Луис Фитцью - Шпионка Гарриет
— Правда?
— Правда. Поэтому я забираю чек и несу его в банк и планирую, как расходовать все эти деньги день за днем. Тогда у нас есть еда. Понимаешь?
— Да, это очень разумно.
— Ну, если бы я не начал этим заниматься, не знаю, что бы с нами было.
— Я об этом и не догадывалась, Спорти.
Мальчик постукивал ногой по полу. Оба были слегка смущены, и Спорти направился обратно на кухню, а Гарриет пошла в гостиную и, воспользовавшись случаем, заглянула через замочную скважину в комнату отца. Она ничего не увидела, только старый носок, лежащий на полу. Спорти вошел в гостиную, Гарриет поспешно отпрыгнула от двери и сказала:
— Ну, я пойду обратно на шпионский маршрут. Завтра увидимся.
— Пока, до завтра.
Закрыв за собой дверь, Гарриет на минутку остановилось, чтобы подумать. Потом понеслась вниз по ступенькам. Выйдя из подъезда, она уселась на крыльцо и записала:
В ДОМЕ, ГДЕ ЖИВЕТ СПОРТИ, ПАХНЕТ, КАК В СТАРОЙ ПРАЧЕЧНОЙ, ТУТ ШУМНО И КАК-ТО БЕДНО. МОЙ ДОМ НЕ ПАХНЕТ, ТАМ ТИХО, КАК У МИССИС ПЛАМБЕР. ЗНАЧИТ, МЫ БОГАТЫЕ? ОТЧЕГО ОДНИ ЛЮДИ БОГАТЫЕ, А ДРУГИЕ БЕДНЫЕ?
Она немного прошлась, и тут ей пришла в голову еще одна мысль.
МОГУТ ЛИ БОГАТЫЕ, КОГДА ВЫРАСТУТ, СТАТЬ ПИСАТЕЛЯМИ, ИЛИ У ПИСАТЕЛЕЙ, КАК У МИСТЕРА РОКА, НИКОГДА НЕТ ДЕНЕГ? МОЙ ОТЕЦ ВСЕГДА ГОВОРИТ БЕДНЫЙ АКТЕР ИЛИ БЕДНЫЙ ПИСАТЕЛЬ. МОЖЕТ, МНЕ ЛУЧШЕ НЕ СТОИТ СТАНОВИТЬСЯ ПИСАТЕЛЕМ?
Гарриет направилась к магазинчику, принадлежащему семье Дей Санти, первой остановке ее регулярного шпионского маршрута. Магазин был на Йоркском проспекте, и за ним находился маленький проулок с тремя наблюдательными пунктами. Первым было окно, выходящее в проулок, сквозь него виднелась та сторона прилавка, где стоял Папа Дей Санти. Через другое окошко просматривалась комната за магазином, в которой вся семья собиралась на обед. Еще одно окно выходило на задний двор, и, заглянув в него, можно было наблюдать за работавшим в кладовой за магазином Малышом Джо Карри.
Девочка кралась по проулку. В первом окне ничего не происходило. Она чуть не на четвереньках пробралась ко второму окну. Тут она увидела все семейство. Ей пришлось быстро наклониться, чтобы ее не заметили. К счастью, окошко было слегка приоткрыто и она слышала каждое слово.
Говорила Мама Дей Санти:
— Несчастный случай! Он берет грузовик, он убивается.
Гарриет знала, что она имеет в виду Фабио. Он всегда хотел взять грузовик. Она заглянула через подоконник.
Фабио сидел, прислонясь к большому мешку, между губами тлел окурок. Он был высокий, тощий и неулыбчивый. Замечание матери привело его в раздражение. Мать угадала его настроение и всплеснула руками.
— Что я сделала Богу, чтобы заслужить эту жизнь? Приехать в страну, как эта, только для того, чтобы воспитывать такого сына?
— Ну, мама! — это была Мария Елена, она целыми днями смотрела в зеркало и говорила глупости. Ей уже стукнуло семнадцать, и она была красавица.
— Ты мне не мамкай. Посмотри на Бруно, весь день, всю ночь, все время в магазине. Вот это сын, — Мама Дей Санти чуть не шипела.
