Ричард Бах - Хорьки-детективы: Дело о Благородном Поступке
— Будущее... — хорек-философ будто впервые произнес это слово. — Если вы — мое будущее, то... — Он с удивлением посмотрел на Трили, — эта война не станет концом света!
Трилистник почувствовала, что напряжение спало.
— В мое время, сэр, мы забыли вашу войну! В мое время войны непредставимы. Благодаря вам. «Путь хорьков» так глубоко вошел в нашу культуру, что мы не способны воевать. Вы не помните? «Для того, кто читает, любит и живет, "Путь хорьков" становится источником света, который облагораживает не только свой, но и другие, далекие миры!»
— Вы создали цивилизацию по книге, которой я не писал. Это не мои идеи, я их не знаю. Как могу я их распространять?
— Очень просто, — ответила Трилистник устало, — о них вам расскажу я!
Хорек, сидящий за столом, уставился на нее, ошеломленный парадоксом. Затем, в первый раз с тех пор, как ракеты стали падать на Ферру, Аведой Мерек рассмеялся.
Глава 12
— Разве вы забыли, сэр?
Хорьчиха Трилистник стояла у развороченной стены. Она знала, что все это видит во сне, и не боялась высоты.
— Вы сказали, сэр, что это — не законы, а Правила Этикета, по которым хорьки могут жить, если захотят. Вы показали эти Правила тем, кого вы любите, а затем всем остальным, и эти Правила, написанные для одного, стали основой новой цивилизации...
Аведой Мерек писал на клочке обугленной бумаги, на языке древней Ферры, и слова эти были эхом его собственных слов, прочитанных многими давно ушедшими поколениями.
— ...миллионов, — прошептал он.
Трилистник замолчала, наблюдая за ним. Состояние пишущего хорька было похоже на транс.
«...Эти Правила Этикета станут для вас и всех, кто придет после вас, законами. Они поднимут вас над раздорами и разрушениями — сейчас и навеки».
Аведой Мерек уже не думал о том, что слишком поздно, что нет надежды, что один хорек бессилен спасти разрушенную планету. Буквы летели из-под его лап, ложась на бумагу готовым текстом знаменитых Правил.
Любое мое действие, которое может причинить вред другим, я должен вначале испытать на себе.
Я обязан относиться с той же мерой уважения и доброты к равным мне, старшим и щенкам, с какой я отношусь к самому себе.
Я утверждаю, что все свободны жить, думать и веровать так, как они хотят. В той же мере свободен и я.
Каждый мой день будет прожит и каждый выбор сделан ради высшей истины.
Трилистник молчала, очарованная значимостью знакомых фраз. Эти правила до такой степени вошли в плоть и кровь ее племени, что многие считали их не декларацией норм поведения, а самой природой хорьков, закрепленной в генетическом коде. Теперь, слово за словом, они возникали из-под пера Аведоя Мерека.
Хорек-философ посмотрел на Трили сияющими глазами.
—Да-да, — прошептал он, — вместо того чтобы тратить энергию на разрушение, мы используем ее для новых приключений. Вместо того чтобы направлять ракеты друг на друга, мы полетим в них к звездам!
Трили кивнула. Все встало на свои места. Мы прилетели на Землю из космоса. Древняя живопись и ваза, которая в данный момент находилась в ее офисе, были скорее предметами истории, чем искусства. А история начиналась от этого благородного хорька, сидящего сейчас перед ней.
— О вас ходят легенды. Правдивы ли они? — спросила Трилистник.
Философ улыбнулся. Легенды о таком скромном хорьке, как он?
— В архиве, — продолжала Трили, — я нашла такую историю. Аведоя Мерека однажды спросили, как он поступит, зная, что будет атакован неизвестными воинами.
— О, воинами? И что он ответил?
— «Я умру».
Он засмеялся:
— Молодец я. Наконец-то я понял, как остановить войны.
— Это правда?
— Нет.
«Где же истина? — думала Трили. — Если каждое благородное и доброе существо откажется бороться, доброта и благородство погибнут прежде завоевателей. И в конце концов останется только злобное меньшинство, которое будет скрежетать зубами от ненависти среди руин, в которые превратится планета.
— Ведь вы изменили мир, — воскликнула маленькая сыщица, — знаете ли вы это? Почувствовали, пока писали?
Поглощенный своими мыслями, хорек-философ произнес шепотом:
— Я ничего не менял, мисс Трилистник. Хорьки изменятся, когда сами поймут, что новый образ мыслей сделает их счастливее. Только так. Мы слишком упрямы. Я пишу, чтобы изменить себя.
