Николай Шундик - На Севере дальнем
Уже поздно вечером, после того как была просмотрена художественная самодеятельность школьников и комсомольцев поселка, оленеводы выехали в тундру. Там их ждала горячая работа — ждали богатые колхозные оленьи стада с тысячами маленьких телят.
Мерно постукивают копыта оленей, бегут и бегут упряжки бесконечной цепью, одна за другой. Солнце спускается к горизонту. Вот оно уже совсем скрылось. Талые снега зажигаются багрово-сумрачными искрами от полыхающей вечерней зари. Серый мрак выползает из ущелий. Но заря полыхает, как огромное красное знамя, развернутое над миром в день великого праздника Первого мая. В какой-то неуловимый момент происходит встреча зари вечерней с зарей утренней.
Постепенно темно-красный сумрак переливается в свежие и чистые, огненные тона. Вечер сменяется утром. Дует легкий ветерок, доносится запах талых снегов...
— Сейчас солнце всходить будет, — говорит едущий впереди всех Вальфо, останавливая своих оленей.
Оленеводы сходят с нарт. Молча они смотрят в ту сторону, где должно показаться солнце.
И вот из-за острого пика горы блеснул край раскаленного огненного диска. Брызнули по снегу каскады светлых мерцающих искр.
Запорхали со свистом стаи пуночек[33], защебетали куропатки.
— Чисто вокруг красного солнца. Хорошим, очень хорошим будет день! — говорит Вальфо, наблюдая, как постепенно выкатывается из-за острой запламеневшей вершины горы раскаленный диск. — Красный цвет — цвет жизни и радости,— продолжает Вальфо. — Но красный цвет — это еще и цвет большого гнева!.. Так я скажу свое последнее слово в праздник Первого мая, — задумчиво добавляет он после недолгого молчания.
Оленеводы снова тронулись в путь. Оторвавшись от вершины сопки, плывет в свой счастливый, благодатный путь и весеннее солнце.
ВОР
Наступило лето. Растаяли наконец огромные сугробы, но на складках гор, в глубоких оврагах снег остался. Это был вечный снег, твердый, как мрамор.
Сильным южным ветром оторвало от берега льды. Бесконечные стаи перелетных птиц с радостными криками всё летели и летели над тундрой и морем. Морские утки самых различных пород иногда усаживались на волны, совсем близко возле берега. Гуси, лебеди, речные утки облюбовывали тундровые реки, озера. У обрывистых скал неумолчно шумели огромные птичьи базары.
Петя, Кэукай, Эттай и Чочой ушли из поселка на поиски птичьих гнезд. Они обшарили возле лагуны все косы, умудрились побывать на островках многих озер и уже набрали добрую полсотню яиц.
На одной из кос они встретили посеревшего песца, который успел обшарить здесь все гнезда. Мальчики набрали полные пригоршни камней и с громкими криками бросились за песцом. Когда перепуганный зверек кинулся в воду, ребята утихли.
— Не надо его бить камнями, — сказал Кэукай. — Какой толк, если убьем его! Может, он к кому-нибудь в капкан зимой попадется.
Песец благополучно добрался до острова, отряхнулся от воды и скрылся за холмиком.
В одном из узких мест ребята перебрались по перекату на противоположный берег лагуны.
— Ложись! — неожиданно скомандовал Петя.
Ребята плюхнулись на землю. Прямо перед ними плескалось длинное голубое озеро с мелкими зарослями багульника по берегам. На озере мирно плавала лебединая стая. Белоснежные, с длинными, гордо выгнутыми шеями, лебеди двигались по воде медленно, величественно.
— Двенадцать штук! — прошептал Эттай. — Подползем ближе...
— Подползем, — поддержал его Петя.
Ребята поползли к озеру, прижимаясь к самой земле. Но, когда они уже были от лебедей метрах в тридцати, птицы вдруг разом взмахнули крыльями и полетели, набирая высоту. Огромные крылья их взмахивали плавно, ритмично.
Мальчики затаив дыхание долго лежали на земле, провожая восхищенными глазами улетавшую лебединую стаю. И только они хотели встать, прямо над ними пронесся косяк журавлей. С опущенными длинными ногами журавли покружили над озером и сели на берегу, совсем почти рядом с мальчиками.
— Апчхи!.. — вдруг чихнул Эттай.
Друзья возмущенно зашипели на него, но Эттаю, как назло, нестерпимо хотелось чихать. Закрыв рот и нос обеими руками, он посинел, глаза его выпучились. Он даже ногами засеменил, но удержаться не смог и снова чихнул. Услыхав подозрительный звук, журавли быстро-быстро пошли между кочками в сторону.
— Не выйдет из тебя охотника, — с пренебрежением сказал Эттаю Кэукай.