Гарриет снова заглянула в окно. Франка, четырнадцатилетняя девочка, не представляющая из себя ничего интересного, застыла у стены, как будто ее там кто-то прислонил. Дино, шести лет, возил игрушечную машинку по полке. Папа Дей Санти медленно повернулся к Фабио.
— Mio figlio[5], — начал он голосом усталого родителя, — я отдал вам всю жизнь. Я приехал сюда с пустыми руками. Сначала я продавал овощи с тележки. Знаешь, сколько можно заработать на продаже овощей с тележки?
Фабио нахмурился и процедил сквозь зубы так, что сигарета во рту почти не пошевелилась:
— Теперь у тебя магазин, папа. Теперь у тебя грузовик. Могу я взять грузовик ненадолго?
— Нехорошо, нехорошо, — во всю мочь прокричал отец.
В полном молчании сын и отец стояли друг против друга. Тяжело ступая, в комнату вошел Бруно. Он был тяжеловесный, медленно передвигающийся мужчина с такими же тяжеловесными мыслями в голове. Он говорил медленно, как будто мыслям нужно было много времени, чтобы прийти откуда-то издалека.
— Дай ему машину, папа. Пусть немного развлечется. Ему восемнадцать лет. Ему хочется немного поразвлечься.
— Развлечения, развлечения. В восемнадцать пора вырасти из развлечений. Какие у тебя развлечения, Бруно?
— Мы совсем разные, папа. Не запрещай ему развлекаться. Если ты ему будешь все запрещать, он станет совсем плохим.
— Плохим? Плохим?! Он уже и так плохой. Вылетел из школы. Целыми днями слоняется тут, лентяй. Это что, я его таким сделал?
— Ну, папа, — прошептала Мария Елена, наклоняясь к зеркалу.
— З-з-з-з-з-з, — тихонько гудел Дино, превратив машинку в самолет.
Прозвенел дверной колокольчик, прервав мучительный разговор. Папа Дей Санти бросился из комнаты, прошептав на ходу:
— Покупатель. Никаких разговоров, все за работу.
— Папа, — одно только слово, но каких усилий Фабио стоило выдавить его из себя.
— Никаких машин, — слова просвистели как пули, Папа Дей Санти даже не обернулся.
Фабио с размаху сел на стул и глубоко затянулся сигаретой. Мария Елена перед зеркалом пробовала новую прическу. Мама Дей Санти вслед за Бруно, тяжело ступая, направилась в магазин. Никто даже не взглянул на Фабио. Гарриет примостилась под окном и записала в блокнот:
ЭТОТ ФАБИО, МОЖЕТ, И ПЛОХОЙ, НО Я ЕГО НЕ ОСУЖДАЮ. Я БЫ НЕ ХОТЕЛА БЫТЬ ТАКОЙ, КАК БРУНО. БРУНО ПОХОЖ НА ЗДОРОВОГО ТУПОВАТОГО МЕДВЕДЯ.
КОГДА-ТО Я ДУМАЛА, ЧТО ХОЧУ БЫТЬ ФРАНКОЙ И ЖИТЬ В ЭТОЙ СЕМЬЕ. НО ФРАНКА СЛИШКОМ ТУПАЯ. ЕСЛИ БЫ Я БЫЛА ФРАНКОЙ, МНЕ БЫ БЫЛО СКУЧНО С САМОЙ СОБОЙ. НЕ ДУМАЮ, ЧТО ДЕНЬГИ ДЕЛАЮТ ЛЮДЕЙ ТАКИМИ ТУПЫМИ. ПРАВДА, Я НЕ СЛИШКОМ МНОГО ЗНАЮ О ТОМ, ПОЧЕМУ ЛЮДИ ТУПЫЕ. НАДО БЫ ПРО ЭТО УЗНАТЬ, А ТО ВДРУГ Я ТОЖЕ ТУПАЯ?
НА ЧТО ЭТО ПОХОЖЕ, КОГДА У ТЕБЯ ЕСТЬ БРАТЬЯ И СЕСТРЫ? С ОДНОЙ СТОРОНЫ, ЕСЛИ РОДИТЕЛИ СЕРДЯТСЯ, ТО НЕ ВСЕГДА НА ТЕБЯ. ИНОГДА ОНИ СЕРДЯТСЯ НА БРАТА, ТОГДА МОЖНО ПОСМЕЯТЬСЯ.
