Борис Житков - Сочинения

Капитан Паркер молчал и глядел вперед, как будто ожидая еще чего-то. Ему казалось, что это еще не все. А «Мэри» все удалялась от места крушения. Команда выскочила на палубу, все тревожно спрашивали бакового, что случилось.

«Все правильно, да, да, все правильно…» – думал Паркер. Он сам не ожидал, что так все это будет, и теперь испуганная совесть искала оправданий.

– Капитан, там ведь люди остались? – взволнованным голосом сказал Юз.

– Да, да… – ответил Паркер, не понимая слов помощника.

– Право на борт! – крикнул Юз рулевому. – Обратный румб!

– Есть обратный румб, – торопливо ответил рулевой.

– Да, да, обратный румб, – сказал Паркер, как будто приходя в себя.

Команда без приказаний готовила шлюпку к спуску.

«Мэри» малым ходом пошла назад к месту крушения. Матросы толпились на баке и, перебрасываясь тревожными словами, напряженно вглядывались в темноту ночи.

– Здесь, должно быть, – сказал Юз.

– Стоп машина! – скомандовал Паркер.

«Мэри» медленно шла с разгона. Но никто ничего не видел. Паркер скомандовал, пароход делал круги; наконец всем стало ясно, что места крушения не найти, не увидать даже плавающих обломков в темноте осенней дождливой ночи.

– Найти, непременно найти, – шептал Паркер, – всех найти, они тут плавают. Они хорошо умеют плавать… Мы всех спасем, – говорил он вслух, – не так ли, Юз?

Юз молчал.

– Да, да, – отвечал сам себе капитан.

И он крутил, то увеличивая ход, то вдруг останавливая машину. Так длилось около часу.

– На курс, – вполголоса сказал Юз, подойдя к рулевому, и дал полный ход машине.

«Мэри» пошла опять своей дорогой на юг.

– Ведь за три сажени показались огни, Юз, не правда ли? – сказал Паркер.

– Не знаю, капитан… – ответил помощник, не повернув головы.

Паркер ушел в каюту.

Теперь он думал: «Там остались в море люди… их спасут. Ну, может быть, одного… он расскажет… а если все утонули, парусника не так скоро хватятся».

Он старался себя успокоить, вспоминая рассказы товарищей моряков, какие он слышал. Как-то все выходили с победой, и было даже весело и смешно. Он попробовал весело подумать, но случайно увидал свое лицо в зеркале, и ему стало страшно. Ему показалось, что теперь не он ведет пароход, а Юз везет его, Паркера, туда, в Константинополь. Ему казалось, что самое главное – вырваться из этого проклятого Черного моря. Прошмыгнуть через Босфор, чтобы не узнали. Проклятый серый цвет – все пароходы черные. Если б черный!.. Ему хотелось сейчас же вскочить и замазать этот предательский серый цвет.

Вдруг Паркер встал, вышел и быстро прошел в штурманскую рубку, где лежали морские карты. Через пять минут он подошел к Юзу и сказал:

– Ложитесь на курс норд-вест восемьдесят семь градусов.

«Мэри» круто повернула вправо.

Русский пассажирский пароход возвращался из Александрийского рейса. Не прекращавшийся всю ночь сильный восточный ветер развел большую зыбь. Низкие тучи неслись над морем. Насилу рассвело. Продрогший вахтенный штурман кутался в пальто и время от времени посматривал в бинокль, отыскивая Федонисский маяк [33] , и ждал смены.

– Маяка еще не видать, – сказал он пришедшему товарищу, – а вот там веха какая-то.

– Никакой тут не должно быть.

– Посмотрите, – и он передал бинокль.

– Да, да, – сказал тот посмотрев. – Да стойте, на ней что-то… Это мачта, право, мачта.

Доложили капитану, и вот пароход, уклонившись от пути, пошел к этой торчавшей из воды мачте. Скоро вся команда узнала, что идут к какой-то мачте, и все высыпали на палубу.

– Побей меня господь, на ней человек, чтоб я пропал! – кричал какой-то матрос.

Но с мостика в бинокль давно уже различили человека и теперь приказали спустить шлюпку. Это трудно было сделать при таком волнении, и шлюпку чуть не разбило о борт парохода. Но всем наперерыв хотелось поскорее подать помощь и узнать, в чем дело. Даже бледные от морской болезни пассажиры вылезли на палубу и ожили. Пароход стоял совсем близко, и всем уже ясно было видно, что на салинге торчавшей из воды мачты стоял мальчик.

Все напряженно следили за нырявшей в зыби шлюпкой. Подойти к мачте так, чтоб кому-нибудь перелезть на нее, нельзя было, а мальчик вниз не спускался: видно было, как кричали со шлюпки и махали руками.

– Умер, умер! – говорили пассажиры. – Застыл, бедняга.

Но мальчик вдруг зашевелился. Он, видимо, с трудом двигал руками, распутывая веревку вокруг своего тела. Потом он зашатался и плюхнулся в воду около самой шлюпки, едва не ударившись о борт. Его подхватили. Федька был почти без чувств; с трудом удалось вырвать у него несколько слов: «Ночью… серый… нашу «Марию»… с ходу в бок…» Он скоро впал в беспамятство и бессвязно бредил. Но моряки уже поняли, что случилось, и в тот же день из порта полетели телеграммы: нетрудно было установить, какой серый пароход мог оказаться в этом месте в ту ночь.

Дней через пять после крушения «Марии» черный английский пароход пришел в Константинополь и стал на якоре в проливе. Штурман отправился на шлюпке предъявить свои бумаги портовым властям. Через час к пароходу пришла с берега шлюпка с английским флагом.

– Я британский консул, – сказал вахтенному матросу высадившийся джентльмен, – проводите меня к капитану.

Капитан встал, когда в дверях каюты появился гость.

– Я здешний консул. Могу с вами переговорить? Вы капитан Артур Паркер, не так ли?

– Да, сэр…

Капитан покраснел и нахмурился. Он волновался и забыл пригласить гостя сесть.

– Откуда вы идете? – спросил консул.

– Мои бумаги на берегу.

– Мне их не надо, я верю слову англичанина.

– Из… Галаца, сэр.

– Но вы шли из России? – спросил консул. – У вас был груз для Галаца?

– Ремонт, – сказал Паркер. – Он с трудом переводил дух, и консулу жалко было смотреть, как волновался этот человек. – Маленький… ремонт, сэр… в доке.

– И там красились? – спросил консул.

Паркер молчал.

Консул достал из бумажника телеграмму и молча подал ее Паркеру. Паркер развернул бумажку. Глаза его бегали по буквам, он не мог ничего прочесть, но видел, что это то, то самое, чего он так боялся. Он уронил руку с телеграммой на стол, смотрел на консула и молчал.

– Может быть, вы отправитесь со мной в консульство, капитан? Вы успокоитесь и объяснитесь, – сказал наконец консул.

Паркер надел фуражку и стал совать в карманы тужурки вещи со стола, не понимая, что делает.

– Не беспокойтесь, за вещами можно будет послать с берега, – сказал консул.

На палубе их встретил Юз. Он уже знал, в чем дело.

– Простите, – обратился он к консулу, – они все…

– Спасся один только мальчик, он дома и здоров, – ответил консул, – их было восемь…

Паркер вздрогнул и, обогнав консула, не глядя по сторонам, быстрыми шагами направился к шлюпке. Теперь он хотел, чтобы его скорее арестовали.

Вата

Это наконец нас стало заедать. Вот смотрите, приходите в порт, вот он, таможенный досмотр, ходит и поглядывает, во все уголки нос засовывает:

– Что у нас тут? А под койкой что? А в вентиляторе что?

И вот ничего не находит.

А тут, смотрите, один нашелся такой скорпион, то есть досмотрщик, что ничего ему не надо искать, прямо:

– Вот эту доску мне оторвите!

– Как так рвать? А назад кто ее пришивать будет?

– А если ничего там нет, то все в прежний вид приведу я. А как обнаружено будет к провозу недозволенное, то сами должны понимать… – И пальчиком стукает. – Вот в этом самом месте.

Чиновник, что с ним ходит, брови поднимает, ему в глаза засматривает: так ли, мол? Как бы сраму не было?

А этот скорпион долбит пальчиком:

– Небеспременно здесь.

Рвут доску – и как чудо: в том самом месте штука шелка.

Потом идет тихонечко в кочегарку, сразу в угольную яму.

– Вот тут копайте.

А в этих угольных ямах угля наворочено гора, и раскидывать его некуда, да и темнота, только лампочка электрическая коптит. А он, как конь, ногой топчет этот уголь:

– Здесь копайте.

Роют.

– Ну, – говорят, – ничего там не сыщешь, тебя туда, черта, закопаем живого.

В этот уголь чиновник поневоле лезет. Назло ребята пыль поднимают, уголь швыряют лопатами, как от собак отбиваются. Гром стоит – ведь железо кругом. Коробка это железная – угольная-то яма. Называется только так. Чиновник чихает, платочком рот прикрывает. А скорпион все ниже лезет и лампочку на шнурке тянет.

– Зачем левей берешь, нет, ты вот здесь, здесь копай. Ага! Это что?

И лапами, что когтями, – цап! Пакет. Наверх, на палубу. Тут распутывать, разворачивать – бумажки. Каки-таки бумажки? Хлоп – и жандарм тут.

– Эге-с! – говорит жандарм. – Понятно-с. Механика сюда! Капитана! Акт писать: найдены зарытыми бумажки, а бумажки насчет того, чтобы царя долой, фабрикантам по затылку, и вообще неприятные бумажки. А пришли из-за границы.