Все-все-все школьные-прикольные рассказы - Кир Булычев
Папа сказал, что только мыши ему как раз и не хватало для полного счастья, а мама ничего не сказала — только рот открыла и глаза выпучила.
Домой поехали на такси, чтобы зверя не поморозить.
На другой день был выходной. Первым делом, с самого утра, к Мите Женька Петров прибежал — питомца смотреть. И сразу спросил:
— А его как зовут?
Митя растерялся: про имя-то он и вправду у Снегурочки не узнал.
— Ничего, — решил Женька, — так даже интереснее. Сами назовём.
Стали глядеть в клетку и думать, как животное назвать. А животное встало на задние лапки, передние сложило и смотрит так внимательно-внимательно — точь-в-точь классная руководительница Наталья Сергеевна.
— Идея! — сказал Митя. — Так и назовём — Наталья Сергеевна.
Женька поёжился:
— А вдруг узнает?
— Ничего, ей даже приятно будет. Не каждый же день в твою честь кого-нибудь называют.
— Нет, — упёрся Женька, — это имя неподходящее. А вдруг это вообще не мышь, а мыш, в смысле — мальчик? Что он тогда — Наталий Сергеевич?
— Надо такое имя, — согласился Митя, — чтобы и мальчику подошло, и девочке. Женька, например.
— Я тебе сейчас покажу «и мальчику, и девочке»! — вдруг рассердился Женька и чуть было Митю по уху не стукнул.
В общем, решили: нечего грызуна человеческим именем называть, тем более что для них давно собственные придуманы — Шушера, например. Только Шушера — это для большой крысы имя, а мышь можно уменьшительно звать — Шушка. Или Шухер, если всё-таки мальчик.
— Имя есть, — решил Митя, — переходим к дрессировке. Будем тебя, Шухер, учить газету приносить. И тапочки.
Тапочки Шухера не заинтересовали: он от них убегал и к Мите в штанину прятался. А вот «Вечёрка» вчерашняя понравилась, особенно спортивная страничка. Сначала мыш все заметки обнюхал, внимательно так, слева направо, а потом на фотографию футболистов чёрненькую какашку сделал.
Тут Митя всё понял:
— Да ведь он, Женечка, грамотный! Спорим, он прочитал, как наши в футбол продули!
— Ничего удивительного, — сказал Женька. — Медведи вон в цирке на мотоциклах катаются, овцы в футбол играют, осьминоги результаты матчей предсказывают. Умнеют не по дням, а по часам. Про дельфинов уж и не говорю. Вот увидишь: скоро они с людьми на прямой контакт выйдут.
— Правильно, — решил Митя, — даёшь контакт!
И папин журнал «Химия и жизнь» за прошлый ноябрь в клетку Шухеру засунул — для обмена научной информацией. Пусть читает.
Всю ночь в клетке шла возня и что-то шуршало. Утром журнала не было. Бумажные клочки были, мелкие-премелкие, а журнала — не было.
— Усвоил, — обрадовался Митя и тут же Женьке позвонил. — Принеси, — говорит, — из учебной литературы чего-нибудь, чего не жалко. Будем Шухера обучать, для контакта. Чтобы ещё разумнее стал.
Женька весь школьный портфель принёс, с тетрадками, дневником и учебниками. И настольный хоккей — большую такую коробку. Еле дотащил. Поставили на пол в большой комнате: благо, родители в гости уехали.
Хоккей — штука увлекательная. Как начали шайбу гонять, так и проиграли до самого обеда.
Тут Митя себя по лбу — хлоп: забыл! Не сегодня завтра разумную мышь в Академию наук представлять, а учебники зверю до сих пор не выданы. Осрамится ведь перед академиками! Побежал в свою комнату — глядь, а клетка на столе пустая, дверка распахнута. И школьный дневник погрызенный внутри лежит. Женькин.
Бросились зверя искать. Под столом искали, за шкафом искали, в кухне у холодильника на всякий случай в засаде посидели, по котлете съели — сухим пайком, прямо не выходя из засады. Мышь не нашли. Зато нашли дырку в плинтусе под кроватью.
— Под пол ушёл, — сказал Митя. — К диким мышам. Не достанем. Да, кстати: зачем это ты, друг Женечка, свой дневник в клетку сунул? И дверку не закрыл?
— Да понимаешь, — засмущался Женька, — там двойка была… и три замечания. А ему какая разница, что грызть.
— Большая разница! — рассердился Митя. — Что он из твоего дневника мог умного узнать? «На уроке пения орал дурным голосом»? Какое у него теперь будет мнение о человечестве?
— Я не орал, я лёгкие тренировал, — обиделся Женька. — Я, может, ещё в опере буду выступать. А клетку я закрывал, точно!
— Ясное дело, закрывал, — согласился Митя. — А он открыл. Я бы на его месте тоже что хочешь открыл и откуда хочешь сбежал, после твоего дневника.
— Да ты, Печёнкин, не переживай, — сказал Женька. — Всё равно негоже разумное существо в клетке держать. Он теперь местным мышам будет вместо великого белого вождя, и все его будут звать «сахиб», как в Индии. Может, ещё в гости придёт — со свитой и подарками.
Тут родители вернулись. Папа за Шухера порадовался и сказал, что под полом не то что мыши — тигры могут жить целыми семьями, потому что когда дом строили, много цемента украли. А мама сказала, что великий белый вождь ей в доме совсем ни к чему, особенно со свитой, и велела папе дырку в плинтусе заделать.
Митя спорить не стал. Но дырку всё равно потом обратно расковырял: мало ли, вдруг Женька прав окажется.
Коллаж
В кабинете рисования — тишина. Только шуршит бумага и клацают ножницы. Это четвёртый «А» коллаж делает.
Не знаете, что такое коллаж? Тогда вам к Елене Ивановне — она рисование преподаёт. Четвёртый «А» тоже ведь раньше слова такого не знал. А теперь делает.
— Коллаж, друзья мои, — это картинка из картинок, — сказала Елена Ивановна. Она всегда говорит «друзья мои». — Берите клей, ножницы и старые журналы.
И все начали делать коллаж. На тему «Древнерусская деревня». Потому что Елена Ивановна вообще-то — учитель истории. Рисование она ведёт временно, в этой четверти.
Саша Лискина стала командовать. Она вечно командует. Потому что мама с папой назвали её в честь великого завоевателя Александра Македонского. Если бы Александр Македонский делал коллаж, он бы тоже командовал.
— Маркины! Лист прижимайте.
Маркины — братья. Иван и Егор. Если кто-нибудь их назовёт близнецами, они обижаются и говорят: «Мы — двойняшки». Потому что близнецы одинаковые, а Маркины — разные.
— Оля, ты рисуй солнышко.
В древнерусской деревне
