Новые чудеса Дивнозёрья - Алан Григорьев
— Тогда точно не Серов, — Тайка поморщилась. — Он меня за косы дёргал и дразнил «шваброй» за то, что тощая. И не Жариков. Он нормальный парень, матику списывать мне давал, но мы всегда просто дружили. Он, конечно, немного бестолковый, но добрый. А ещё у Илюхи три младших сестры, и он вечно с ними возится… Сомневаюсь, что он мог вот просто так взять и ударить девушку.
— Мог или нет, но кто-то же ударил, — нахмурилась Майя. — И сестрицы мои очень разгневались. Ты же знаешь — мавки вообще недобрые, а речные — в особенности. Им палец в рот не клади, а незадолго до купальской ночи так вообще ярятся по поводу и без. Уж если решили мстить, ни тебе, ни мне их не отговорить. Особенно когда дело касается Агашки. Она ведь теперь никому не верит. Забилась под корягу и сидит там, лицо волосами завесив, плачет. Ещё немного, и превратится в белую девку.
— Какую ещё белую девку? — ахнула Тайка. Она только про одну нечисть с таким именем знала: ту, что ночами встречает людей на перекрёстках и смотрит своими белыми глазами, в которых радужки нет, и только зрачки горят, как угли. Поговаривали, что встреча с такой сулит человеку тяжёлую болезнь, а то и вовсе скорую смерть — в зависимости от того, как на вопрос ответишь. Спросит тебя белая девка: «Подаришь мне отрез белой ткани?» Коли откажешься, сразу загубит, а коли посулишь подарочек, то из этой ткани тебе самому саван вскоре пошьют. В общем, куда ни кинь — всюду клин.
— Да ту самую, — Майя вздохнула. — Думаешь, откуда они берутся? Когда девица, парнем обиженная, все глаза выплачет вместе с былой любовью, в душе остаётся пустое место. И тогда — пиши пропало. Я давеча в глаза Агашкины заглянула — а там от былой голубизны лишь тоненький ободочек остался. Вот мавки и подумали: коли отомстят они за подруженьку нашу, то заполнится душевная пустота. Сперва радостью возмездия, а там, глядишь, и просто радостью. В общем, спасать Агашку надо.
— Но месть ничего не решает, — Тайка аж подскочила на кровати.
— Ты неправа, ведьма, — Мавка сверкнула глазищами. — Тот, кто причинил зло, должен быть строго наказан. Сама же говорила, что ты за справедливость.
— Да, но не за такую. Не ту, которая око за око, зуб за зуб. Ненависть ненавистью не победишь. Мы ещё можем всё исправить, Майя!
— Да? И как же?
— Пока не знаю, — Тайка поёжилась. — Но я попробую. Эх, как же невовремя я заболела-то…
Мавка склонила голову набок, приложила ладонь к её лбу (такую холоднющую, что Тайке захотелось отшатнуться) и задумчиво протянула:
— Есть одно средство. Но тебе не понравится. Живика-корень называется. Найти его непросто, да у меня в запасе немного есть. На пару дней болезнь уйдёт, зато потом с новой силой вернётся. Рискнёшь ради нас своей жизнью, ведьма?
— Рискну! — Тайка сжала кулаки. — Давай сюда этот корень.
Агашку нужно было выручать во что бы то ни стало — коли заведётся в Дивнозёрье белая девка, непременно быть беде. Многие люди пострадать могут, не только злой обидчик. Но и мавкам нельзя было позволить свершить самосуд. Речные ведь сгоряча разбирать не станут, защекочут всех, кто под руку подвернётся. Да и Илья этот, кем бы он ни был, хоть и напортачил, но смерти точно не заслужил. Значит, настало время заварить колдовское снадобье — и будь что будет. Тайка подозревала, что живика-корень окажется невыносимо горьким. И не ошиблась. Зато всю болезнь вмиг как рукой сняло, нос задышал, и горло перестало саднить. Даже жаль было, что у такого чудесного средства побочные эффекты имеются. Вот тебе и справедливость…
Помогать Тайке в расследовании, как всегда, вызвался Пушок. Коловерша насмотрелся по телеку детективных фильмов и вообразил себя не меньше, чем Шерлоком Холмсом. Спасибо хоть трубку курить не начал!
— Преступник всегда тот, на кого меньше думаешь, — он важно поднял внушительный птичий коготь. — Идём к Жарикову, Тая. Чует моё сердце, это он коварный соблазнитель мавок. Притворяется добреньким, а на деле… не зря же говорят: «в тихом омуте черти водятся»!
— Ну ладно, давай сходим к нему, — Тайка пожала плечами.
— Только в дом заходить не будем, — Пушок понизил голос до шёпота. — Сначала вокруг побродим, осмотримся, в окна заглянем. Нам нужны улики, понимаешь!
Что ж, сказано — сделано.
Дом Жариковых стоял на соседней улице, так что даже идти далеко не пришлось. Тайка дорогу хорошо помнила: сколько раз заносила Илюхе одолженные тетрадки по алгебре, когда домашку списывала…
Они с Пушком не стали заходить через калитку, а осторожно отодвинули одну из досок на заборе и просочились внутрь. У Жариковых ещё никто не спал: во всём доме светились окна, на первом этаже неразборчиво бубнил телевизор.
Коловерша вспорхнул на карниз и прислонился лбом к стеклу, придирчиво щуря кошачьи глаза.
— На ужин у них была курица, — наконец сообщил он.
— И что?
— Ничего, просто, — Пушок переместился к соседнему окну.
— Я думала, ты сейчас скажешь что-нибудь про дедуктивный метод. Мол, курицу на ужин едят только отпетые преступники, — Тайка не удержалась от смешка.
Коловерша глянул на неё с укоризной.
— Вот если бы они ели, скажем, брюссельскую капусту, тогда я бы задумался, что что-то тут нечисто. Ведь никто не станет есть брюссельскую капусту по своей воле!
У Тайки было иное мнение на этот счёт, но возражать она не стала. Спорить с Пушком о еде — себе дороже. Вместо этого она осторожно тронула его за хвостовое перо:
— Ну что там?
Коловерша вздохнул и, вернувшись к ней на плечо, пробурчал на ухо:
— Наверное, ты права. Дом как дом. Илюха сидит с сестрой уроки делает. На вид нормальный парень. Ничего подозрительного.
— Вот, я же тебе говорила! — вырвалось у Тайки.
Обычно в таких случаях она старалась промолчать, даже когда оказывалась права, но за Илюху Жарикова ей было почему-то обидно. Ну правда ведь хороший парень! Друг даже!
Пушок глянул на неё с укоризной, но оправдываться не стал.
— Короче, полетели к Серовым. Теперь я уверен, что наш преступник там. Ты ж знаешь, у меня на такие дела чуйка!
Похоже, на этот раз предчувствия не обманули коловершу. Он полетел вперёд и, пока Тайка, прыгая по лужам, его догоняла, трижды пролетел мимо нужного дома.
— Ничего не понимаю, — буркнул он, умащиваясь на соседском заборе. — Я же Дивнозёрье знаю как свои пять пальцев. А тут такое ощущение, будто кто-то глаза отводит. Подозрительно это!
Тут
