Юрий Коваль - Избранное
В одной деревне жил ленивый мужичок.
Не было у него никакой скотины, а только козёл да баран.
Поленился мужичок накосить летом сена, а тут и зима пришла – нечего есть и козлу и барану.
Стали козёл да баран на весь двор реветь:
– Покорми нас, хозяин!
Рассердился ленивый мужичок, схватил кнут и давай стегать козла да барана:
– Вот вам сено! Вот вам отруби!
– Делать нечего, – сказал потом козёл. – Надо нам в лес убегать. Давай убежим в лес. Найдём там стог сена и станем жить.
– Давай убегать, брат Козьма Микитич, – баран говорит. – Хуже нам не будет.
Вот сговорились они. Козёл пошёл в дом и стащил у хозяина ружьё, заряженное пулями, а баран пустой мешок из сеней уволок.
И вот идут путём-дорогою. Козёл ружьё несёт, баран пустой мешок за собою тащит.
Вдруг видят – лежит на дороге волчья голова.
– Брат баран, – указал Козьма Микитич, – возьми эту голову да и сунь в мешок.
– А на кой нам пёс волчья голова, Козьма Микитич? – баран говорит. – И так идти тяжело.
– Возьми голову, брат баран. Придём на место – студень сварим.
– На кой нам пёс студень? – баран ворчит. – Нам бы сенца клок.
Но всё-таки послушался козла, взял волчью голову и в мешок положил. Шли они, шли путём-дорогою, и дорога-путь нырнула вдруг в лес.
– Холодает, Козьма Микитич, – баран говорит. – Хвост у меня иззяб.
– А вон, смотри-ка, огонёк в стороне. Пойдём к огню, согреемся.
И пошли прямо на огонь.
Глядь – волки! Сидят у костра, греются!
Семь волков-бездельников – семеро брательников.
– Ну, брат Козьма Микитич, – шепчет баран, – нам теперя крышка!
– Не робей, брат Баран Борисыч, а делай, как я велю.
Тут козёл подошёл к волкам:
– Здорово, ребята!
– Здравствуйте, Козьма Микитич, – скромно ответили волки.
– Ну вы чего тут расселись-то? – козёл говорит. – Замёрзли, что ли?
– Греемся…
– Ну-ну, – сказал козёл, – конечно… холодает… Это, Баран Борисыч, чего у тебя там в мешке-то? Давай-ка сюда! Надо нам студень сварить. Главная забота против холоду – это чтоб не замёрзнуть с голоду. Тащи, короче.
Смотрят волки на козла да на барана и думают: «Вот он, ужин-то!»
– Подвинься-ка! – сказал козёл старшему брательнику. – Расселся тут. Дай-ка и мне к огню пригреться, копыта свои старые потомить… Ну, ты чего там. Баран Борисыч, доставай-ка из мешка волчью голову. Да только смотри, выбирай, чтоб старый волк был, чтоб студень вышел понаваристей.
Баран вынул из мешка волчью голову и подал козлу.
– Вот тут есть какая-то, – сказал он и закашлялся. – Не знаю, сгодится ли, Козьма Микитич?
– Не та, – сказал козёл. – Там, в мешке, есть другая голова, позубастее! Тащи её!
Баран стал копаться в мешке. Копался, копался и снова тащит ту самую голову.
– Эх, Баран Борисыч! – вздохнул козёл. – Ты и вправду баран. Опять не та. Посмотри на самом низу которая лежит. Ту мне надобно.
– Да пёс его знает, – сказал баран. – Настригли тут разных голов, а мне разбирайся!
Покопался он в мешке и снова несёт ту же самую голову.
– О! – сказал козёл. – Во! Она! Она! Хорошая! Ха-ха – ушки-то ушки! Самый раз на студень! Сейчас заварим!
– А что, ребята, – говорит волкам, – нет ли у вас котелка такого или ведра недырявого?
Перепугались волки.
«Ну, – думают., ужас-то какой! Целый мешок волчьих голов настригли! Надо нам тягу давать!»
– Есть, есть у нас ведёрко, Козьма Микитич, – брательник старший говорит. – Оно там… под гнилой черёмухой. Сейчас, сейчас принесём! Эй, Митька, Вавилка! Бегите за ведёрком! Сашка, Аркашка! Давайте за водой! Мишка! Никишка! Беги за дровами! А я за вами приглядывать побегу!
Повскакивали волки, побежали со всех ног. Бегут, бегут, задыхаются, глаза выпучили, а навстречу – медведь:
– Вы куда? Взбесились, что ли? Куда вас пёс несёт?
– Ну, Михал Ваныч, беда! Пришёл к нам козёл… Ну, это … Микитич. А с ним баран. Целый мешок волчьих голов притащили. Мы и убоялись… бежим теперя.
– Эх, дураки вы всё-таки, – сказал медведь. – Козла убоялись. Да Барана Борисыча! Пошли назад – ужинать пора!
Тут козёл увидел, что волки назад идут, да с Михал Ванычем, и говорит:
– Лезь, Борисыч, на этот дуб, да повыше забирайся! А я следом полезу. Где ружьё-то?
Брат баран полез на дуб, да не может залезть. Кое-как за нижний сук ногами зацепился, висит. А козёл изловчился – повыше вспрыгнул.
