Мореплавания Солнышкина - Коржиков Виталий Титович
НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ПЛАНЫ
Обычно Супчик, сложив руки на фартуке, с удовольствием слушал весёлый хруст горбушек, посвистывание обсасываемых косточек, плюханье ложек, и не было для него в жизни музыки прекрасней, чем эта аппетитная симфония. Не было ничего дороже морской тельняшки и чести морского повара. Свои обеды он оценивал по особой штормовой шкале: аппетит 6 баллов, аппетит 8 баллов, аппетит 10 баллов! Нет, не было большего счастья, чем наблюдать, как вся команда дружно налегает на ложки-вёсла, как всё похрустывает в крепких молодых зубах, как поднимается настоящий флотский, штормовой аппетит.
Но сейчас кок только озадаченно мигал. Надвигался шторм совсем иного рода! Над Супчиком, над всей командой прогремели слова: «Надо браться за дело!»
— А мы чем заняты? — спросил Васька, посасывая кость.
Плавали-Знаем посмотрел на него с негодованием и, помолчав, повернулся к экипажу:
— Итак, что прежде всего нужно для настоящей зимовки?
На минуту в столовой воцарилась такая тишина, что стало слышно, как за иллюминатором думают звёзды, а с острова донёсся собачий лай. Васька закричал:
— Собаки! Нужны собаки! Какая без собак зимовка?!
Супчик хихикнул, но Плавали-Знаем, торжественно загнув мизинец, сказал:
— Правильно, у всех зимовщиков были собаки!
— А что с ними делать? — спросил Барьерчик.
— Что делать? — с усмешкой спросил Плавали-Знаем. Он уже почти летел на собачьей упряжке в нерпичьей шубе — как Амундсен! А начальник училища, тоже воскликнувший: «Что делать?!», услышал мелодию — звон упряжки, песню ветра, и — шутить так шутить! — сказал:
— Меха нужны, полярные меха! Шубы, шапки, унты!
— Шубы, шапки, унты! — повторил Плавали-Знаем и загнул второй палец.
— Лёд! — подавшись вперёд, крикнул Уточка.
Плавали-Знаем с удивлением посмотрел на него. Но Уточка, задрав крепенький нос, объяснил:
— Настоящий лёд! Айсберги, глыбы, торосы!
И Плавали-Знаем, оценив всю важность предложения, загнул третий палец.
— Солонинка нужна! — язвительно подумал вслух Супчик. — Зимовщики ели солонинку. А я — на тебе! — он всплеснул руками, — как на зло, перед рейсом получил целую говяжью ногу. Может, обменяем?
Васька с тревогой посмотрел на него, и Супчик рассмеялся:
— Шучу, шучу!
— А при чём тут шутки? Обменять, и никаких разговоров! — приказал капитан.
Кок, всё ещё не принимая приказания всерьёз, вздохнул:
— Ружьецо бы для охоты…
— Все великие полярники вели дневники, — заметил угрюмый Барьерчик, которому эта зимовка была как снег на макушку! Мечтал о кругосветке, а застрял у Камбалы!
— Дневники, обязательно дневники! — Плавали-Знаем собрал все пальцы в кулак и, поднявшись над столом, подмигнул: — И вы увидите, наш «Светлячок» когда-нибудь поднимут на пьедестал!
Он собирался сказать ещё что-то, но в это время дверь с грохотом распахнулась, и весь в клубах пара, стряхивая иней, в столовую ввалился курсант Упорный, который выполнял обязанности радиста, а сейчас в одиночку подталкивал «Светлячок» с кормы.
— Кажется, есть возможность! — крикнул он.
Но Плавали-Знаем широко улыбнулся и остановил его движением руки:
— Есть, есть возможность! Как следует закусить и выспаться.
— Но… — покраснел Упорный.
— И никаких «но»! Ужинать и спать. Завтра начинается… — Он не договорил, что начинается, и открыл иллюминатор. Золотой ободок сверкнул, как рамка будущего портрета. В ночной синеве колыхалось ледяное поле. Рядом, на острове Камбала, помигивали наивные огоньки. Как спортсмены, по небесным дорожкам бежали спутники. Под ними торопились за рыбкой сейнеры. А над «Светлячком» пели ветры, и, сияя адмиральскими звёздами, поднималась Большая Медведица.
Где-то на берегу лаяли камбальские собаки, не зная, какие необыкновенные события ждут их завтра.
А на борту вмёрзшего в лёд пароходика человек в капитанской фуражке сказал:
— Завтра начинаем с собак.
