Алексей Талвир - Анъяр
Никандр обернул руку старым ватником и схватил одного лисёнка за шиворот, другие тоже вцепились в ватник. Так и вытащил он руку с повисшими на ней лисятами.
Еле разжали им зубы и оторвали от ватника, а потом, когда уложили в лукошко с крышкой, они в темноте притихли.
В тот день лисью семью подарили живому уголку школы.
С этого дня за Анъяром укрепилась слава настоящей учёной собаки. Теперь дядя Никандр не называл её пенсионеркой, а каждый вечер приходил к дедушке Марата и просил отпустить Анъяра на ночное дежурство.
Пионеры продолжали шефствовать над птицефермой, и утята с каждым днём становились всё больше и больше похожими на взрослых уток, крякали важно и ходили вперевалочку.
Разбой на озёрах прекратился. Все радовались, что удалось защитить и вырастить птиц.
Заведующий птицефермой объявил ребятам, что правление колхоза за труд школьников решило оборудовать для них слесарную мастерскую, а Марата, вожака пограничной собаки Анъяра, наградило почётной грамотой.
Дядя Никандр часто заводил с Маратом разговор о том, что такую собаку, как Анъяр, не надо запирать в городской квартире. Её место здесь, на ферме, чтобы работала на пользу колхозу.
Марат вспомнил, что тётя Шура тоже хвалила здешнюю местность и советовала оставить собаку у деда. «А ты будешь приезжать на каникулы», — говорила она Марату. «Нет, этому не бывать, — решил Марат. — Анъяр друг, а друга не предают. Я без него жить не могу, и он без меня. Мало ли что сытно. Анъяру не только «нужно быть сытым». Они любят друг друга, а это главное. Пока дядя Алёша не вернётся из Египта, собака будет жить с Маратом. А потом, может быть, дядя Алёша увидит, как они подружились, и оставит ему Анъяра навсегда.
Всё проходит, подошли к концу и каникулы. Прикатила голубая «Волга». Это была папина машина. Марат с Анъяром выбежали навстречу. Но папы в машине не было. Рядом с шофёром сидела тётя Шура.
— Как ты почернел, вырос да и поправился, — сказала она, подбежав к Марату, и, нагнувшись, звонко поцеловала его в обе щеки.
Марат растерялся и обрадовался чему-то. Он осторожно взял тётю Шуру за руку, прислонился к ней. В это время подошёл Никандр. Он издали начал кланяться тёте Шуре и директорскому шофёру.
— Знаете, ошибся я, ругал тут вашу собаку, — заговорил он сразу. — А собака-то стоящая. Не хотел допускать её в птичий гарнизон, а она, оказывается, умная. Теперь я вас прошу — оставьте её нашу ферму сторожить. Будет ей сытно, привольно. Мы её не обидим. Собака-то не домашняя, заскучает без работы, — упрашивал Никандр.
Тётя Шура посмотрела на Анъяра; он словно понимал, что решается его судьба, и не отрывая глаз, умоляюще смотрел на Марата.
Марат крепко сжал руку тёти Шуры обеими руками и глядел на неё с отчаянием.
Она улыбнулась ему нежно, тихо пожала руку: понимаю, мол, и серьёзно ответила дяде Никандру:
— Без хозяина как решать? Вот скоро приезжает Алексей Нилыч, он, может быть, захочет взять собаку с собой. Не знаю, может быть, и оставит. Я ему вашу просьбу передам.
Марат не понял, правда ли приезжает дядя Алёша или тётя Шура сказала так, чтобы не обидеть Никандра. Не всё ли равно? Значит, тётя Шура поняла его и Анъяра тоже.
Марат отвернулся, чтобы скрыть радостную улыбку, но, будто поняв его, радостно и звонко залаял Анъяр.
