Вера Иванова - Большая книга зимних приключений для девочек (сборник)
– Вот уж порадовала так порадовала! Умница, дочка! – воскликнул он наконец. – Значит, так. Грамоту – в рамочку и на стену, а мне – ксерокопию! Буду на работе хвастаться. Я знал, всегда знал, что она у нас способная! Только голова разной чепухой забита. Фантазии, предчувствия, интуиция…
– Вы тоже в это не верите? – обрадовался Никита. – А я-то думал, что я один такой консерватор.
– Хоть в чем-то мы единомышленники! – хмыкнул отец, и Настя сердито насупилась. «Если бы вы поверили моим предчувствиям, мы бы тут сейчас не сидели и малыш был бы здоров!» – подумала она, но промолчала.
В холле появилась запыхавшаяся, раскрасневшаяся Ольга.
– Ну вот все и закончилось! – сообщила она, усаживаясь на диван рядом с мужем. – Выяснилось, что Катерина неоднократно оставляла Павлика одного, чтобы встречаться со своим приятелем-сообщником. А вчера она потащила ребенка с собой в парк, и он все ее свидание простоял на морозе! Настя, и почему я тебя раньше не послушала! Надо было давно выгнать эту девицу. Еще неизвестно, как все закончится для Павлика. Спасибо тебе, дорогая!
– Ну вот и прекрасно! Раз все утряслось, думаю, молодежи пора по домам. – Мама поднялась с кресла, сделала знак Насте и Никите: – Спускайтесь, подождите меня, я на секундочку зайду к ребенку.
– Да-да, конечно, езжайте домой, ребята! – засуетился отец. – А завтра обязательно созвонимся.
– Самое странное в этой истории, что я еще не заболел, – шепнул Никита Насте, когда они выходили из отделения. – Может, зарезервировать тут себе местечко? Два часа на морозе, валяние в сугробе…
– Надеюсь, ты хоть снег не ел? – грозно нахмурилась Настя.
– Ну только совсем чуть-чуть… Самую капельку! Пару снежков… – признался Никита.
– Тогда надо попросить медсестру сделать тебе профилактический укол… Папа!
– Ой, нет! Не надо папу! Не надо укола! Ничего не надо! – замахал руками Никита.
На его счастье, увлеченный разговором Леонид Кириллович ничего не слышал.
– Похоже, ты его боишься, – хихикнула Настя, заходя в лифт.
– Мужик суровый. Сказал, как отрезал! Кстати, ты на него очень похожа. Как думаешь, я ему понравился?
– Трудно сказать. Но впечатление произвел. Особенно советом «оторвать задницу от стула»… Он это надолго запомнит!
– Это был облом, согласен! Я думал, телефон у тебя.
– А я вообще не ожидала, что ты знаешь такие слова. Ну Миха, ну Веревкин, но чтобы ты!
– Считаешь меня безнадежным ботаником?
– В общем, да…
– А я не такой! – Никита лихо сплюнул на пол. И тут же, поймав негодующий взгляд Натальи Анатольевны, завял.
– Кстати, мобильник теперь мой! – похвасталась Настя, вытаскивая из кармана телефон. – Ольга его Катерине отдала, а теперь он мне перешел.
– Отлично! Номер у меня записан, будем эсэмэсками на уроках перекидываться.
Хорошее и плохое
В метро Настя и Никита встали возле двери. Полупустой вагон качало, ребят бросало друг на друга, они испуганно шарахались в стороны, висли на поручнях.
– Ты что, не видишь, написано «не прислоняться»! – ворчал Никита, когда Настю в очередной раз кинуло на него.
– Ты сам прислоняешься! – возмущалась Настя. – Ой! Ногу мне отдавил. Слон!
– А ты два слона! – не остался в долгу Никита. – Ты же просто поселилась на моей кроссовке!
– Да? А я-то думаю, почему мне так неудобно стоять…
– Знаешь, странное дело, но я себя на редкость хорошо чувствую! – сообщил через некоторое время Никита.
– Самое интересное, и я тоже! – сказала Настя. Только сейчас она вдруг поняла, что совершенно забыла, когда в последний раз сморкалась и чувствовала боль в горле. – А ведь утром еле встала! Неужели панацея помогла? – вырвалась у нее.
– То, что мы пили у тебя? Здорово! Кошачья шерсть отличается потрясающей эффективностью…
– Старинный рецепт, – кивнула Настя. – Проверено временем!
– Жаль, от двоек не избавляет. Завтра в школе не миновать разноса! – посетовал Никита.
Поезд остановился, ребята вслед за Натальей Анатольевной вышли из вагона.
– Так хорошо, когда все нормально! – вырвалось у Никиты.
– Ты о чем? – не поняла Настя.
– Ну, когда нет всяких твоих штучек… Всей этой мистической ерунды…
– Надоели Викины «ой, мамочки»? – хмыкнула Настя.
– Надоели. И все остальное тоже, – честно признался Никита. – То самое, от чего Вику так колбасит.
