Вольный ветер - Неволина Екатерина Александровна
Нет, я научилась рисовать во сне или, возможно, родилась с мелком в одной руке и кисточкой в другой.
«А рисовать трудно?»
Убиться как! Вот мучаюсь, страдаю, как ежики, которые колются, но продолжают есть кактус.
Я молчала со смирением заключенного, ожидающего казни, и приготовилась выслушать стандартный набор. Однако совсем глупых вопросов не последовало: или Денис не столь наивен, или ему нет до меня дела.
– Здесь красиво. Я тоже люблю приходить сюда. – Он нарушил паузу, не получив от меня ответ. – Ты из лагеря?
– Да, – удалось выдавить мне. Голос почему-то был хрипловатым. Я прокашлялась.
– Не видел тебя. Ты в какой группе?
Неудивительно, что не видел, хотя проходил мимо раз шесть или больше. Но кто же замечает таких, как я?..
– В новичковой, – буркнула я.
– Ты учишься ездить. Здорово! Завидую! – Он снова широко улыбнулся.
– И чему?
– Ну это же потрясающе. Я помню, когда у меня начало получаться, момент был незабываемым. Я радовался и гордился… А первый галоп, прыжки…
– И сколько тебе тогда было? – сухо поинтересовалась я. Энтузиазм парня подействовал на меня ровно противоположным образом.
– Неважно, – хмыкнул Денис. – У меня своя история. Отец имеет некоторое отношение к лошадям, и я сел на коня довольно рано.
Знаю я это «некоторое отношение». Ира говорила, что отец Дениса – один из самых престижных тренеров.
– А вообще начать заниматься верховой ездой никогда не поздно. Многие учатся во вполне взрослом возрасте. Кстати, – опомнился он. – Я Денис. А ты?
– Мирослава, – зачем-то представилась я полным именем. От утешений парня стало еще хуже. А он даже не видел это жалкое зрелище – меня на лошади.
– Сразу видно, что ты любишь лошадей, поэтому не переживай, научишься. У нас в лагере неплохая школа… О! – оживился Денис. – Тренер подоспел.
Прямиком к нам направлялся Дима – уже в повседневной одежде, в розовой футболке известного бренда и драных джинсах, светлые волосы, обычно убранные в хвост, раскинулись по плечам. Повезло мне. Только его здесь недоставало.
– Ден, вот ты где! – Дима, не обращая на меня абсолютно никакого внимания, хлопнул Дениса по плечу. – Как раз хотел с тобой поболтать… Готовишься к финальным испытаниям? Вита старается, твердо решила оставить тебя далеко позади. Так сказать, обскакать в буквальном смысле. – Он засмеялся.
– Пусть. Значит, ей нужнее, – пожал плечами Денис.
– Нет в тебе спортивного азарта, мотивации, а зря. Мог бы действительно чего-то значимого добиться. – Дима посмотрел на него с жалостью. – Как твой Невермор? Восстановился?
– В процессе, – ответил Денис. – Не хочу его сейчас перегружать. Сезон мы отпрыгали, пока отдыхает, условия тут есть.
– Ага, – согласился тренер. – Не во всех лагерях пастбища, тем более хорошие… А я хотел еще с твоим отцом поговорить… Есть у меня кое-какая идейка по бизнесу…
Я с любопытством прислушивалась к диалогу. Привычно превратившись в невидимку, я почувствовала себя свободнее.
Однако моя невидимость оказалась не безупречной, по крайней мере, Денис о моем присутствии помнил и, вероятно, заметил, что я навострила уши.
Он покосился на меня и махнул рукой:
– Увидимся, Мира. – Затем сделал шаг в сторону и посмотрел на Диму. – Что передать отцу?
Парни пошли прочь, о чем-то тихо разговаривая. Я смотрела им в спины. Оба подтянутые, обаятельные, симпатичные. Они слегка похожи, несмотря на то, что один – длинноволосый блондин, а второй – стриженый брюнет. Думаю, лет через десять Денис станет точной копией Димы и будет смотреть на всех неинтересных и ненужных ему людей как на пустое место.
Я спрятала мелки в коробку и переложила страницы специальной калькой, чтобы пастель не размазывалась. Набросок еще не был закончен, но настроение испортилось, а нет ничего хуже, чем рисовать в плохом настроении. Уж лучше приду сюда завтра, когда лишних свидетелей не будет.
