Колет Вивье - Полярная звезда
— Я быстренько вернусь! — добавил он.
— О! Можете не торопиться! — улыбаясь, сказала она. — Вот вы и повеселели. Во всяком случае, желаю вам удачной прогулки!
Поль быстро добрался до набережной. По какой улице пойти? По той? По этой? Все они манили его своей таинственностью, и на каждом перекрёстке он колебался: неизвестное ему до сих пор чувство свободы ошеломило его, и он не знал, какую улицу выбрать. Он то шел быстрым шагом, то бежал, бросая беглый взгляд на выстроенные вдоль узких тротуаров дома и магазины, хотя прекрасно знал, что не найдёт здесь «Полярной звезды»: всё тут казалось ему слишком безобразным, слишком мрачным. Надо пройти дальше, туда, где улицы красивее. Он вернулся на набережную и тщательно изучил названия её больших гостиниц: ничего, по-прежнему ничего… Правда, Дьеп такой большой… Затем он пошёл своим путём, всё прямо, никуда не сворачивая, но не расспрашивал прохожих, боясь услышать: «Нет, такого ресторана я не знаю». Пересекая какую-то маленькую площадь, он вдруг увидел в просвете между домами торчащие мачты парусников, стоявших в порту на якоре, и помчался туда. В эти первые послеполуденные часы тут было пустынно, но чуть поодаль, возле железного моста, переброшенного через док, какие-то люди выгружали рыбу. Поль задержался на минутку, глядя, как сновали взад-вперёд ящики, как женщины и дети наполняли корзины рыбой, отливавшей всеми цветами радуги. Зрелище это привлекло его внимание, и, чтобы полюбоваться им вблизи, он осторожными шажками подошёл к самому краю пристани. Прислонившись спиной к поручням длинного, очень высокого, выкрашенного в бурый цвет парохода, какой-то моряк курил трубку; из-под засученных рукавов выглядывали его голые, мясистые руки.
— Эй, парень! — закричал он вдруг.
Струя пара со свистом вырвалась на пристань и ослепила отскочившего назад Поля. Явно опасное место. Не хватало только ещё раз свалиться в воду! А если перейти мост и обследовать тот неизвестный квартал, что виднелся по ту сторону дока?
К его великому разочарованию, новый квартал оказался ещё беднее предыдущего. Какими жалкими казались эти дома из плохо пригнанных кирпичей, потерявших цвет под действием морского воздуха, по сравнению с теми, сложенными из огромных камней зданиями, какие в Париже встречаются на каждом шагу! С левой стороны, если идти к молу, они и вовсе исчезали, уступая место пустырю, а затем крутому скалистому берегу, какому-то странному берегу, изрытому совершенно чёрными дырами, что разверзались в меловой почве. Маленькая лесенка со ступеньками, подпёртыми валунами, вела к этим пещерам, куда вход был преграждён; рваные сети сушились на палке рядом с парой старых сандалий и котелком, наполненным всякими отбросами. Сети, сандалии, котелок… Значит, здесь живут люди? Ну да, Поль различал теперь в глубине ближайшей к нему пещеры женщину в сером, которая чистила картошку; она тоже была очень бедно одета, ещё беднее, чем рыжий мальчик с пляжа, и тоже выглядела некрасивой со своими нечёсаными волосами. «Возможно, она устроилась здесь, чтобы видеть море», — подумал Поль. Женщина подняла голову, и, проследив за её взглядом, Поль заметил девочку, идущую по пустырю с пустой корзинкой в руках, босоногую девочку в очень длинном платье с совершенно обтрёпанным подолом.
— Мама, я всё продала! — закричала она. — Одна дама купила сразу два кило. Вот повезло! Я выручила сто тридцать пять франков! Эй, вы там, посторонитесь-ка! — крикнула она Полю, на которого наткнулась внизу, у лестницы.
Она уставилась на него пристальным и дерзким взглядом.
— Что ему здесь нужно? — спросила она у матери.
— И правда, что вам нужно? — осведомилась женщина, снова принимаясь за картошку. — Если вы за макрелью, то, сами видите, её больше нет.
— Извините, — пробормотал Поль, — я… я смотрел.
— Он смотрел! — возмутилась девочка. — Ишь ты! Шли бы к другим подглядывать, коль пришла охота, а у нас вам делать нечего!
Состроив ему гримасу, она, перескакивая через ступеньки, поднялась по лесенке и исчезла в чёрной дыре. Но Поль был настолько ошарашен, что и не подумал оскорбиться её словами. «У нас»! Она в самом деле сказала «у нас». Значит, она действительно жила здесь? Странная причуда, вокруг столько домов! Но это, должно быть, всё же занятно, почти как в «Робинзоне Крузо», и, хорошенько взвесив, надо признать, что ей повезло, этой девочке. Одно только досадно — пещера такая неприглядная. Вот Робинзон, тот сумел хорошо оборудовать свою пещеру: дверь и всё прочее… Вероятно, эти люди не читали «Робинзона».