Он сказал «завтра», хотя для себя и на сегодня оставил кое-какие необыкновенные дела.
ВОДА, ВОДА, ВОДА…
Едва команда «Светлячка» улеглась спать и в кубрике забулькала сонная тишина, Плавали-Знаем подошёл к Ваське и, тряхнув его за плечо, сказал:
— Шланги — наверх, брандспойты — наверх, сам — наверх!
И всю ночь всей команде слышался сквозь сон шум воды, виделись штормовые волны.
Барьерчику снилось, что зелёная волна перекатывает его через горизонт. Уточку крутило в зелёном водовороте, и он сам тащил себя вверх за кудри.
А начальнику виделся океан. Он плыл по нему на новеньком пианино, одной рукой держа лакированный штурвал, а другой — выстукивал по клавишам какую-то булькающую мелодию. Ему страшно хотелось записать её на бумаге, но отпустить штурвал было ещё страшней.
Но больше всех неприятностей эта вода доставила Супчику. Сначала ему снилось, что в котёл налилось очень много воды, суп получается жидким и Васька кричит: «Это же не супчик, это бульончик!» А потом раздался голос капитана: «Для славы надо работать!» А ему не нужна была слава. Был бы погуще суп, чтобы не сказали, что Супчик кормит хуже Борщика!
А вода всё лилась, плюхала. И наконец, открыв глаза, Супчик скатился с койки и заорал:
— Братцы, мы на дне!
По иллюминаторам в самом деле катились зелёные струи, сквозь которые едва пробивались солнечные лучи.
Команда бросилась в коридор, вышибла дверь и, вылетев на палубу, с криком пронеслась под уклон по сверкающему льду и вывалилась на поле.
Моряки от удивления вытянули шеи: вместо вчерашнего уютного «Светлячка» перед ними задирало нос обросшее льдами судно. На вантах качался лёд, с мачт свисали сосульки, и влажный ледяной бугор, как осьминог, расползался с рубки по всей палубе.
А на баке, рядом с мокрым Васькой, с брандспойтом в руках стоял Плавали-Знаем и поливал судно водой.
— Ну как? — спросил он ошарашенный экипаж.
— Вот это да, вот это лёд! — воскликнул Уточка и пробежался вдоль «Светлячка».
— Грандиозно… — сказал начальник. Хорошо или плохо — он промолчал, но всё равно это было грандиозно. Это, что ни говори, пахло настоящей зимовкой!
Сбоку на льдине лежало стадо нерп и, задрав носы, таращило пуговичные глазки на небывалое зрелище. А вдали, на берегу, вокруг человека в милицейской форме толпился народ, смотрел на заледенелый фрегат, на пляшущую среди льда команду и качал головами.
Плавали-Знаем усмехнулся. Слава уже летала над палубой «Светлячка». Нужно было стараться дальше.
И через некоторое время толпившиеся на берегу жители Камбалы увидели процессию, которая направлялась от фантастического судна к острову.
Экипаж «Светлячка» приступал к операции «Собака».
ПЕРВЫЕ ШАГИ МУЖЕСТВЕННОЙ ЭКСПЕДИЦИИ
Впереди экспедиции со свёртком костей торопился Васька. За ним деловито шагал Уточка. В бушлате, с маленьким рёбрышком в кулаке топал Барьерчик. А замыкал шествие Супчик в белом халате и колпаке, с завёрнутой в простыню громадной, как дубина, говяжьей ногой на плече.
Снег хрустел под крепкими флотскими ботинками, а ветер перебрасывал на морозце крепкие морские слова.
— Живём! — подлетал Васькин голос. — С каждого двора по собаке — и «Светлячку» упряжка!
— А если на острове нет собак? — усомнился Барьерчик, которому эта затея не нравилась.
— Тогда кто ночью лаял? Я? — отозвался Уточка. — Собаки есть. На каждом порядочном острове свои собаки! — заверил он.
Не доходя до мыса Перчикова, искатели удачи, махнув друг другу на прощанье, рассыпались вдоль побережья и скрылись в ближайших проулках.
Васька взбежал на курносый пригорок и осмотрелся. Восточный ветер развевал его сингапурские в клеточку брюки, прокуренные гаванской сигарой, и доносил носораздирающие запахи жареной рыбы. Аппетит разыгрывался на все десять баллов. Но необходимость подсказывала совсем другое направление — туда, где запахов было поменьше, и любой порядочный Бобик, увидев щедрую кость, мог бы дружески повилять хвостом.
