Чаша судьбы - Алан Григорьев
— Мне и отсюда прекрасно слышно, — король сплёл руки на груди и не сдвинулся с места.
Слушал он очень внимательно, и будто бы уже что-то прикидывал в уме.
— Ладно, как хочешь — пускай все слушают. Бэлеар знает, что нужен своим войскам. Поэтому он не будет рваться вперёд, а останется позади в самом безопасном месте, откуда будет управлять битвой и отдавать приказы. Он способен приказывать фоморам мысленно, поэтому они всегда действуют так слаженно. Бэлеар высок и силён, но в бою обязательно станет притворяться. Увидите вождя — знайте: это не Бэлеар, а простой фомор под его личиной.
— А сам он, стало быть, примет облик одного из своих воинов? — Риэган бросил быстрый взгляд на Элмерика.
— Соображаешь, — Лисандр, смеясь, зааплодировал. — А смертные не так глупы, как кажется! Ты верно понял: мальчишка с разными глазами может заметить подлог. Поэтому его захотят убрать первым. Возможно, даже до того, как начнётся битва. Так что я бы на вашем месте не оставлял его одного, пока всё не закончится. И приставил пару охранничков. Если убьёте Бэлеара — выиграете битву. Ясно?
— И как же его убить? Волшебным оружием?
— Разумеется, волшебным. Но есть загвоздка, — Лисандр вжался в решётку так, будто бы хотел просунуть голову сквозь прутья, но проём был узок. — Во-первых, тот, кто нанесёт ему решающий удар, — сам умрёт. Ты, конечно, подумаешь: не беда, ведь в твоём королевстве много смельчаков, готовых пожертвовать собой ради победы. Но погоди радоваться, пока я не сказал тебе, что во-вторых…
Он замолчал, явно выдерживая паузу.
— И что же? — Риэган подался вперёд, своим нетерпением вызывая у врага очередную улыбку.
— А то, что убить его может только король. Или королева. Любой, кто признан и правит. Кого любит земля. Кто не нарушал Правду короля, — Лисандр подмигнул. — Теперь понимаешь, почему Бэлеар так боится Калэх? И почему не намерен оставлять её в живых, когда та перестанет быть ему нужной?
Риэган молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Лисандр ухмылялся. А вот Мартин и Шон, напротив, стали ещё мрачнее (хотя казалось, что мрачнее уже некуда). Наверное, у них тоже мелькнула мысль, что героический, но порой безрассудный правитель может решить пожертвовать собой в битве за Каэрлеон, — и оба были полны решимости не позволить ему это сделать.
А пленный чародей с наслаждением потянулся, хрустнув суставами:
— Ну вот, я рассказал тебе всё, что знал. Теперь мне дадут вина?
Элмерик чувствовал себя немного глупо: он ещё никогда в жизни не выучивал песенные чары — к тому же такие сложные — за несколько часов, а теперь оказалось, что они вроде как и не нужны. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, сжимал в руках арфу и думал: может, ему вообще лучше уйти? Но любопытство оказалось сильнее обиды, и он решил остаться, чтобы убедиться, что Лисандр ничего не выкинет напоследок.
Глупое сердце то и дело замирало, пропуская удары, — бард не знал, от страха это или от дурного предчувствия? Он вздрогнул, когда Орсон с хлопком открыл бутылку. Король же собственноручно наполнил кубок. Странно было, что Лисандр, вопреки обыкновению, не зубоскалил и не ёрничал, а терпеливо ждал своей участи. Кто знает: может, в такой момент даже у него не осталось сил на кривляния?
Краем глаза Элмерик заметил, что Шон и Мартин уже сплели по боевому заклятию: они готовы были атаковать пленника в любой момент, если вдруг что-то пойдёт не так; а Орсон встал сбоку от решётки — так, чтобы Лисандр мог его видеть, — и положил руку на меч. На чародея, впрочем, это не произвело никакого впечатления — он скользнул по напряжённой фигуре рыцаря равнодушным взглядом, а потом, с вожделением уставившись на кубок, облизнулся. Нет, ну точно чокнутый!
Элмерик невольно схватился за амулет, висевший на шее, и тут его осенило. Как он раньше не подумал! Но лучше поздно, чем никогда.
— Ваше Величество, возьмите, — бард снял Слезу Бригитты и протянул её королю.
— Зачем это? — Риэган с подозрением глянул на прозрачный, как слеза, кристалл.
— На всякий случай. Если вдруг вам захотят причинить вред, эта штука может один раз спасти от смерти.
Лисандр фыркнул — похоже, ему польстил этот страх. Король поджал губы, усмотрев в этой усмешке невысказанное обвинение в трусости, но амулет всё-таки надел. А потом осторожно, чтобы не расплескать ни капли (ведь кубок был наполнен почти доверху), пошёл к пленнику. Лисандр потянулся ему навстречу сквозь решётку, его тонкие пальцы сомкнулись на кубке прямо поверх королевских, и Его Величество, вздрогнув, отдёрнул руку, как будто бы прикосновение его обожгло.
— Ну, за твоё здоровье! — он отсалютовал Риэгану кубком.
— Стойте! — со стороны лестницы раздался встревоженный крик Келликейт и топот каблуков по каменным ступеням. — Не дайте ему выпить!
Шон и Мартин одновременно метнулись вперёд. Орсон с лязгом выхватил меч, но Лисандр оказался проворнее. В несколько стремительных глотков он осушил кубок до дна (алые струйки потекли по его лицу, на воротнике рубашки расцвело некрасивое пятно), вытер губы рукавом и вдруг рухнул как подкошенный. Его единственный глаз невидяще уставился в потолок, а на неподвижных губах застыла лёгкая улыбка. Похоже, чародей больше не дышал.
Все потрясённо замерли, глядя на мёртвое (а мёртвое ли?) тело, а наконец-то добежавшая Келликейт, сдавленно всхлипнув, закрыла рот рукой.
— Ничего не понимаю… — Риэган сурово посмотрел
