Иван Кожедуб - Верность Отчизне
И вот Нина Васильевна повязала мне пионерский галстук, прикрепила его зажимом, изображающим пионерский костер, с надписью: «Всегда готов!»
С пионерским галстуком я не расставался. Перед сном тщательно складывал и прятал его под подушку. Ночью просыпался и все смотрел — тут ли он.
В день Великого Октября мы ранним вечером собрались у клуба. На нас — нарядные вышитые рубашки. Пионерские галстуки тщательно отглажены и аккуратно повязаны.
Клуб ярко освещен, украшен картинами Малышка, всюду лозунги и зеленые гирлянды — их делали мы, школьники.
Гости приехавшие из районных организаций, поздравляют колхозников с великим праздником, поздравляют и с открытием клуба.
Кончается торжественная часть — школьный хоровой кружок готовится за кулисами к выступлению. Нина Васильевна заботливо оглядывает нас — кому галстук поправит, кому пригладит волосы. Выходим на сцену. Нам и весело и страшновато: в день такого праздника на открытии клуба перед взрослыми выступаем!
Поем по-украински «Интернационал» и старые революционные песни, которые любил Ленин. Потом запеваем: «Мы кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи». Ребята стараются изо всех сил, я даже пытаюсь басить. После каждой песни нам хлопают, как настоящим артистам.
Большое впечатление на нас, ребят, произвела «туманная картина» — так мы называли тогда кинофильм. Показывалась жизнь колхозной деревни, и мы впервые, хоть и на экране, увидели тракторы. С тех пор я не пропускал ни одной картины. Помогал механику переносить коробки с кинолентами, и он позволял во время сеанса оставаться у киноаппарата, объяснял его устройство.
Надо сказать, что скоро и у нас в деревне появился трактор «Путиловец». Тут уж мы могли рассмотреть его получше, хотя к нему нас и не очень-то подпускали.
В клубе выступал и наш школьный театральный кружок. Мы долго готовились к первому спектаклю, сами мастерили костюмы, разрисовывали программки.
Малышок нарисовал декорации: деревья, кусты, хаты, — и я все удивлялся его мастерству. Особенно нравился мне расписной, узорный занавес.
Старались мы не зря: на представление пришло много народу—наши деды, отцы, матери. Зрители от души веселились, хлопали нам и благодарили наших учителей за первый школьный спектакль.
После стычки
В нашей дружной дисциплинированной группе был один озорной хлопец — Сергей. Я его невзлюбил за то, что он обижал горбунка Ивася — хилого, тихого мальчугана.
Жил Ивась, как и я, далеко от школы, у самой околицы, только на противоположной стороне деревни. Но уроки никогда не пропускал, занимался усердно и изо всех сил старался работать наравне с нами в колхозе. А Сергей дразнил его, доводил до слез. Не нравилось мне это. Частенько у нас с Сергеем дело чуть до драки не доходило, хотя драться я не любил. Я любил по честному помериться силами и побороться на перемене во дворе или после занятий. Но однажды я изменил своему правилу.
Я уже сидел за партой, а учительницы еще не было в классе. Вошел Ивась. Как видно, ему нездоровилось. Вдруг Сергей стал его передразнивать, потом подскочил к нему, ударил по уху. Ивась закричал, схватился за голову и упал на парту. У меня даже в глазах потемнело. Я не стерпел, бросился на Сергея. Мы сцепились в клубок. Катаемся по полу у самого стола. Хоть я был и поменьше ростом, но оказался посильнее. Только я собрался положить Сергея на лопатки, дверь отворилась и вошла Нина Васильевна. Мы вскочили. Стою ни жив ни мертв. Стыдно мне, что в классе подрался.
— Он за Ивася вступился, Нина Васильевна! — закричали ребята.
Учительница велела всем сесть за парты, а после урока оставила весь класс. Она тоже была возмущена поведением Сергея. На первый раз в наказание оставила его без обеда. Меня же Нина Васильевна пристыдила за то, что я нарушил дисциплину, подрался в классе. И я надолго запомнил этот случай.
Спустя несколько дней Нина Васильевна сказала:
— Ребята, у нас в классе есть отстающие. Вот, например, Гриша Вареник не в ладах с арифметикой. Кто ему поможет? Ребята закричали, поднимая руки:
— Я, Нина Васильевна! Я помогу!
Поднял руку и я.
Учительница мельком взглянула на меня и продолжала:
— Вот это, дети, будет настоящая помощь товарищам… Не то что драка.
Я покраснел — хоть из класса беги. Как же сгладить свою вину?..
И вдруг учительница сказала, испытующе глядя на меня:
— Вот, Ваня, ты с Гришей и займись. А вы, ребята, подтяните отстающих по другим предметам.
И мы стали часто оставаться в школе после уроков. Занимались, читали, рисовали. Самым большим удовольствием было для меня перерисовывать иллюстрации к «Кобзарю» Шевченко и учительница охотно давала мне книгу.
