Василий Васильевич - Валерий Михайлович Воскобойников

— Товарищ командующий! — докладывал по телефону радостным голосом директор завода. — Первый пулемёт готов! Можно принимать.

— Молодцы! Быстрей везите его ко мне в Смольный. Высылаю специальную машину, — приказал командующий.

В Смольном собрались командиры. Всем командирам пулемёт понравился. Его назвали «Максим Ленинградский».

Через несколько дней пулемёт был уже не один.

Десять новых красивых пулемётов стояли у стены в кабинете директора. От них приятно пахло свежей смазкой.

— Берите лучших рабочих. Поедете вручать пулемёты нашим бойцам, — сказал директор завода мастеру.

— Иванов Василий Васильевич, одевайся теплее, едем на фронт, — сказал мастер.

Фронт был близко. До него можно было бы доехать на трамвае. Даже дойти пешком. Василий Васильевич поехал к фронту на санях.

САНИ ПРИВЕЗЛА ЛОШАДЬ

Василий Васильевич давно уже не видел лошадей в городе, потому что за блокаду многих лошадей съели.

Эта лошадь была худая, кожа обвисала у неё на животе пустым мешком, а по бокам выпирали острые рёбра.

Впереди сидел старик. Он был в красноармейской форме, рядом с ним лежала винтовка.

Мастер и Василий Васильевич перенесли на сани десять пулемётов, прикрыли их брезентом, сели на солому и двинулись в путь.

— Ты не печалься, что своё оружие не в машине везёшь. Это конь, знаменитый на всю дивизию, — сказал старик в красноармейской форме. — Он издалека танки чует и сразу тревогу подаёт. Несколько раз батальон спасал. Был бы он человеком, давно бы уже в медалях ходил.

Василий Васильевич ехал по городу и не узнавал знакомые улицы. Он давно уже не выходил из завода.

Улицы были засыпаны снегом. Многие дома стояли пустые, с израненными стенами, с дырявыми окнами.

Вот место, где когда-то мальчишка подарил ему самокат. Мальчишка ещё показывал свой этаж. Только нет теперь этого этажа. Дом стоял разрушенный, в него попала бомба. Сохранились две стены, и на мальчишкином этаже висела на стене фотография ребёнка — может быть, фотография как раз того мальчишки.

Долго они ехали к фронту, через весь город. Несколько раз у них проверяли пропуска. Улицы города тоже стали прифронтовой полосой. Хорошо, что мороза не было. Василий Васильевич даже задремал, пока ехал.

НА ФРОНТЕ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ УВИДЕЛ КОМАНДИРА СО ЗНАКОМЫМ ЛИЦОМ

Лицо у командира было старое и, как у многих, тощее и усталое. «Кто же это? — подумал Василий Васильевич. — Наверно, отец чей-нибудь».

Командир собрал бойцов на митинг.

Митинг был тут же — около саней. А сани стали трибуной.

Командир забрался на сани и начал речь.

— Наши отцы, наши сёстры и наши дети, — сказал он и посмотрел на Василия Васильевича, — работают ночью и днём, для того чтобы мы победили проклятого врага.

И все бойцы стали тихонько аплодировать.

Потом Василий Васильевич вручал бойцам пулемёты.

Каждый боец пожимал ему руку и говорил:

— Спасибо, товарищ.

После митинга старый командир со знакомым лицом подошёл к Василию Васильевичу и сказал:

— А я узнал тебя. Ведь это ты прибегал в военкомат в первый день войны. Я думал, ты в тылу, на Урале где-нибудь учишься.

Мастер и Василий Васильевич попили чаю в землянке у бойцов, а потом их повели на самый передовой окоп. У этого окопа кончалась советская земля и начиналась земля, временно завоёванная у нас фашистами.

В окопе уже стоял пулемёт, который сделал Василий Васильевич.

Внезапно по нашим позициям стал стрелять фашистский пулемёт. Вражеские пули ударяли в землю, и кусочек мёрзлой земли даже стукнул по лбу Василия Васильевича.

— Ну-ка, угости их сам, — предложил командир. — Сумеешь?

— Он на заводском полигоне сам их испытывал, — сказал мастер, — уж он-то сумеет.

Василий Васильевич прижался к своему пулемёту, прицелился — и дал по врагам очередь.

Вражеский пулемёт сразу замолчал.

— Хороший боец, — сказали солдаты, — оставим его у себя, товарищ командир?

— Я бы его оставил, да вот мастер как посмотрит? — сказал командир и улыбнулся.

А мастер испугался всерьёз.

— Вы моего рабочего не переманивайте! У него лучшие руки в цехе! Его заберёте, кто вам будет делать оружие?

ЖИЛ В ЛЕНИНГРАДЕ ХУДОЖНИК ПАХОМОВ

До войны он любил делать рисунки к детским книжкам, и дети всегда с удовольствием читали и рассматривали те книжки.

Рисунки Алексея Фёдоровича узнавали сразу и дети и взрослые.

Началась война. Алексей Фёдорович остался в блокадном городе, он не мог бросить в беде свой город.

Днём около развалившихся домов он отыскивал несколько палок, нёс их к себе на кухню, и тогда в маленькой железной печке-времянке загорался огонь. Художник отогревал у огня руки и принимался работать.

За свою жизнь он привык работать ежедневно, помногу. В блокадные дни он делал рисунки для книги о войне, рисовал обложку для детского журнала «Костёр», рисовал акварельными красками картинки для будущих работ.

Ночью прилетали вражеские самолёты бомбить город, начиналась воздушная тревога, и Пахомов забирался на крышу своего дома. По крышам даже в спокойное мирное время ходить опасно, особенно если ночью. А тут кругом рвались бомбы, летели осколки.

Но художнику некогда было бояться. Он часто был дежурным.

И если вражеский лётчик сбрасывал зажигательную бомбу на крышу, её надо было как можно быстрее схватить длинными щипцами или взять на лопату, засыпать песком, загасить.

Дежурные были почти на всех крышах. Поэтому фашистам так и не удалось поджечь город…

Потом снова начинался день, и