А КОГДА ВЫРАСТАЕШЬ ИЗ РАЗВЛЕЧЕНИЙ? НЕЛЬЗЯ ВЫРАСТИ ИЗ ТОГО, ЧТОБЫ БЫТЬ ШПИОНОМ. ХОТЯ, ЕСЛИ ТЕБЕ ПЯТЬДЕСЯТ, МОЖНО СВАЛИТЬСЯ С ПОЖАРНОЙ ЛЕСТНИЦЫ. ВПРОЧЕМ, МОЖНО ШПИОНИТЬ, НИКУДА НЕ ЗАЛЕЗАЯ.
Гарриет закрыла блокнот и на четвереньках поползла на задний двор, чтобы посмотреть, что делает Малыш Джо Карри. Он был разносчиком у Дей Санти и всегда делал одно и тоже. Он всегда ел. Не похоже было, чтобы у Дей Санти оставалась хоть какая-то прибыль, если посмотреть, как Джо ел.
Гарриет заглянула в окошко. Вместо того, чтобы работать, Джо сидел и уплетал огромный кусок сыра. Рядом с ним, готовые к употреблению, лежали два огурца, три помидора, буханка хлеба, пирог со сладкой начинкой, бутылка молока, громадный бутерброд с мясом, две банки — одна с солеными огурцами, другая с майонезом, четыре яблока и небольшой кусок копченой колбасы. Вытаращив глаза от изумления, Гарриет записала:
КОГДА Я СМОТРЮ НА НЕГО, Я ГОТОВА СЪЕСТЬ ТЫСЯЧУ БУТЕРБРОДОВ С ПОМИДОРАМИ.
Гарриет услышала тихие звуки, доносящиеся из проулка. Даже не глядя в ту сторону, она знала, что это такое, ведь она каждый день наблюдала одно и то же. Четверо тощих мальчишек на цыпочках пробрались к двери и тихонько постучали. Это были бедные дети в рваной и грязной одежде, с замызганными, будто ни разу в жизни не мытыми физиономиями. Старшему было лет семь, остальным четыре или пять.
Малыш Джо открыл дверь. Не произнося ни слова, он сунул им помидор, бутылку молока, кусок сыра, буханку хлеба, половинку копченой колбасы, половинку пирога и два яблока. Дети рассовали еду по карманам и, так и не произнеся ни слова, пустились бежать.
Малыш Джо вернулся к поглощению пищи. Гарриет, наблюдая эту сцену, чувствовала себя как-то странно. Она тихонько вздохнула, потом выбралась обратно на улицу и направилась к следующей цели.
Вечером перед ужином Гарриет лежала в ванне. Она была счастлива. Она сегодня на славу поработала. Гарриет прислушалась к звукам, доносившимся из комнаты. Оле-Голли разбирала ее одежду и насвистывала. Это был бодрый, весьма немелодичный свист, но Гарриет он нравился. Желтая краска на стенах ванной смотрелась чисто и весело. В ванной было тепло, и Гарриет чуть не уснула в горячей воде.
Внизу громко хлопнула входная дверь, и девочка услышала отцовский голос.
— Прохвосты, гады, первостатейные вонючки, — доносились сердитые крики. Судя по звукам, отец стремительно влетел в библиотеку. — Ты не поверишь, какая гнусность… ты не поверишь, когда я расскажу тебе об их невообразимом негодяйстве!
Тут раздался мягкий, успокаивающий голос матери, которая, ясное дело, усаживала его в кресло.
— Что случилось, дорогой? В чем дело?
— Та-та-та, они просто самые ужасные та-та-та. Я просто не мог поверить…
— Дорогой, вот, я приготовила тебе выпить.
Гарриет даже встала в ванной, стараясь получше расслышать, что происходит.
— Чем ты сегодня занималась, Гарриет?
Как некстати. Оле-Голли решила именно сейчас поговорить с ней. Гарриет сделала вид, будто не слышит вопроса.
