Время испытаний - Алан Григорьев
— Помнишь, как учил я тебя правде короля? — напомнил он не безусому юнцу, но взрослому мужчине, смотревшему на него с прежним обожанием и доверием. — Теперь же говорю тебе: несправедливость творится в мире. Те, кто жил здесь прежде людей и эльфов, были изгнаны и заточены. Но ты можешь закончить распрю длиной в тысячи лет. Достаточно слова и воли короля.
Артур согласился, и тогда Лисандр выдал ему свиток с заклятием Бэлеара и наказал прочитать его на третью ночь, в канун Самайна.
В тот день в небе сияла полная луна. Ветер стих, а на поля лёг чистый белый снег, до блеска высветлив праздничную ночь. Развернув свиток, Артур начал читать заклинание, и засыпающая земля внимала его словам.
Лисандр первым понял, что всё пошло не так, когда Артур вдруг ни с того ни с сего перешёл на древнеэльфийский — язык самых сильных чародеев, — которого никак не мог знать.
— Прекрати! — потребовал он, но король людей лишь мотнул головой: не в его силах было остановиться.
Бесчисленные Врата с тёмными провалами появлялись то тут, то там. Одни открывались в никуда, другие — в нижние миры, полные ужасных тварей, но самые большие вели прямиком в Туманные земли. Они готовились выпустить вооружённых до зубов фоморов, жаждавших крови.
Понял тогда Лисандр, что был обманут, ибо не знал, что фоморы — совсем не то, что эльфы, и легко могут лгать. Не с миром, но с войной возвращались они в родные края.
Собрав остатки сил, Лисандр попытался затворить Врата, но голос Бэлеара в голове мешал ему, хохоча и неистовствуя.
И тут подоспели Соколы.
Каллахан был начеку, зная, что в дни великих праздников границы между мирами истончаются. Его отряду частенько приходилось закрывать случайные щели, дабы обитатели иных земель не тревожили смертных. Но никогда раньше столько Врат не открывалось одновременно. Лишь объединив усилия, им удалось справиться с напастью.
Когда всё закончилось, Каллахан пожал Лисандру руку, как в прежние времена, и тот вмиг растаял. Но тут, словно гром среди ясного неба, раздался обиженный глас Артура:
— Это он дал мне заклинание!
Пробежав свиток взглядом, король-филид нахмурился, а затем с размаху ударил Лисандра по щеке, да так сильно, что сбил с ног.
— Что ты натворил, негодяй?!
— Я лишь хотел помочь! — размазывая слёзы по лицу, вскричал Лисандр; боль и обида захватили его без остатка.
— И потому чуть не привёл в наш мир фоморов? Хороша помощь! Да ты вообще знаешь, что было в этом заклятии? — Каллахан в ярости потряс свитком. — Хитрец Бэлеар наложил гейс на Артура и всех его потомков. Отныне они должны будут дважды в год — на Самайн и Бельтайн — читать колдовские слова, чтобы открывать Врата для злейших своих врагов. Если же когда нибудь фоморы или иные твари прорвутся в мир, король людей падёт. Ибо, своей рукой впустив врага на свои земли, он нарушит правду короля.
— Клянусь, я хотел не этого! — Лисандр, пошатываясь, поднялся на ноги: удар у Каллахана был тяжёл. — Бэлеар обещал вернуть магию и молодость моей сестре!
— Как ты вообще решился спутаться с этим лживым созданием? — ужаснулся король-филид.
— Не более лживым, чем твои любимые смертные! Он хотя бы подарил мне надежду…
— Раз я живу среди людей… — Каллахан недобро прищурился, выставив вперёд руку с перстнем. — Тебя, пожалуй, стоит отправить к твоим приятелям.
Крупная дрожь пробрала Лисандра. Он медленно опустился на колени в грязный подтаявший снег.
— Прошу, не надо! — его голос был едва слышен. — Без меня Алисандре не прожить и дня. Сжалься, отпусти! Я больше носа не высуну из медоносных лугов, пока жива моя сестра!
— Поклянись в том, — потребовал Каллахан. И Лисандр поклялся.
Это обещание не было нарушено, хотя хранить его пришлось совсем недолго. Уже в канун Поля ослабевшая Алисандра легла в постель и больше не встала, испив целую бутыль отвара сон-травы. Когда же после длинной ночи взошло солнце, на холм явилась Маэна. Она забрала спящую мёртвым сном дочь и маленькую внучку по имени Брендалин — свою новую наследницу, — а сына напутствовала так:
— У меня нет нужды в тебе, а у тебя во мне. Уходи и прощай.
Свершилось то, чего так боялся Король-без-королевства. Он потерял всех, кого любил, лишился дома и ушёл, куда глаза глядят.
Говорят, Алисандра, состарившись, умерла во сне, подобно обычной смертной. До самой кончины она снилась своей дочери, рассказывая дивные истории об эльфийских королях и далёких землях.
Говорят, Лисандр ещё раз встретил Каллахана на узкой дорожке и поплатился за всё: король-филид заточил его в отдалённом мире за Вратами холода.
Говорят, малютка Брендалин однажды стала видеть дядю во снах, говорить с ним тайком, не признаваясь строгой бабке Маэне, и жалеть его. Ведь, по словам Лисандра, выходило, что не заслуживал он своей участи, а если и наделал глупостей по молодости, то давным давно во всём раскаялся и нынче мыслит лишь об одном — свободе. А Брендалин тоже мечтала о дне, когда станет сама себе хозяйкой, поэтому согласилась помогать.
Она не знала, что дядя не оборвал связи с Бэлеаром в надежде получить от фоморов знания и силу. Не ведала, что стала камешком в чужой руке. И уж тем более не подозревала, что за это время Лисандр от своих приятелей за Вратами научился безболезненно лгать.
И всё же в чём-то они были похожи: дядя и племянница, мать и дочь — будто ростки от одной яблони. Каждый поначалу хотел лишь быть полезным всем тем, кого любит. Но доброе намерение обернулось злом. Вот и всё.
Солнце давно зашло, но на поляне, куда слетелись тысячи светлячков, было светло, как днём. Некоторые огоньки переползли с травы и уселись на одежды Каллахана, украсив его волосы, будто дивные самоцветы; самые смелые