На далёкой колокольне пробило четыре удара. Четыре часа! Поль встрепенулся. О чём это он задумался? О «Звезде»? Он почувствовал усталость и повернул обратно. Всю дорогу вдоль набережной до Большой улицы он плёлся, еле волоча ноги. Внезапно ему бросилась в глаза кондитерская, та самая, где в первый день своего приезда он видел, как люди ели мороженое. Ах да, в самом деле, пора поесть! Он робко вошёл в магазин и после долгих колебаний выбрал два эклера и яблочное пирожное; расплатился он одним из двух тысячефранковых билетов, которые отец дал ему перед отъездом. От сдачи у него оттопырились карманы, вот какой он богатый! Поль улыбнулся продавщице.
— Будьте добры, мадемуазель, — краснея, сказал он, — сказать мне, где находится ресторан, который я ищу: «Полярная звезда».
— Не знаю такого, — любезно ответила девушка. — Вы уверены, что он именно так называется? Потому что в двух шагах отсюда находится «Дьепская камбала».
Спутать камбалу со звездой! Поль возмущённо тряхнул головой и вышел, унося свои пирожные. Странно всё-таки, что никто не может ему указать ресторан тёти Мальвины. «Ну, хватит с меня, — сказал он себе, — пойду домой!» Он направился к пляжу, лакомясь по дороге яблочным пирожным, когда где-то совсем близко раздался голос, при звуке которого он вздрогнул:
— Макрель, продаю макрель!
Рыжий мальчик! Да, несомненно он, там, на мостовой, со своей пылающей вихрастой головой и цветом лица, до смешного похожим на хорошо пропечённый хлеб. Он держал в руке точно такую же корзинку, какая была у девочки из пещеры, но у него она была полна рыбой. Поль инстинктивно отступил к кондитерской, потом, изменив намерение, попытался проскользнуть на соседнюю улицу. Но не успел он сделать и десяти шагов, как кто-то схватил его за рукав.
— Э, никак, мой утопленник! Точно! — весело сказал рыжий.
Поль хотел продолжать свой путь, но мальчик крепко держал его; он улыбался во весь рот и был в прекрасном настроении.
— Ну, как дела? — спросил он.
— Отлично. Но я тороплюсь домой… Да пусти же меня наконец!
— Ну, за этим остановки не будет! — сказал рыжий и отдёрнул руку. — Но, смотри-ка, пожалуйста, как ты ни торопишься, всё же нашёл время купить себе роскошный завтрак! Эклеры, яблочное пирожное! Ты себя не забываешь!..
Он поставил корзинку на тротуар и ткнул пальцем в эклеры, которые Поль от волнения раздавил в руке.
— Одно дашь мне, — заявил мальчишка, словно это само собой разумелось.
— Ну нет… — возразил было Поль.
Но, в то время как он произносил эти слова, рука его непроизвольно разжалась. Рыжий взял одно пирожное.
— Ну и вкуснота! — сказал он. — Что ж ты, ешь второе! Чего ты ждёшь?
Поль машинально повиновался и получше вытер свои липкие пальцы.
— Мировая штука! — с набитым ртом заявил мальчик.
— Угу, — согласился Поль, — очень вкусно…
Ему вдруг расхотелось уходить. Эта встреча, которой он так боялся, произошла совсем иначе, чем он себе представлял. В общем, спаситель его нравился ему значительно больше, чем два дня назад. Ни покровительственного тона, ни намёков на злосчастное приключение в море; рыжий просто улыбнулся, словно его обрадовала встреча со старым приятелем. «Надо бы его поблагодарить, — подумал Поль. — Правда, я отдал ему одно пирожное». Это предложенное или, вернее, взятое пирожное напомнило ему о перочинном ножике, и он снова разозлился. Но заговорил Поль не о ноже.
— Ну и стукнул же ты меня! — сказал он сварливо.
Мальчик нахмурил брови.
— Когда это? Когда выловил тебя? Ещё бы, поневоле пришлось, дружище. Не оглуши я тебя тогда, ты бы потопил меня, так ты вцепился! Ну и цеплялся же ты, бедняга, о ля-ля!
Он говорил всё это смеясь, и Поль заметил в его зелёных глазах лукавые искорки.
«Сейчас заговорит о моём „о мсьё!“» — подумал Поль, и сердце у него упало. Но, к его великому облегчению, рыжий переменил тему.
— Видишь, торгую макрелью, — сказал он, показывая свою корзинку.
— Ах да, макрель, — отозвался Поль. — Да, да, ты продаёшь её.
— Ага, продаю. Беру в порту и продаю.
— Да, — повторил Поль.
Он переминался с ноги на ногу, никак не решаясь уйти. Что-то — он не знал, что именно, — удерживало его возле этого мальчика.
— Ты как та девчонка, — заметил он наконец, чтобы прервать молчание.
