говорит бабушка, спокойно сидя в кресле. Совершенно спокойно.

Фридер несётся в ванную. И ищет.

В ванне мишки нет.

В унитазе мишки нет.

В стиральной машине мишки нет.

Но из корзины для грязного белья свисает что-то коричневое, оно такого же цвета, как мишкино ухо! Фридер бросается к корзине, тянет… и вытягивает свой красный носок. То есть это раньше он был красный, а теперь — коричневый. Грязно-коричневый…

Носок падает у Фридера из рук.

Он стоит, озирается и шмыгает носом… Мишка исчез. Бесследно. Фридер размышляет… и вдруг ему всё становится ясно! В доме есть ещё один разбойник! Настоящий! Он стащил мишку, когда Фридер ходил в туалет! Потом он спрятался в бабушкиной кровати и тайком выжидает. А потом устроит налёт. С пистолетом или даже тремя. Как выпучит глаза, как завопит: «Прощайтесь с жизнью, пиф-паф!» Так написано в книжке с картинками. В точности так!

Теперь Фридер знает всё.

Быстро как молния он мчится на кухню, залезает под стол и взволнованно шепчет бабушке:

— Бабушка, прячься! Быстро! У нас тут разбойник! В твоей кровати!

— Придётся ему оттуда вылезти, — говорит бабушка и сматывает шерсть в клубок. Совершенно спокойно. — В моей кровати сплю только я. Ну и иногда ты!

— Но, бабушка, — шепчет Фридер из-под стола, — у разбойника пистолеты. Два… Или семь!

— Да хоть сто, — говорит бабушка и угрожающе размахивает шерстяным клубком. — Пусть он только придёт, этот разбойник! Я уж с ним разделаюсь!

Фридера охватывает жар. Бабушка не боится! Она совершенно спокойна. А разбойник наверняка уже подкрадывается, всё ближе и ближе…

На лбу у Фридера выступает пот.

— Бабушка, — шепчет он, — а вдруг разбойник скажет: «Прощайся с жизнью!»

— Чего-чего? Прощайся с жизнью? — переспрашивает бабушка и всё равно сидит совершенно спокойно. — Он уже стащил у меня спицу, зачем же ему ещё и моя жизнь?

Фридер уже почти в отчаянии.

— Но, бабушка, — говорит он дрожащим голосом, — бабушка, твою спицу стащил я! А мишку — разбойник!

— Да, действительно, говорит бабушка. В её голосе сот ем не слышно страха. — Действительно! А я и забыла. Я же старая женщина, а не скорый поезд.

И вдруг она очень громко вскрикивает:

— Ха! Вот он!

Разбойник! Бабушка поймала разбойника! Или… разбойник поймал бабушку? Затаив дыхание, Фридер осторожно, очень осторожно выглядывает из-под кухонного стола.

Разбойника нигде не видать. На кухне стоит бабушка. Одна только бабушка — с его медвежонком в руке.

— Мне его разбойник прямо под зад подсунул, — восклицает она и машет медвежонком. — Он и расплющился, вот ведь жалость какая!