Рассказы зверолова - Владимир Алексеевич Панюков
И эти тигрята достались мне в награду за то, что их свирепая мамаша хотела поужинать старым звероловом…
Бывали всякие тяжёлые случаи и у других охотников, когда тигр заставал их врасплох.
Но я никогда не выходил на ловлю тигров один. А с хорошими, верными друзьями да с опытными охотниками поймать тигра можно. И хотя дело это нелёгкое и всегда есть какой-то риск, жизнь моя почти ни разу не подвергалась смертельной опасности.
Конечно, старого и очень сильного зверя поймать тяжело, очень тяжело. Но иной раз и нужды в этом нет — только скрутишь его, а он уже мёртв. Такой страшный зверь этот тигр, а часто умирает от разрыва сердца и живым в руки не даётся.
Видел я это сам, об этом же рассказывали мне знающие охотники. Старые тигроловы обычно объясняли это полушутя:
— Не хочет зверь нам сдаваться, умирает от злости, от досады. Я, мол, такой могучий и вольный, и вдруг связали меня эти людишки!
Старого тигра захватил я живьём всего лишь один раз, а больше ловил маленьких тигрят, которые ходят в тайге с тигрицей.
Выводок не живёт подолгу на одном месте, а кочует, ищет, где можно поживиться мясом: поймать козу, оленя, кабана или хотя бы зайца.
Я не сидел в тайге и не ждал, когда придёт ко мне тигрица с малышами. У меня повсюду были верные товарищи, и они давали мне знать, как только видели на снегу свежий след тигриной стаи — тигрицы и двух тигрят.
Я приглашал с собой охотников — человек пять. Мы брали всё необходимое для ловли — продукты, ружья, собак, сети, рогатины — и уходили в тайгу не на один день.
Как только обнаруживали след, мы устремлялись по нему обычно на лыжах, а собак пока держали на сворках. Пытались как можно ближе подойти к выводку и отделить тигрицу от детёнышей. Конечно, если детёныши уже выросли — например, с хорошую овчарку, — сделать это было гораздо труднее.
Когда подходили к зверям близко, старались не шуметь, чтобы тигрица нас не обнаружила, иначе она пойдёт на хитрость: оставит детёнышей где-либо в кустах, а сама сделает круг, зайдёт к нам сзади и бросится, чтобы загрызть ловца или его собаку.
В последние дни, когда до зверей уже оставалось недалеко, мы шли охотничьим строем, соблюдая осторожность: двое с собаками впереди — они двигались по следу; двое — по бокам, метрах в десяти, а один — сзади; он прикрывал группу с тыла.
Мы преследовали выводок дней пять, как говорят — «висели у зверей на хвосте», не давали им заняться охотой, брали их измором. Конечно, очень уставали и сами, потому что бежали по следу весь день — с рассвета до темноты, ели ночью, костра не разводили, тревожно спали на снегу часа три в сутки.
Голодные тигрята так уставали в конце концов, что бежать уже не могли: постепенно они замедляли свой шаг, а потом уже и вовсе ползли на брюхе вслед за матерью.
Как только тигрята начинали ползти, мы пускали на них собак, а сами начинали шуметь. Тайга вдруг оживала: рычали, визжали и лаяли собаки, мы кричали и стреляли.
Тигрица отбегала от выводка, и за ней мы посылали одного опытного охотника. Он бежал по её следу на лыжах и всё время стрелял. Напуганная выстрелами и ослабевшая от голода, тигрица убегала далеко в тайгу и уже не могла помешать нам ловить её тигрят.
Тигрята редко бывали рядом, вместе. Обычно тот, кто посильней, уходил дальше, и мы сначала нападали на более слабого, который находился ближе к нам.
Собаки окружали зверёныша и начинали громко лаять на него. Он ложился на спину и начинал отбиваться от них сильными, большими лапами.
Мы подбегали и брали его в кольцо. У нас были рогатины, и этими орудиями мы старались прижать голову тигрёнка к земле. И когда это удавалось, один охотник держал рогатину, остальные наваливались на зверя, надевали намордник, связывали лапы, и тигрёнок был наш.
Со связанным тигрёнком оставался один охотник и зорко глядел по сторонам, держа ружьё на изготовку. А мы пускали собак по следу второго тигрёнка, настигали его и таким же манером ловили.
Связанных тигрят клали на лыжи и везли в охотничью избушку, где для зверей уже была приготовлена клетка. Запирали туда пленников и везли их на ближайшую железнодорожную станцию. А уж оттуда — во Владивосток, на базу живых пушных зверей.
И пойманные нами тигрята скоро попадали в зоосад или в цирковую труппу к хорошему дрессировщику и через два — три года показывали всякие интересные номера на ярко освещённой арене…
Старого тигра я отправился как-то ловить в ноябре: из Москвы пришло тогда задание взять живым такого зверя.
Зима была в тот год снежная.
Мы снарядились в дорогу, ранним утром вышли из дому и направились в тайгу, где недавно видели свежий след зверя, крупный, как большое блюдце.
Впереди я шёл со своим Байкалом — умным и сильным псом, который понимал меня с полуслова и безотказно выполнял все мои приказания.
В неподвижном воздухе скоро начали кружиться пушистые хлопья снега. И прежде чем мы добрались до того места, где прошёл тигр, снег завалил все следы в тайге. Так мы понапрасну потеряли первый день.
На другое утро нам посчастливилось: Байкал прихватил след. Он обнюхал его и стал лаять. Я тихо свистнул и заставил собаку замолчать.
Судя по следу, тигр был большой, и шёл он по тайге спокойно.
Километра через два увидали мы остатки его обеда — голову и ноги косули — и пошли дальше тише, осторожнее. Сытый зверь не мог уйти далеко, надо было готовиться ко встрече с ним. О такой близкой встрече говорило нам и поведение собак: мы спустили их со сворок и послали в поиск, но они не рвались вперёд, а робко жались к нам.
Мы осмотрели, проверили оружие и специальные палки, окованные железом, которые применяются при ловле больших тигров. Обсудили, что делать, и двинулись дальше.
Шли мы котлом, полукругом, и скоро правофланговый подал сигнал: он увидел логово спящего тигра.
Я навёл Байкала на зверя, он бросился на него; все собаки помчались вслед.
Раздался оглушающий рёв в пещере; зверь развернулся, как стальная пружина. В воздухе мелькнуло длинное полосатое тело: тигр упал на собак.
— Не возьмём такое страшилище! Буду стрелять! — сказал я товарищу, который стоял ближе других.
— Погоди! Попытаем счастья! —