Ярко и весело горели электрические лампочки, в классе было уютно тепло. Нина Васильевна сидела тут же за столом — проверяла наши тетради. Закончив работу, читала нам вслух стихи Пушкина, Маяковского, Шевченко. Или рассказывала о нашем крае.
От нее мы узнали об истории Новгород-Северского, о том, как отсюда отправился в поход на чужеземцев Игорев полк, узнали о замечательном педагоге Ушинском — нашем земляке. В тридцатых годах прошлого века он провел детство в Нов-город-Северском. Учительница рассказала нам, что все свои средства Ушинский завещал на постройку сельских школ, по его вол-е построена и наша.
Страшный день
Пришла весна. Вышло из берегов Головачеве озеро у нашей околицы. Шаткие мостки залило, а где и снесло. Местами приходилось идти вброд. Я был невелик ростом, и мне особенно доставалось от вешней воды. Надоело мне это. Раздобыв жерди и гвозди, я смастерил высоченные ходули. Подбил их гвоздями, чтобы не поскользнуться на льду, который кое-где лежал под водой.
Долго я тренировался во дворе, прежде чем пуститься в дальний путь в школу. Дома надо мной посмеивались, но когда я прошел по улице, не замочив ног, отец позволил мне идти в школу на ходулях.
Я переходил через глубокие места, рассекая ходулями воду, и был очень доволен своей затеей. Сначала меня не узнавали даже знакомые дворовые псы — они с лаем бросались к моим длинным деревянным ногам.
Вхожу в школьный двор. Меня обступили ребята. Нина Васильевна рассмеялась и похвалила за выдумку. А я был рад, что она больше на меня не сердится.
А через несколько дней случилось происшествие, запомнившееся мне на всю жизнь. Вот как было дело.
Вода медленно спадала, и кое-где на пойме уже островками выступали холмы, поросшие травой, щавелем и диким луком.
Надо быть умелым гребцом, чтобы пуститься в плавание по широкой пойме, особенно в ветреную погоду. И нам это запрещалось. Но пойма нас манила, да и на островках щавель рос крупный, не то что на берегу, где его повыбрали да и скот потравил. И мы — пятеро мальчишек и две девчушки — запрет нарушили: отправились на лодке к дальнему острову.
Весело было плыть по широкому раздолью. Вволю набегались по острову, набрали по большой торбе щавеля и луговой цибули. Погрузили торбу в лодку, сели. Смотрим — вода вровень с бортами. Налетел холодный ветер, вздымая волны. Надвигалась буря. Я и еще двое ребят стали уговаривать остальных заночевать на островке: к утру ветер утихнет и нас найдут. Недавно я прочел «Робинзона Крузо» и уговаривал особенно горячо. Но большинство стояло на своем: скорее бы добраться домой. А девчушки уже лили слезы. Старший, Василь, решил: надо плыть. Все его поддержали. Пришлось подчиниться.
Поплыли. Вычерпываю воду старым солдатским котелком. Ветер все крепчает. Тучи затянули небо. Волны захлестывают лодку, — мы прикрываем ее полами курток. Вдруг нас резко развернуло по ветру. Не успела лодка соскользнуть с гребня, как нас накрыло набежавшей волной. Лодку перевернуло вверх дном. Мы начали тонуть, но под ногами оказалась земля. Нам с Андрейкой, моим приятелем, — по шею, Василю — по грудь. Волны перекатываются через наши головы. Захлебываемся. Вдруг видим — к нам подплывает лодка. И тут же поворачивает обратно.
— За лодкой, ребята! — крикнул Василь.
Мы вплавь кинулись ее догонять. Уцепились за борта. Смотрю — нас четверо: Андрейка, Проня, Василь и я. Троих нет.
Хозяин лодки, наш односельчанин дядя Игнат, все гребет и гребет дальше к кустам, — они словно на воде росли.
— Поворачивай, дядя Игнат, куда ты? Подберем наших!
— Сами вот-вот потонем, еле гребу! — крикнул он со злостью. — Я-то ведь думал, в лодке моя жинка возвращается из Новгород-Северского.
Мы кричим, просим его повернуть, а он не слушает.
Подплыли к кустам. Да это не кусты, а макушки деревьев, растущих на затопленном островке! Лодку залило. Я схватился за ветки Тревожно осматриваюсь. Все тут. Андрейка неподалеку. Слышу его испуганный голос:
— Ваня, дна не достать!
— Держись крепче! — кричу я.
Кругом вода До берега не доплыть: далеко. Порывистый ветер чуть не срывает с дерева. Я нащупал толстый сучок, уперся в него ногами, руки у меня словно приросли к ветвям. Мы кричали, звали на помощь, но скоро выбились из сил и затихли. Только Игнат, сидя на ветке, изредка выкрикивал:
