Вера Иванова - Весенний подарок для девочек. Лучшие романы о любви (сборник)
— Это ты по молодости, дочка, возмущаешься. А как своими детками обзаведешься, мысли другие в голове появятся. Любовь любовью, а если хочешь с человеком жизнь прожить, смотри, насколько он тебе подходит. Одного вы поля ягоды — уживетесь, а нет — так ничего путного и не выйдет. Поверь. Это — жизнь, и никуда от нее не денешься.
— От такой жизни можно и сбежать куда подальше, — усмехнулся Вася. — Это уже и не жизнь вовсе. Никакого свежего воздуха! Неужели вы свою молодость не помните? Или всегда были такими правильными? И никогда не ошибались?
— Молодость… Эх, молодость… — Водитель мечтательно вздохнул и, задумавшись, вынул из кармана сигарету. — Не возражаете? — обратился он к пассажирам и, когда те кивнули, закурил. — Было, все было. И ошибались, и влюблялись, и из-за девчонок дрались, и пили, и курили… Да что там говорить, как тогда смолить начал — так до сих пор бросить не могу. Отец, как узнал, все отучить пытался. За ремень даже брался! И ничего. Он меня — ремнем, а я — от злости еще больше дымлю. А вот если бы знать, какая это зараза, — он сердито посмотрел на сигарету, — так никогда б и не начинал!
— У меня отец тоже не может бросить, — с пониманием кивнула Эмма. — Сколько ни бьюсь с ним — ни в какую! Сигареты прячу, условия ставлю — ничего не помогает. Максимум неделю без никотина продержится, а потом — снова. И что это у вас за поколение такое слабовольное?
— Это у нас-то слабовольное? — возмутился водитель. — Да мы… Да вы… Поживите с наше, тогда посмотрим, какими вы будете!
Спор «отцов и детей» продолжался всю дорогу.
Взрослые вспоминали молодость и читали «малолеткам» нотации, те пререкались и спорили, в общем, все веселились, как могли. Один лишь Костя не участвовал в общей беседе. Услышанная история вдохновила его. Он почувствовал, что это как раз тот материал, который он искал — вечная тема, интересная всем. И подросткам — потому что это о них, и взрослым — потому что это об их детях и об их молодости. Если это выстроить по-умному, глубоко, то можно выйти на такие потрясающие обобщения, которые вообще никого не оставят равнодушным. Поднять глобальные проблемы: отцы и дети, богатые и бедные, черные и белые… Да такой материальчик и на «ТЭФИ» потянет!
Он принялся продумывать сюжет будущего репортажа, и вскоре вся озвученная драматическая коллизия стояла перед его глазами. Не хватало одного — хеппи-энда. В том, что он обязательно должен быть, Костя не сомневался. Он был из оптимистов и ждал от жизни большого праздника. И, в конце концов, должно же было хоть что-то измениться к лучшему со времен Ромео и Джульетты!
Вот за этим-то хеппи-эндом они и мчались, рассекая ночь светом фар.
35
Поездка в аэропорт проходила в гробовом молчании. Всю дорогу Юля, застыв, смотрела в одну точку. На спидометре было почти двести, но девочка не замечала скорости. Она думала только о том, что через несколько часов окажется в другой стране. И тогда уже они с Ромой точно никогда не увидятся: любая разлука представлялась бесконечной. Она не могла прожить без него и часа, даже неделя казалась огромным сроком, что уж говорить про два-три месяца… Эти дни, недели, месяцы растворялись где-то в тумане мрачного будущего, от которого было нечего ждать. Отчаяние росло вместе с болью — сначала ноющей, тупой, а потом невыносимой. Нужно было что-то сделать с этой болью, как-то усмирить ее. Если бы она могла, она бы сейчас кричала, ломала и крушила что-нибудь, била посуду, кусалась и выла. Юля и делала это — только в душе. Но внешне девочка оставалась спокойной и безучастной. Лишь только ногти с такой силой впились в ладони, что из-под них даже показалась кровь.
Мама словно не замечала состояния дочери. В салоне было темно, а может, Наталье Анатольевне просто не хотелось ничего замечать. Она была довольна — дочку удалось «уломать», оттащить от этого настырного, прилипчивого парня, и это главное.
— Гюнтер пригласил тебя пожить у него до конца лета, — как ни в чем не бывало щебетала она. — Правда здорово? Он покажет тебе Германию, увидишь Баварские замки. Это такое чудо!
Ах, мама, мама! Знала бы ты, что Баварские замки — это последнее, что сейчас хотела увидеть Юля. Для нее эта поездка — как ссылка. Да она предпочла бы оказаться в тюрьме, но только вместе с Ромой!
— Отец оформил визу за два часа. Представляешь? Гюнтер помог, у него связи в посольстве.
Сжавшись на заднем сиденье, девочка тихо глотала слезы.
Впереди показалось здание аэропорта.
«Запорожец» Артемьевых устало тарахтел по шоссе, направляясь в сторону Москвы. В салоне молчали: отец вглядывался в дорогу, мама переживала из-за недавнего срыва, а Рома… Рома умирал.
Он действительно вдруг почувствовал, каково это — умирать. Боли не было — просто организму вдруг стало незачем жить. Сердце забилось с перебоями, дыхание сбилось, на лбу выступил пот. Каждый метр, каждый сантиметр, удаляющий его от Юли, уносил его жизнь.
«Нет! — кричало все его существо, сопротивляясь разлуке. — Нет! Это невозможно! Верните мне ее! Спасите меня! Выпустите из этого катафалка!»
И Рома не сдержался.
— Выпустите меня! — в отчаянии закричал он. — Я больше не могу!
Рванув дверь, он едва не вывалился на обочину. Отец резко затормозил, машина, вильнув, остановилась.
— Что с тобой? — Заволновалась мама. — Тебе плохо?
— Да, плохо! Очень плохо! И вы знаете почему! — Рома быстро вылез из машины. — Я дальше не поеду.
В его голосе было столько решимости, что взрослые отступили.
— Что же ты будешь делать? — только и спросила мама.
— Доберусь до аэропорта. Может быть, успею хотя бы попрощаться… И не останавливайте меня!
— Говорил я тебе, не лезь в их дела! — угрюмо буркнул отец, глядя в спину удаляющегося сына. — Ты посмотри, что с ним делается! Так ведь и сына потерять можно…
Игорь Борисович попытался вырулить с обочины, но мотор, несколько раз бессильно кашлянув, заглох.
— Эх, чертова колымага! — рассерженный водитель с силой стукнул кулаком по рулю. — Нет, надо менять работу. Больше так нельзя! Я тоже больше не могу! Ездить на этом старье, слушать это нытье, строить эту бесконечную веранду…
Бунт мужа поразил Ирину Степановну в самое сердце. Видеть, с каким отчаянием ее тихий, невозмутимый супруг смотрит Роме вслед, было выше ее сил.
— Ну, ладно, виновата я… Погорячилась… Но ведь в ней и в самом деле ничего нет, в этой девчонке! Таких же тысячи кругом! Почему он ее-то выбрал?
— А ты думаешь, в тебе что-то было, когда я тебя первый раз увидел? Ты себя-то вспомни! Неужели все забыла? И свои хвостики крысиные, и толстые коленки, и веснушки по всему лицу! И оканье твое провинциальное, и манеры, как у Пятницы… Но я же почему-то именно тебя выбрал! Из-за тебя со всеми родственниками перессорился! А теперь ты и Роме хочешь такое устроить?
— Но ведь Рома маленький еще, глупый…
— Ох, женщина! Неужели ты не видишь, что твой сын вырос? Отпусти его с поводка, дай свободы, пока он сам не убежал!
И в этот момент Рому догнал микроавтобус телевизионщиков.
36
Всю дорогу Юля терпела, но в аэропорту взорвалась. Войдя в светлое, просторное здание, она словно очнулась. Она поняла — нет, это не сон, ее действительно сейчас посадят в самолет и отправят куда-то далеко… Не спросив ее мнения, против воли!
Это было невозможно, вероломно, просто подло со стороны родителей!
И еще она поняла — без Ромы ей невозможно. От одной мысли, что через час она пересечет границу, переместится в другой мир, на другую планету и Рома, ее Рома станет просто недостижимым, сердце разрывалось. Когда боль стала невыносимой, Юля остановилась, а потом решительно плюхнулась на пол.
— Я никуда не полечу! — громко объявила она бросившимся к ней родителям. — Ни-ку-да! И не надо меня уговаривать! Я не шучу!
— Прекрати истерику, сейчас же! — зашипела мама. — Теперь уже все, поздно. Поезд ушел. Полетишь, как миленькая! Гюнтер уже оформляет багаж.
— Плевать я хотела на багаж! Плевать я хотела на Гюнтера! Попробуйте, заставьте меня! Заставьте, если у вас совсем нет сердца!
— Юля, погоди, не кричи ты так! Давай поговорим спокойно, во всем разберемся… — Отец говорил мягким, успокаивающим тоном, но Юля уже ничего не хотела слышать. Девочка дрожала и громко кричала, скандал начал привлекать внимание. Сцена и вправду была необычной: сидящая на полу девочка с ногой в гипсе, костыли отброшены в сторону, вокруг хлопочут какие-то люди, и все ругаются, ругаются…
— Я люблю его! Понимаете вы все тут?
— Да я тебя… Да ты у меня… Бесстыжая, да я тебя сейчас просто скручу по рукам и ногам! — Мама перешла на крик.
— Тогда можешь забыть, что у тебя есть дочь! — звонкий девчоночий голос разносился по гулкому просторному зданию. — Я не рабыня! И не преступница!