— А я себе чихательницу сделаю, — не смутился Эттай.— Сошью такую сумку из толстой шкуры оленя. Захочу чихать, голову туда засуну, отчихаюсь как следует и опять поползу к зверю...
Мимо мальчиков пролетали со свистом чирки, шилохвостки, сауки[34], крохали[35].
— А знаете что: пойдемте к берегу моря, к птичьему базару. Там на скалах много яиц набрать можно, — предложил Петя.
Ребята встали и, забыв усталость, пошли по тундре к берегу моря.
Перед тем как начать спускаться по скалам вниз, мальчики сели передохнуть.
— Интересно все же, куда сегодня ночью мог деваться моторный вельбот? — невесело спросил Эттай. — Отец мой волнуется сильно. Некоторые говорят, что отец плохо закрепил вельбот и его унесло в море...
История с пропажей вельбота уже была известна во всем поселке.
— Мне очень жалко твоего отца, — сказал Кэукай. — Если вельбот не найдется, сильно ругать его будут...
Отдохнув, друзья начали спуск. Оглушенные птичьим гомоном, они с затаенным страхом осматривали мрачные выступы скал.
«Я предложил им идти сюда, значит, должен идти впереди», — подумал Петя.
Осторожно нащупывая ногой выступы на скалах и выбирая наиболее безопасный путь, он стал спускаться.
— Только старайтесь вниз не смотреть, — нетвердым от волнения голосом предупреждал он товарищей.
На его носу, на котором к лету резче обозначились точечки веснушек, сейчас выступили капельки пота.
А вниз действительно смотреть было страшно. Хаотическое нагромождение скал с красными, желтыми, золотистыми прожилками круто уходило туда, где пенились волны прибоя. Встревоженные птицы с яростными криками налетали на мальчиков, порой чуть не задевая их крыльями.
— Куда? Куда вы лезете? Вот схвачу сейчас какую-нибудь за ногу и прямо живьем проглочу! — храбрился Петя.
— А у меня на голове чайка собирается гнездо свить,— отозвался где-то, еще довольно высоко, Эттай; неуклюжий, как медвежонок, он часто оступался, шумно сопел.
— Если ты так медленно будешь двигаться, то чайки на твоей голове успеют высидеть птенцов! — крикнул ему Кэукай, словно горный баран, ловко перепрыгивая с камня на камень.
Чочой, цепко хватаясь за скользкие камни, с улыбкой слушал своих друзей. С удовлетворением он отмечал и то, что вот уже давно на их пути попадаются хорошие ступеньки. «Словно кто-то нарочно сделал», — подумал он и неожиданно заметил кем-то оброненный охотничий нож с роговой ручкой.
— Смотрите, нож! — крикнул Чочой. И, внимательно осмотревшись вокруг, он сделал открытие: — Это чья-то тропа! Тут не один раз человек ходил!
— А Чочой правду говорит, — после недолгого раздумья ответил Кэукай; его зоркий глаз действительно уловил затерянную в обломках скал, едва обозначенную ниточку тропы. — Ступеньки кто-то делал, чтобы постоянно ходить.
Недоуменно переглянувшись, друзья, не сговариваясь, направились вниз по тропе.
Все ниже и ниже спускались мальчики. Уже вершина обрыва оставалась так далеко, что друзьям просто не верилось: неужели они были там? И ребятам захотелось узнать, куда же приведет эта тропа. А тропа привела мальчиков к пещере, вход в которую был метрах в десяти от воды. Вход был узкий и хорошо замаскированный.
— Я слыхал об этой пещере нехорошее, — тихо промолвил Кэукай. — Говорят, давно-давно когда-то, еще до советской власти, вон там, за обрывом, было небольшое стойбище. И вот однажды в том стойбище один за другим стали умирать люди от какой-то страшной болезни. Тогда шаман Мэнгылю приказал хоронить мертвых, кажется, вот в этой пещере, и с тех пор никто не ходит сюда...
Слева и справа от того места, где стояли ребята, виднелась извилистая линия морского берега.
— А мы пойдем? — тихо, словно боясь привлечь внимание кого-нибудь постороннего, спросил Петя, указывая на вход в пещеру.
— А может, там медведь спит, — опасливо осмотревшись вокруг, зашептал Эттай.
— А что, если камень в пещеру бросить? — спросил Чочой и, выбрав поувесистее камень, взял его в руки.
— Дай-ка мне! — попросил Петя.
Взяв у Чочоя камень, Петя с силой швырнул его в пещеру. Где-то глухо отдались три удара падающего камня, и снова водворилась тишина..
— А ну, пойдем! — решительно сказал Кэукай.
Отбросив прилипшую к вспотевшему лбу челку, он смело двинулся вперед. Петя взял Кэукая за пояс рубахи и, плечом к плечу, пошел с ним рядом. Чочой и Эттай двинулись следом. Когда глаза мальчиков привыкли к мраку, они пошли смелее.