– И где козёл? – медведь говорит. – И где Борисыч?
– Не знаем, батюшка Михал Ваныч, только что тут сидели!
– М-да… – сказал медведь, – придётся гадать. Меня тут одна бабка гадать научила. По желудям. Наберите-ка, ребята, желудей, я по ним гадать стану, где козёл, а где баран. Жёлуди не соврут. Точно покажут.
Вот волки пошли к дубу, на котором висели козёл да баран.
– Козьма Микитич, – шепчет баран, – упаду, ей-богу, упаду, мочи нет, копытам больно.
– Падай, – шепчет козёл, – как волки подойдут – так и падай! Только с прицелом падай. Норови кому на голову попасть.
Вот подошли волки к дубу. И старший брательник говорит:
– Не видать что-то желудей… Постой, а это что висит?!
Тут баран и грохнулся брательнику на голову. А козёл приладился к прикладу, взвёл курок и выстрелил изо всех сил.
– Медведя держи, Борисыч! – заревел козёл. – Волки – ладно, наплевать! Нам бы медведя добыть! Вот уж студень-то! Прямо – холодец!
Ужасно теперь поперенапугались волки, побежали в разные стороны, а медведь Михаило Ваныч от страху ополоумел – пуля-то мимо него просвистала!
Побежал Михаило Ваныч сам не зная куда да в дуб, на котором козёл висел, лбом и впёрся!
Рухнул козёл. Да с прицелом! Прямо на медведя свалился.
– О ужас! – закричал медведь и в лес убежал.
А козёл с бараном пошли к костру, сварили студень, а к ленивому мужичку решили никогда не возвращаться.
– А на кой нам ленивый-то мужичок? – сказал баран. – Ну его ко всем псам.
– И то верно, – сказал Козьма Микитич. – Давай срубим в лесу избушку и станем в ней сами по себе жить.
Срубили они в лесу избушку и жили в ней ровно сто лет и три года. А волки им на побегушках служили, сено им летом косили, да потом ворошили, да в стога на зиму складывали.
СКАЗКА ПРО КАТЬКУ
Утром Лёля встала пораньше, чтоб поглядеть на козу.
Катька-коза стояла в чулане, трясла бородой и жевала что-то.
– Кать, Кать, – сказала Лёля. – На' хлебушка… на' мякиша…
– Мнэ-э-э-э… мнэ-э-э-э… – сказала Катька и схватила мякиш с Лёлиной ладони.
Лёля погладила рога. Крепкие да костяные, витые и длинные – удивительные были эти рога. Лёля вообще-то раньше никого, конечно, за рога не трогала, а тут вдруг трогает. Приятно. Крепкие да костяные, витые и длинные – они были ещё и тёплые.
«Тёплые», – подумала Лёля.
– Кать, Кать, хочешь картошечки печёной?
– Мнэ-э-э-э… – сказала Катька.
Ясно было, что картошечки она хочет.
Катька, как вскоре выяснилось, хотела всё, а когда Лёле нечего ей стало давать, Катька поднялась на задние ноги, а передними ударила изо всех сил в чуланную перегородку. В тесовую.
Перегородка дрогнула.
Катьке это понравилось, и она ударила другой раз.
Перегородка задрожала, а Катька разогналась и теперь грянула по доскам рогами.
На грохот явился дед Игнат. Кряхтя и ворча, привязал он на шею козе крепкую верёвку, вывел Катьку на улицу.
В том самом месте, где стояли когда-то снежные часы, дед вбил в землю кол, привязал к нему верёвку.
Дед ушёл обратно в школу, а Лёля глядела на Катьку и вдруг поняла, что теперь у неё есть новые часы, весенние. Тень от столба показывала часы, а Катька, которая ходила вокруг него на верёвке, показывала минуты.
Но Катька, конечно, не думала ни о каких минутах. Она думала только о траве и с каким-то особенным козьим хрустом жевала её. Тут набежали на пришкольную поляну полыновские ребятишки.
Они запрыгали от радости, что увидели живую козу.
– О-го-го! – кричали они. – Чёрт на верёвке!
– С бородою!
– С рогами!
– Давай скакать вокруг.
И они принялись скакать вокруг Катьки.
– Это коза, – объясняла Лёля, – вроде маленькой коровки.
Но голос её тонул в скакательном крике.
Между тем Катька на мальчишек никакого внимания не обращала. Она внимательно щипала траву, обходя циферблат солнечных часов.
Мишка-солдатик с Ефимкой Киреевым подобрались к ней поближе. Ефимка встал вдруг на четвереньки и полез к Катьке, как будто хотел её забодать.
– Бодай её, Ефимка! – кричал Мишка.
Глупый Ефимка подполз поближе, и тут Катька подняла голову и увидела его. Она глядела на него задумчиво и жевала траву. А потом наклонила голову и прямо с места ударила Ефимку рогами в лоб.
Бедного Ефимку оттащили к колодцу и долго поливали ему голову весеннею ледяной водой. Но, конечно, на лбу у него всё равно выросла эдакая фигурная и витая, бесконечно козлиная шишка.
А вот Ваня Антошкин Катьку очень стеснялся. Он даже старался ей угодить. Сорвёт лопушок и несёт Катьке:
