Сергей Алексеев - Богатырские фамилии (Рассказы)

— Артиллеристы, конечно, боги, — соглашается чей-то голос. — И всё же если речь тут идёт о первых, то, братцы, не к месту споры, пехота — вот кто законно в первых. Вот кто в боях под Курском сказал своё главное слово.

— Пехота!

— Пехота! — дружно пошла поддержка.

Спорят солдаты. Не рождается общее мнение. Начинается новый круг:

— Лётчики в лучших!

— Танкисты в первых!

— Артиллеристы!

— Пехота, братва, пехота!

Спорят солдаты. Спору конца не видно.

Чем бы закончилось, трудно сказать. Да только здесь пробасил над всеми басами голос:

— Слушай радио! Радио слушай!

Бросились все к приёмникам. В эфире гремит приказ. В честь великой победы под Курском, в честь взятия Орла и Белгорода объявлен салют победителям. В Москве, артиллерийскими залпами. Двенадцатью залпами из ста двадцати четырёх орудий.

И тут же слова о героях битвы: о лётчиках и танкистах, об артиллеристах и пехотинцах. Все они вровень идут в приказе. Все они в главных, все они в первых. Всем им и честь и слава.

Салют в честь войск, освободивших Орёл и Белгород, был первым салютом Москвы победителям. С этого дня и пошли салюты.

Великой победой Советской Армии завершилась грандиозная Курская битва.

РАССКАЗЫ О ГЕРОИЧЕСКОМ СЕВАСТОПОЛЕ

Десять танков ползут по полю. А в обороне лишь пять матросов. Десять танков и пять матросов. Возьми бумагу, реши задачу: кто здесь сильнее, за кем победа?

1941 год. Октябрь. Фашисты прорвались в Крым, подошли к Севастополю. Начались бои на оборонительных севастопольских рубежах. Одна из фашистских танковых колонн приближалась к селению Дуванкой.

Двигались танки. За ними пехота. Место открытое. Вдруг блиндаж. Огонь ударил врагам навстречу. Минута, вторая. И вот четыре танка горят, как порох.

Повернули назад фашисты:

— Там «чёрная туча»!

— Там «чёрные дьяволы»!

— «Чёрная смерть»!

«Чёрная туча», «чёрные дьяволы», «чёрная смерть» — так фашисты называли советских моряков. Боялись они матросов.

В блиндаже под Дуванкоем действительно были матросы. Не туча, правда. Лишь пять человек. Комсомольцы Юрий Паршин, Василий Цибулько, Иван Красносельский, Даниил Одинцов. Пятым — старшим был политрук коммунист Николай Дмитриевич Фильченков.

Отходят фашисты:

— Там «чёрная туча»!

— Там «чёрные дьяволы»!

— «Чёрная смерть»!

Прошло несколько часов, прежде чем фашисты вновь начали здесь наступление. Снова танки ползут по полю. Гудят моторы. Скрипит железо.

— Ближе, подпускай ближе, — командует Фильченков. — Не торопись, ребята!

— Не торопись, Цибулько, — повторяет себе Цибулько.

— Не торопись, не торопись, не торопись, — повторяют Паршин, Одинцов, Красносельский.

— Давай! — командует Фильченков.

Полетели вперёд гранаты. Полетели бутылки с горючей жидкостью. Застрочили потом пулемёты. И снова гранаты. И снова бутылки с горючей смесью.

Застыло, казалось, время. Секунды идут годами.

Вновь отошли фашисты. Переждали. Перестроились. Снова пошли в атаку. В бою матросы. В крови тельняшки. Огонь, как лава, съедает травы.

— Давай, ребята!

— Держись, ребята!

Летят гранаты. Долго длился упорный бой. Но вот у моряков вышел запас патронов. Нет больше бутылок с горючей жидкостью. Вот-вот и конец гранатам.

Тогда поднялся политрук Фильченков. Увлёк матросов вперёд в атаку. Вперёд на танки пошли герои. Гранаты в руки. Навстречу силе. Навстречу смерти. Навстречу славе.

Когда к героям пробилась помощь, бой был закончен. Дымились танки. Их было десять.

Металл и люди. Возьми бумагу, реши задачу: кто здесь сильнее, за кем победа?

Сегодня в небо под Дуванкоем гранёным шпилем поднялся мрамор. То дань бесстрашным, то дань отважным. И сокол плавно парит над полем. Хранит он небо и сон героев.

Произошло это в бригаде морских пехотинцев, которой командовал полковник Пётр Филиппович Горпищенко. Много отважных солдат у Горпищенко. В тяжёлых боях бригада.

На одном из участков обороны бригады сложилось так, что тут против советской стрелковой роты наступало сразу три фашистских батальона. Командир роты незадолго до этого был убит. Заменил командира политрук Кочанов.

Молод совсем политрук Кочанов. Усы всего неделю как бреет.

Любопытно бойцам:

— Посмотрим, какой командир из Кочанова?!

— Усы неделю как бреет!

Молод совсем командир. А тут три батальона фашистов на роту лезут.

Понимает Кочанов: выйдешь в открытый бой — сомнут, раздавят тебя фашисты.

Что же делать? Как сохранить рубеж? Задумался Кочанов, вздохнул сокрушённо:

— Пропадай моя телега, все четыре колеса. Все четыре колеса, повторил Кочанов.

И вдруг…

— Связной! Связной! — закричал Кочанов.

Подбежал связной:

— Слушаю, товарищ политрук, товарищ командир, — поправился.

— Машины сюда, быстро!

Подогнали три грузовые машины.

— Пулемёты сюда, немедля!

Тащат сюда пулемёты.

— Отставить. Не те. Спаренные! Отставить! Не те. Счетверённые!

Были в роте такие противозенитные пулемёты — четыре ствола у каждого. Притащили сюда пулемёты.

— Грузи!

— Залезай!

— Крепи!

Укрепили на грузовиках счетверённые пулемёты. Получились, как встарь, тачанки. Разница только в том — не на конной, на моторной «тачанки» тяге.

Поставил Кочанов «тачанки» в укрытие. Выждал, когда в атаку пошли фашисты. Вот развернулись фашисты широким фронтом. Устремились вперёд на наших.

— Атакуй! — прокричал Кочанов.

Сорвались «тачанки» с места. Рванулись врагам навстречу. Кругами пошли по полю. Заговорили огнём пулемёты. Дружно — в едином хоре. Сразу басят — двенадцать.

Побежали назад фашисты.

Снова ходили они в атаку: три батальона на советскую роту. Устояла советская рота. Удержали рубеж солдаты. Отступили опять фашисты.

Довольны солдаты. Вспоминают лихую атаку. Вспоминают Кочанова.

— Вот тебе и усы неделю как бреет.

Узнал о бое полковник Горпищенко.

— Смелых люблю, умелых уважаю, — сказал командир бригады.

Затем добавил:

— А тех, кто и смел и умел, сыном своим считаю.

Обнял он крепко Кочанова.

Много смелых, много умелых, много под Севастополем сынов у Горпищенко. Скажем прямо — семья большая.

Подошли к Севастополю фашисты. Блокировали город с суши. Путь к Севастополю — только морем. Но и морем пути опасны.

Морские пути к Севастополю враги заминировали.

Особенно грозными были магнитные мины. Чтобы взорвалась обычная мина, корабль должен был её задеть или на неё наткнуться. Магнитная мина взрывалась на расстоянии. Лежит на дне моря или залива такая мина, ждёт, когда над этим местом пройдёт корабль. Только оказался корабль над миной сразу страшенный взрыв.

Такими минами и перегородили фашисты морские подступы к Севастополю.

Старший лейтенант Дмитрий Глухов вызвался проложить для наших судов проход через поле магнитных мин.

— Проложить?

— Так точно! — по-армейски чеканит Глухов.

Старший лейтенант Глухов был командиром быстроходного морского катера. Катер маленький, юркий, быстрый. Он как игрушка в руках у Глухова. Пригласил как-то Глухов своих товарищей к берегу Севастопольской бухты. Сел в свой катер. Как метеор по воде пронёсся.

— Понятно? — спросил товарищей.

Ничего никому не понятно.

Снова отчалил от берега Глухов. Включил во всю мощь моторы. Вспенил катер морскую воду, понёсся по водной глади. Глянешь сейчас на Глухова словно на тройке летит по морю.

Снова Глухов причалил к берегу.

— Понятно?

— Допустим, понятно, — отвечают ему офицеры. Догадались они, в чём дело.

Предложил Глухов на своём быстроходном катере промчаться по минному полю. Уверял он, что мины хотя и взорвутся, но не заденут катер. Проскочит катер. Сзади мины будут уже взрываться.

— Да я тут всё подсчитал, — заявляет Глухов. Доложил он командирам свои подсчёты. Цифры разные на листке. — Вот скорость катера, вот время, необходимое для взрыва мины. Вот расстояние, на которое за это время от места взрыва отойдёт катер, — перечисляет Глухов.

Смотрят командиры на цифры.

— Всё без ошибки, — уверяет Глухов.

Посмотрели командиры на Глухова. Дали ему разрешение.

И вот катер дельфином метнулся в море. Смотрят за ним командиры. Прошёл катер совсем немного. И сразу страшенный взрыв. Брызги вулканом рванулись к небу.

— Погибли?!

— Волной накрыты?!

Но вот осели, как листья, брызги.

— Живы! Целы! — вздохнули с облегчением на берегу.