Мореплавания Солнышкина - Коржиков Виталий Титович
КАМБАЛА С ОСТРОВА КАМБАЛА
Один за другим зимовщики скатились по трапу на лёд мимо лохматых актеров, которые терпеливо ждали съёмок, но были уже не прочь погрызть по хорошей косточке.
— Ну, с чего начнём? — спросил Плавали-Знаем, оглядывая льдину.
— С лунки, — сказал Васька, натягивал прихваченный за неимением маски старый противогаз, в котором Супчик иногда резал особенно злой лук. — Надо долбить лунку.
— Долбить? — быстро спросил капитан. — Не пойдёт!
Неожиданно он заметил падающий откуда-то сбоку яркий луч и под ним черного кота. Кот вертелся вокруг небольшого пятнышка в льдине, цапал его лапкой и, глядя вниз то одним, то другим глазом, нервно дёргал хвостом. Что-то кота привлекало.
Плавали-Знаем с интересом посмотрел на него, сказал «брысь» и плюхнулся на четвереньки. Кот недовольно фыркнул. Но Плавали-Знаем отодвинул его капитанской рукой, ткнулся в ледяное оконце лбом и, вскинув голову, стал быстро протирать лёд локтем.
Ямка увеличивалась на глазах. Плавали-Знаем подышал на неё, вытер края носовым платком и, припав глазом ко льду, закачал головой. Внизу, как балерина на сцене, проплывала медуза, из травы щупальцами грозил ему осьминожек, а возле морских звёзд в траве мелькали такие мальки, что удивлённый капитан чуть не пробулькал «агу».
И вдруг он весь изогнулся и махнул рукой: «Сюда! Сюда!» Так вот что так занимало кота! Внизу, на лысинке круглого камня, лежала камбала!
— Сюда! — крикнул Плавали-Знаем, но, вспомнив, что лунка ещё не проделана, ударил в лёд каблуком. Команду осыпали брызги.
— Крючок, крючок! — выпалил капитан.
— Будет! — крикнул Уточка.
Кот протестующе заурчал.
Но Супчик, которому мысль заняться рыбной ловлей пришла ещё раньше, запустил в лунку сразу четыре лески с крючками, выточенными из зубьев сервизной вилки.
— Так, — сказал Плавали-Знаем, снова припал глазом к лунке и схватился рукой за поясницу: падавший сверху луч начинал припекать.
— Так, — повторил капитан: крючки прошли рядом с камнем. И вдруг закричал: — Не так, не так! Уходит, уходит. Ну что же вы?! — Он посмотрел на команду и разом, сорвав с себя шубу и унты, бухнулся в воду. Из воды вылетела ночевавшая на скале стая гигантских крабов и в ужасе бросилась прочь.
Поднырнув под камбалу, Плавали-Знаем попытался схватить её за хвост, но скользкая рыбёшка, вильнув к свету, дёрнулась и в тот же миг вылетела наверх, подхваченная четырьмя крючками. Следом за ней в полынье появилась голова Плавали-Знаем:
— П-поймали? — и, увидев камбалу на крючках, простучал зубами: — В хо-хол-лодильник! Чтоб не испортилась.
Схватив камбалу за жабры, Супчик потащил её к трапу мимо обиженного кота. А Плавали-Знаем, стуча зубами, повторил:
— В холодильник! — И добавил: — Теперь меня!
— В холодильник? — спросил Уточка.
— Наверх!
Но туловище его в лунку не пролезало.
— За волосы его! — крикнул Васька.
Уточка схватил капитана за волосы и рванул вверх. Лёд не поддавался.
— Может быть, по часовой стрелке? — сказал начальник училища. И Уточка крутанул капитана по часовой.
— О! — издал Плавали-Знаем протяжный звук.
— Лучше ломиком, — посоветовал Васька, — только не но голове!
Но с палубы прозвучало:
— Не надо ломика!
На борту «Светлячка» стоял сосредоточенный Барьерчик, а из его рук падал и упирался в льдину яркий горячий луч. Барьерчик повёл им вокруг капитанской головы, разрезая лёд словно лазером. Под лучом задымилась струйка пара, и через минуту капитан выкарабкался из полыньи с ледяным кругом на шее.
Луч сверкал, как юпитер. Над капитанской головой разливалось сияние, и кое-кто на берегу говорил:
— Кажется, уже снимают…
Но Плавали-Знаем этого не слышал. Сунув ноги в унты и влезая в тулуп, он хотел спросить: «Где ры-ы-ы…», по голос его поехал вниз и пропал.
— Ы… — сказал он ещё раз, и Уточка, посмотрев на капитана, повернулся к Ваське и скомандовал: — Молока! Немедленно молока!
Васька удивлённо глянул на новоявленного начальника и качнул головой:
— Как, откуда?
— Хоть на вертолёте!
И, размахивая резиновым хоботом, боцман погнал перепуганную упряжку к острову под удивительным лучом, о котором нужно сказать хотя бы несколько слов.
БАРЬЕР И БАРЬЕРЧИК
Известно, что у курсанта Барьерчика зимовка никакого восторга не вызывала.
«Ничего себе зимовочка», — думал он, ворочая скулами.
Правда, увидев обросший льдами «Светлячок», курсант чуть было не сказал себе словами одной своей тётушки: «Выше себя не прыгнешь!» Но ему гораздо больше нравились слова его школьного учителя: «Бери выше! Написал контрольную на «четыре»? Подумаешь, барьер! Это так, барьерчик… Ищи барьер! Бери выше!»
И что бы старательный ученик потом ни сделал, он говорил себе: «Подумаешь, барьер! Это так, барьерчик…» За что, понятно, и получил соответствующее прозвище. Ему хотелось сделать что-нибудь такое, о чём весёлый учитель сказал бы: «Вот это барьер!»
Теперь, мечтавший о кругосветном плаванье, Барьерчик готов был сам столкнуть «Светлячок» с места. Только бы мелькнула какая-нибудь подходящая для этого мысль, ну хоть какой-нибудь лучик!
И в тот момент, когда из лунки вынырнула голова закоченевшего Плавали-Знаем, Барьерчик заметил не лучик, а самый настоящий луч. Правда, природа луча вызывала сомнение, но из каких пустяков порой не появлялись на свет самые гениальные штучки!
Луч бил из дырявой кастрюли, которую Супчик повесил на корме в надежде, что кто-то из машинистов приварит ей днище. Но вместо машинистов отлично потрудился Плавали-Знаем, заливая из шланга палубу. Вода в кастрюле превратилась в лёд, ветер обточил и превратил его в прекрасную линзу, а солнце пропустило сквозь неё тот самый луч, который заметил вдумчивый Барьерчик. Одно движение руки — и луч сверкнул с необыкновенной, может быть лазерной, силой!
«Вот это дело, — подумал Барьерчик, прожигая лёд вокруг капитанской головы. — Лёд против льда!»
Барьерчика не волновала возможность научного открытия. Зато он видел «Светлячок» идущим сквозь разрезанный лучом лёд! Дело было теперь только в кастрюле, в большой кастрюле, и Барьерчик, прокатившись по палубе, бросился к Супчику.
По дороге, на секунду заглянув в кубрик, он открыл дневник и написал: «Кажется, я нашёл выход из ледового…», но сломал карандаш и побежал в столовую.
В это время разрумянившийся от творившихся вокруг жарких дел композитор, подышав на пальцы, вытаскивал из кармана кителя бумагу, чтобы записать несколько звонких, как лёд, и решительных, как ветер, нот.
Стоянка во льду, отсутствие движения словно бы затормозили на некоторое время все звуки. Но только что он сам видел, как под солнечным лучом лёд хрустнул, плеснула живая вода, и целая горсть нот так и зазвенела в ушах. Нужен был карандаш! Но карандаша не было. И, поднимаясь за ним на палубу, композитор думал про своих курсантов: «Какие ребята! Какие ребята! С такими не просто зимовать, а идти наперекор ветру, бороться с невзгодами, ломать лёд! Ломать!» Он забежал в кубрик, набросал в дневнике слова: «Вперёд, вперёд, ломая лёд!» И быстрым росчерком нанёс несколько решительных нотных знаков. Потом сунул тетрадку в карман и, размахивая рукой в такт мотиву, вышел на палубу, схватил стоявший у камбуза ломик и стал весело долбить лёд. Из-под ломика, как ноты, летели ледяные искры.
Наконец начальник училища так поставил в мелодии восклицательный знак, что искры с ног до головы осыпали капитана.
Капитан ткнул в лёд пальцем и гневно спросил глазами: «Что это значит?»
— Что это значит? — гневно перевёл всё понявший Уточка и пронзительно посмотрел на своего недавнего учителя.
— Получается! — сказал начальник. — Получается музыка! Почти как у Дунаевского! — и протянул тетрадку.
Плавали-Знаем хотел отшвырнуть её в сторону, потому что начальник всё ещё долбил лёд, но вдруг провёл по тетрадке глазом, покачал головой и протянул тетрадь Уточке: «Читайте! «Вперёд, вперёд, ломая лёд!» Лёд, который он так наращивал!