– Мне и самой иногда бывает не по себе, – вырвалось у Насти.
– Вот и отлично! И забудь об этом! – обрадовался Никита, хватая ее за руку. – Ты же нормальный человек, у тебя голова на месте – сложнейшие задачи решаешь! Забудь ты про эту идиотскую мистику! Ее просто не бывает, согласна?
Не бывает? Настя вдруг вспомнила башню – как та чуть было не упала, а потом вдруг кубики сами собой вернулись на место. Может, она и сама была бы сейчас рада, если бы все это оказалось ерундой, фантазиями гимназистки из прошлого века. Но теперь уже ничего не изменить. Колеса запущены, поезд мчится, и обратного хода нет. «Нет, Никиточка, все не так просто!» Но спорить она не стала.
– Так ты придешь завтра в школу? – с надеждой спросил напоследок Никита. И, секунду поколебавшись, признался: – Я бы пригласил тебя погулять, но очень уж холодно! К тому же я за последние дни на всю зиму вперед нагулялся! А ты… пошла бы со мной?
– Думаю, да, – Настя улыбнулась, смахнула с лица выбившиеся из-под шапки волосы.
Ночью она долго ворочалась и не могла заснуть. В голове вертелись две мысли – приятная и не очень. Первая была о Никите. Она снова и снова вспоминала его лицо. Как оно менялось за этот день. Как будто парень одну за другой надевал и снимал маски! Она никогда раньше не обращала внимания, какая подвижная, живая у него физиономия. Как резиновая! Просто Джим Кэрри какой-то. Когда сегодня он зашел к ней после школы, то весь светился от радости. А как был поражен, увидев ее цветы. И как смешно трусил, пробуя настой… А в какой был панике, когда знакомился с отцом! Но сегодня у него хотя бы было «хорошее» лицо. А ведь оно могло быть и «плохим»! Она уже знала маски, которые ей пришлось увидеть раньше: раздражение, злость, грубость, недовольство, досада.
Интересно, а ее чувства так же легко читаются на лице?
Она вскочила, включила настольную лампу, на цыпочках подошла к зеркалу. Нет, если что и читается, то только бесконечная усталость. И еще – неуверенность, испуг, смятение. А вот это уже связано с неприятной мыслью.
Настя вернулась в кровать, забралась с головой под одеяло. Она всегда так делала в детстве, когда хотела спрятаться, – залезала в «норку», оставляя маленькую дырочку для дыхания. Как будто там ее не могли найти! Вот и теперь ей не очень-то хотелось думать о том, что случилось в больнице, но мысли возвращались к этому снова и снова.
Так что же все-таки случилось с башней? Какой силой были остановлены кубики, падающие вниз? КЕМ? НЕУЖЕЛИ ЕЮ САМОЙ, НАСТЕЙ? Она так пристально смотрела на кубики и так хотела, чтобы башня устояла! А потом… она же произнесла заклинание и начертила знаки!
Перед мысленным взором кубики вновь и вновь падали и возвращались на место. Падали и возвращались… Падали и возвращались… И это было страшно, словно привычный мир вдруг неузнаваемо изменился, и теперь ему нельзя было больше доверять.
А потом неприятные мысли снова сменились приятными – башня все-таки не рухнула! Сбудется ли то, что она загадала? А может, уже сбывается? Она вдруг вспомнила о последнем разговоре с Никиткой. Это тоже была очень приятная мысль! Почему он пригласил ее гулять? По той же причине, по которой написал валентинку? Но если Настя ему нравится, почему бы так и не написать? При чем тут «ты – фея»? Это было непонятно, и девочка переключилась на другие мысли.
Интересно, какие у него родители? На кого он похож – на отца или на маму? Вот она, Настя, явно на отца. Сегодня это было особенно заметно. Даже то, как они смотрели друг на друга, когда сердились. Она словно увидела свое отражение – вспыльчивую, ершистую, упрямую, непримиримую девчонку… Но ведь есть в ней и другие черты – мягкость, стеснительность, молчаливость, скрытность, таинственность… Это – от мамы! Мама, между прочим, временами бывает такой странной, что Настя не понимает ее. Вот уж в ком таинственности хоть отбавляй!
Никита, несмотря на жуткую усталость, тоже не мог заснуть. Он лежал на спине, закинув руки за голову, смотрел в потолок и перебирал в уме впечатления необычно длинного, насыщенного событиями дня, пытаясь разложить их по полочкам.
Итак, хорошее и плохое.
Самое хорошее – Настя согласилась с ним гулять. Значит, он ей не безразличен? Хотя сам факт того, что он вот так вдруг, неожиданно для самого себя, пригласил ее, требовал осмысления. Это был необдуманный, импульсивный поступок, а хорошо ли это? Раньше он, не колеблясь, сказал бы «плохо» – любое решение должно быть взвешенным, трезвым. Но сейчас оценка не была так однозначна. И вообще, импульсивность, безрассудность, так ли уж это плохо? Может быть, ему как раз и пора прекратить просчитывать, анализировать, раскладывать по полочкам?