Вернувшись в коттедж, я написала Ире. Она ехала в поезде и очень волновалась по поводу Лютика. Потом я позвонила маме.
Она, как всегда, задала множество вопросов. Ее сильно беспокоило, что я осталась в лагере одна, без Иры, но я постаралась говорить беззаботно и весело, в подробностях поведала о сегодняшнем уроке и участии в журналистском кружке.
– Ты думаешь, что в «Вольном ветре» можно заскучать? – спросила я, рассмеявшись вполне искренне. – Не переживай. Приеду загорелая, ловкая и с огромной папкой новых рисунков.
Мои слова немного успокоили маму, но она (а это классика всех мамочек) попросила меня быть осторожнее на лошади, не перегреваться на солнце и побольше есть, включая даже нелюбимую овсяную кашу.
Я, разумеется, пообещала. Хотя не в отношении овсянки, конечно.
С кашей у меня связана своя история, психолог бы сказал – травматичная. Однажды между школой и художественными классами мама повела меня перекусить в сетевое кафе, где блюда были выставлены прямо на раздаче, за стеклянной перегородкой. А я увидела тарелку овсянки, куда попала муха, увязла лапками и жужжала, но никак не могла взлететь.
Каждый раз вспоминаю об этом, когда вижу разнесчастную кашу. Сегодня ее как раз давали на завтрак, но поскольку в меню имелись еще булочки с маслом и сосиски, голодной я не осталась.
В общем, мы мило побеседовали минут сорок, до самого отбоя.
Девочки в комнате в это время о чем-то увлеченно шушукались, как обычно, игнорируя меня.
Ложась спать, я подумала о незаконченной картинке, и мне стало жутко обидно. Под влиянием момента я завела будильник на пять тридцать. Встану и порисую до зарядки и завтрака.
Кстати, здесь должно быть очень красиво рано утром.
Негромкий сигнал будильника заставил меня едва ли не подпрыгнуть. На соседней кровати заворочалась одна из соседок, что-то пробормотала в полусне: я разобрала слова «выходной» и «мама».
Похоже, она считала, что мама будит ее в школу. Пришлось быстро отключить звонок. В комнате было довольно свежо, и, признаюсь честно, в первые минуты мне не хотелось вылезать из-под одеяла. Почему бы не позволить себе маленькую слабость понежиться в тепле и снова закрыть глаза?.. Но это ведь было бы… неспортивно. Раз решила, надо вставать. Сдамся сегодня – и завтра не смогу заставить себя сделать хотя бы что-то.
Мама всегда говорит – нужно проявлять твердость, если уж надумала что-то – обязательно делать.
В общем, чувствуя себя так, словно мне приходится совершать невероятный подвиг, я вылезла из-под одеяла. После вчерашнего занятия адски болели мышцы. Вот она – польза спорта, о которой мне столько твердили. Постанывая, как столетняя старуха, я натянула джинсы и футболку, умылась – благо ванна с туалетом в домике была своя, затем собрала рисовальные принадлежности и отправилась к пастбищу.
И вскоре я забыла о боли в мышцах. Утренняя прохлада бодрила лучше кофе, а открывшаяся взгляду картина разогнала последние остатки сна. Зеленое поле покрывала легкая кисея тумана, делавшая пейзаж немного нереальным, каким-то потусторонним. Как же хорошо, что я не поддалась на уговоры лени! Даже страшно, какую красоту могла пропустить.
Я открыла новую страницу, выбрав синюю бумагу, и приступила к рисованию. Не помню, когда я работала с таким удовольствием.
Краски сами ложились на плотный и слегка шершавый лист, а мягкие линии пастели, которую так приятно растушевывать, создавали то самое волшебство, которое я и хотела передать.
Не представляю, сколько я рисовала – я словно провалилась в параллельную вселенную. Туман потихоньку начал редеть, но оставался на бумаге: я «перенесла» его при помощи белого пастельного мелка, затенив синим на дальнем плане и в углах, пройдясь бледно-желтым там, где дымки уже коснулись солнечные лучи.
Мне понравился полученный результат, что бывает далеко не всегда. Я осмотрела готовую картинку не без удовольствия – какое-то настроение я все же поймала. Теперь можно сбрызнуть листок лаком для волос, чтобы пастель не размазывалась, но от него пропадут светлые цвета, например, белый.