Трилистник почувствовала, что ее дух больше не нужен здесь. Она напомнила Хорьку Аведою о написанных им ранее Правилах Этикета, и он вновь написал их для своих современников.
Она проснулась в своем Кресле Нераскрытых Тайн и сразу взялась за блокнот.
Ее виртуальное путешествие помогло найти ключ к тому моменту, который изменил судьбу хоречьей цивилизации. Не природа хорьков и не генетический код. Когда-то очень давно мы изменили наше сознание и сказали «нет» насилию. И причиной этому были Правила Этикета.
Возникло ли все это лишь в ее воображении или это и есть история их цивилизации?
Глава 13
— Не хотите ли чаю, мисс Трилистник?
— О да, благодарю вас, мистер Норки.
Он принес чайный прибор, налил ей мандалайского чаю и добавил меда.
— Трудное дело?
Сыщица кивнула, и он не стал мешать процессу дедукции. Правила Этикета всецело владели Хорьком Норки. Он почувствовал в кивке Трили, как глубоко ее тронуло внимание компаньона и как она была рада его молчаливому присутствию.
Трили прихлебывала чай, уставившись на бахрому ковра.
— Мистер Норки, — позвала она.
Норки появился мгновенно.
— Да, мисс Трилистник?
— Мне нужна ваша помощь.
— Я к вашим услугам.
Пушистый хорек уселся рядом в Кресло Раскрытых Тайн и замер.
Трилистник долго думала, как начать. Ее партнер молчал.
— Я видела Аведоя Мерека и хоречью войну, — произнесла наконец сыщица. — Я видела, как он писал Правила Этикета.
Норки ничего не ответил.
— Мне нужна ваша помощь. — Для хорьков это означает: «Пожалуйста, слушайте». Не комментируйте, не стройте предположений, не обсуждайте. Только слушайте.
— Видение прошлого — не доказательство. Как могу я знать, что это было на самом деле?
Ее партнер слушал.
— Война между хорьками, мистер Норки? Невероятно! Мы достаточно разумны, и нам не надо проходить сквозь ад, чтобы научиться доброте.
Долгая минута молчания.
— И все же, если там была война и хорьки пережили ее, мы должны об этом знать. Если бы я могла доказать, что у них был выбор...
Норки слушал.
— Никто не воюет с друзьями, — рассуждала Трилистник. — В определенный момент мы решили: все хорьки —друзья. «Мы-и-они» превратилось в «Мы».
Долгое молчание. Глаза Трилистник закрыты.
— Но если к этому решению пришли не постепенно, в течение миллиона лет, а в ту минуту, когда на моих глазах Аведой Мерек взял в лапу перо... значит, тут ни при чем какая-то глупая генетика, мистер Норки, это была идея одного-единственного существа!
Норки кивнул, но Трилистник этого не увидела.
— Если это правда, если такова власть лишь одной личности и ее идеи, — продолжала она, — сколько же невидимых стен и неведомых препятствий только и ждет нашего пробуждения?
Слышно, как тикают часы.
— Доказательства, мистер Норки! Я все видела и ничего не могу доказать. Была ли я свидетельницей благородного поступка, изменившего ход истории, или это плод моей фантазии?
Трили наконец повернулась к компаньону и повторила главное слово: «Доказательства!»
Он молчал.
— Я закончила, мистер Норки. Благодарю за помощь. Компаньон поднял лапу и разгладил усы.
— Большая честь слушать, вас, мисс Трилистник. У вас выдающийся ум.
Он поднялся и неслышно, на подушечках лап подошел к своему столу.
— Ваши комментарии, мистер Норки. В чем слабость моих рассуждений?
Норки поднял чашку с остывшим чаем.
— Ваша интуиция, мисс Трилистник, на уровне провидения. Насколько я знаю, ваши предчувствия всегда подтверждались.
— До сих пор — да.
— Бесспорно, здесь мы имеем дело с парадоксом. Если мы, прибыв в прошлое, напоминаем автору об идеях, которых он ранее не записал, то чьи это идеи: автора или наши?
— Его, конечно. Он жил в другом мире.
— Боюсь, я плохо разобрался с этой частью загадки, мисс Трилистник.
— Я рассказала ему о его собственных идеях. Наш мир вышел из того мира, в котором он меня не видел. В том, своем мире он писал Правила Этикета сам, в другом — ему их напомнило видение.
Не одно-единственное прошлое и будущее, Норки. Много прошлых и много будущих. И никакого парадокса.