Чаша судьбы - Алан Григорьев

— Признайся, ты желаешь ей поражения? — дракон подцепил пальцами крепкий солёный огурчик и отправил его прямиком в рот. — Тогда ведь твой брат стал бы свободным.

Все, не сговариваясь, посмотрели на Мартина, который за весь ужин не проронил ни слова. Вот и сейчас он промолчал, даже не подняв глаз от тарелки. А Патрик, передёрнув плечами, проворчал:

— Какая разница, чего желаю я? Как боги решат, так и будет. Я просто хочу, чтобы всё это поскорее закончилось. Ох, чую, непростая нас ждёт ночка… да и денёк будет ничуть не лучше.

В разбитое окно (хорошо, хоть брауни успели до ужина убрать все осколки) задувал свежий ветер. На улице было ещё светло, но почти полная луна уже показалась на небосводе — такая бледная на фоне редких облаков и сумасшедшей майской синевы. Ох, не так Элмерику хотелось отметить канун Бельтайна… Зажечь бы свечи, провести тихий вечер в компании Ллиун — кто знает: а вдруг это будет в последний раз?

Он помотал головой, отгоняя дурные мысли. Это, конечно же, заметил Джерри и, поймав взгляд барда, погрозил ему кулаком, как прежде Орсону.

— Всё будет хорошо, — Джеримэйн произнёс это неслышно, одними губами, но Элмерик прекрасно всё понял и улыбнулся в ответ.

Да. Ему тоже хотелось верить в лучшее…

Браннан с Ооной появились где-то ближе к полуночи, и Эйвеон пришёл вместе с ними. С первого взгляда было ясно, что между королём-воином и принцем Грозовых Дней не осталось и тени былой дружбы, хоть прежде они были неразлучны.

Эйвеон поджимал губы, нервничал и всё больше старался держаться в тени. Но он хотя бы был свободен, в отличие от его матери, чьи руки оказались скованы прочной цепью. Несмотря на оковы, королева Осени держала голову высоко, а спину прямо, на людей смотрела с равнодушием (если не сказать с презрением), а на Медб — так и вовсе с ненавистью.

— Обязательно нужно было тащить меня сюда? — не дожидаясь приглашения, она уселась в свободное кресло, расправив по подлокотникам ажурные рукава своего жёлто-красного платья — такого яркого, что даже её медно-рыжие волосы казались тусклыми его на фоне. Украшения она носила тяжёлые, крупные. Только венец из медных листьев клёна, собранных на тонкий кожаный шнурок, смотрелся просто — по крайней мере, по сравнению с наборным поясом, браслетами из чеканных пластин, к которым крепилась её цепь, и литым ожерельем-торквесом с хищно оскалившимися драконьими головами.

— Добро пожаловать! — любезно отозвался Фиахна. — Располагайся, жена брата моего. Чувствуй себя как дома. Там, я слышал, тебя теперь тоже не сильно жалуют?

— Как был всегда бестолковым болтуном, так и остался, — Оона не удостоила его даже взглядом. — Это Медб мечтала о божьем суде, не я. Вот пускай бы она и пришла в мои земли. Уж я бы её встретила…

— Это не тебе решать, матушка, — лицо Браннана выглядело каменным изваянием.

Оона горько усмехнулась:

— А Каллахан меня бы простил. Потому что он хороший сын. Не то что ты, — королева с улыбкой повернулась к Эйвеону: — Птенчик мой, передай маме тёплого эля.

— «Птенчик»? — Джеримэйн, стоявший прямо за спиной Элмерика, прыснул в кулак. — Да ладно вам, это же целый тетерев!

Бард лягнул его пониже колена и прошипел сквозь зубы:

— Тебе что, в прошлый раз от Медб мало досталось? Хочешь, чтобы Оона добавила?

— Волнуешься за меня? Не бойся, не добавит. Видал, какая у неё цепь? Ещё больше, чем была у Келликейт. С такой даже королева Осени не сможет колдовать.

— Но цепь наверняка снимут, когда начнётся бой.

— А тогда ей будет уже не до меня.

Элмерик вздохнул, но спорить не стал — тем более что Джерри, скорее всего, был прав: Оона не обращала внимания на болтовню людей. Ну, или умело делала вид.

За подготовку ристалища взялся мастер Дэррек — обе стороны сочли дракона достойным этой чести и не стали возражать. Все собрались в гостиной, где был накрыт стол с ритуальной пищей для поединщиц: мёд, яблоки, орехи, горячий сливочный эль. Элмерик знал, что эти яства не только придают силы в бою, но и помогают душе перейти Порог и найти кратчайший путь в Аннуин.

— До смерти? — хрипло спросила Медб соперницу, и та, моргнув жёлтыми, похожими на совиные глазами, отозвалась эхом:

— До смерти.

Эйвеон с поклоном протянул ей кубок эля и зашептал:

— Мама, прошу, не надо!

— Помолчи. Я хочу закончить эту вражду раз и навсегда. Мне надоело дышать одним воздухом с этой гадиной! — Оона говорила нарочито громко, но Медб даже ухом не повела.

Судя по тому, каким яростным огнём полыхнули глаза королевы Лета, ей было не всё равно, но опускаться до базарной ругани с соперницей она не стала.

— А ты на кого ставишь? — шепнул Джерри барду на ухо. — Предупреждаю: у нас пока лидирует Медб. На Оону поставил только мастер Патрик — и тот, кажется, из вредности.

— Ты ещё и ставки принимаешь? — ахнул Элмерик.

— Угу. А что?

— Ты даже божий суд превращаешь в какой-то балаган!

А Эйвеон тем временем не отставал от матери:

— Я не хочу это видеть. Можно я уйду?

— Трус! — Оона отвесила ему оплеуху, и принц Грозовых Дней, побледнев, отшатнулся. Щека, куда пришёлся удар, напротив, покраснела.

— Мама, но сегодня же Бельтайн! Ты помнишь, что случится с моим лицом в полночь?

— Дважды трус! — рявкнула она.

Во второй раз Эйвеону удалось увернуться.

Элмерику даже стало жалко принца: вот же дали боги матушку — врагу не пожелаешь! Хотя Браннан и Каллахан почему-то не жаловались. Впрочем, вряд ли они стали бы жаловаться ему…

Барда немного беспокоило, что ни Шона, ни Мартина не было видно. В